- “На Черном Ангеле” потасовка, капитан, – он протянул Мигелю подзорную трубу. – Парни дерутся между собой.

Мигель выскочил из каюты и бросился следом за остальными. Арман тащил за собой побледневшую и дрожащую Лидию, которая не хотела ни на секунду оставаться одна.

- Шлюпку, быстро!

Бульян вырвал у Мигеля подзорную трубу и тоже посмотрел на палубу ближайшего корабля.

- Дьявольщина! – пробормотал он себе под нос. – Они подвесили девчонку на мачте и стараются добраться до нее.

Мигель вместе с Бризе и Лидией уже забрался в шлюпку, приказывая матросам грести изо всех сил, и его приказы перемежались с проклятиями.

Стоя вместе с Франсуа на палубе и опершись на штирборт, Пьер прищелкнул языком и тихо пробурчал:

- Боюсь, наш дружок врет нам.

- Что ты имеешь в виду?

- Я не уверен, – ответил Пьер, откинув назад волосы, которые ветер швырнул ему прямо в глаза, – но сказал бы, что не только месть движет нашим закаленным в боях испанцем.

… С исказившимся от страха лицом и горьким комком в горле Келли, не отрываясь, смотрела на одного из тех, кто пытался добраться до нее, и, судя по всему, он добьется успеха. Этот тип был всего в паре метров от нее и продолжал карабкаться все выше. Потный, как свинья, он сражался с мачтой, щедро намазанной жиром. Он соскальзывал вниз, а потом снова упорно лез все выше, постепенно приближаясь к заветной цели.

Снизу те, кто поставил на огромного, волосатого, как медведь, типа, для которого такая сноровка казалась просто невозможной, подбадривали ловкача, громко хлопая в ладоши, вопя и распевая победные песни. Пират не слышал своих дружков, полностью сосредоточившись на лакомом кусочке, ожидавшем его наверху, и на том, чтобы не проломить себе башку, упав с такой высоты. Он уже почти дотянулся до юбки Келли. Еще чуть-чуть, и она будет его. Тогда девчонка будет принадлежать ему, и он сможет делать с ней все, что захочет, до тех пор, пока они не приплывут в порт. Таков был морской закон.

Пират поднялся еще чуть выше, посмеиваясь над жалкими попытками своей добычи свалить его, пнув ногой. Еще несколько сантиметров вверх, и Келли увидела перед собой мерзкую, похотливую рожу и ощеренный рот с гнилыми зубами.

- Иди к папочке, дорогуша, – прошипел пират, вытягивая вперед руку.

Келли сжалась на своем неустойчивом сиденье и снова попыталась пнуть пирата в голову, но он ловко увильнул от удара, несмотря на свою грузность. Келли добилась только того, что сама едва не свалилась с доски, потеряв равновесие.

Радостные вопли пиратов стали еще громче, когда они увидели, что их приятель находится всего в шаге от выигрыша.

Келли отказывалась верить в происходящее. “Если это случится, если эти мерзавцы притронутся ко мне своими грязными лапами, – поклялась она себе, – я убью их всех до единого, даже если мне понадобится на это целая жизнь. Если мне не избежать этого, я соберу все силы, чтобы выдержать всё, а потом сведу с ними счеты”.

Прогремевший выстрел отвлек девушку от мрачных мыслей и привел ее в чувство. Крики на палубе смолкли. И тут произошло чудо. Правое ухо ненавистного типа, едва не схватившего ее, исчезло. Он взвыл от боли и попытался зажать рукой рану, одновременно в паническом ужасе цепляясь за мачту, но удержаться ему не удалось. Нелепо взмахнув руками, он полетел вниз и с грохотом ударился о палубу.

Келли поискала своего спасителя, и увидела Мигеля, который перелезал через борт, сжимая в руке еще дымящийся пистолет. Команда фрегата лишилась дара речи. Несмотря на расстояние, Мигель показался Келли великаном среди лилипутов. Де Торрес сунул пистолет за пояс и решительным шагом двинулся вперед сквозь молчаливую и нерешительную теперь толпу людей. Бризе тоже спрыгнул на палубу и помог Лидии подняться на борт.

Мигель подошел к неподвижно лежащему на палубе, подстреленному им, пирату, и перевернул его носком сапога. Пират был мертв.

- Бросьте эту падаль в воду! – суровый, сухой приказ вызвал у Келли тошноту. Два пирата схватили труп за руки и за ноги и, подтащив к борту, раскачали и швырнули в море.

Келли не верила своим глазам: неподвижная, еще недавно кровожадная толпа пребывала в молчаливом ожидании. Она сомневалась, что Мигель сможет справиться с ними в одиночку, но, присмотревшись, увидела, что Бризе прикрывал спину своего капитана, сжимая в руках пару взведенных пистолетов.

- Если кто-то еще захочет оспорить права на эту женщину, может считать себя мертвецом! – непререкаемым тоном властно и лаконично бросил испанец.

После этих слов повисла напряженная тишина. Все молчали, а затем кто-то решился на робкое оправдание, потонувшее в налетевшем ветерке:

- Это была всего лишь игра, капитан.

Мигель посмотрел вверх, на Келли, и девушка задохнулась под его как никогда колючим, суровым взглядом.

- Эта женщина – моя рабыня, – заметил он ледяным тоном, снова обратив внимание на своих людей, – и, если кто-то из вас протянет к ней руки, богом клянусь, я убью его.

Пираты, опустив голову и тихо переговариваясь между собой, начали расходиться, а Арман стал помогать другому моряку опускать Келли на палубу. Едва коснувшись ногами настила, девушка осознала, что была на грани смерти, и не вернись Мигель вовремя… Но из его слов стало также ясно, что она была для него не больше чем раба. Благодарность, которую Келли испытывала к Мигелю, вмиг испарилась, не оставив и следа.

Очутившись на палубе, Келли хотела унять волнение, но дрожала как осиновый лист. Мигель протянул к ней руки, и она, как пьяная, шагнула вперед, чтобы укрыться в его объятиях и разрыдаться.

Лидия ушла вместе с Арманом, стараясь понять, почему испанец ласково прижал Келли к своей груди. Что бы это значило?

Глава 29

Мигель не хотел отпускать Келли. Его сердце продолжало неистово колотиться в груди. Он буквально ошалел, увидев, что дрожащая от страха девушка висит на мачте, и теперь, хотя Келли была в полной безопасности, Мигеля переполняло дикое, необузданное желание разнести вдребезги все вокруг. Приглушенные всхлипы Келли, вызванные пережитым ею паническим ужасом, ранили душу испанца. Он вообще не переносил женских слез, а тут еще к слезам примешивалось стремление защитить Келли.

Девушка послушно шла за Мигелем. Он отвел ее в каюту и уложил на кровать. Келли свернулась калачиком на подушке, хотя ей было грустно оттого, что она уже не чувствовала тепло мужского тела.

- Успокойся, принцесса, – прошептал Мигель с такой нежностью, что Келли снова захотелось плакать. – Я не допущу, чтобы подобное повторилось. – Он поцеловал ее глаза, лоб, виски и кончик носа. – Теперь ты со мной.

Да, теперь она была с ним. Но разве их взаимное влечение не было самым опасным на свете? Да она в жизни не ревела столько, пока не знала этого мужчину. Она не смыкала глаз по ночам, вспоминая их ласки в поместье, а когда решила, что выгнала Мигеля из своих мыслей, снова встретилась с ним, чтобы понять, что влюбилась в высокомерного, заносчивого испанца. Его близость лишь еще больше разжигала чувства, разрывающие ее изнутри. Перед ласками Мигеля Келли чувствовала себя слабой и беззащитной, и эта неспособность противостоять им убивала ее. Она всегда держалась уверенно, знала, чего хотела, не позволяла согнуть себя даже отцовским приказам. И в кого она превратилась теперь? В кого превратил ее Мигель, если не в женщину, которая качалась на волнах его желаний?

Пока Мигель сюсюкал с ней, как с маленькой девочкой, Келли была уверена, что он не причинит ей боль. Дело было не только в телесной боли, Мигель мог наказать ее душу, а она и так уже была разбита. По уши влюбиться в Мигеля было все равно, что жить в аду. А он был так близко от нее, так близко…

Грустные мысли девушки мгновенно испарились, едва губы испанца коснулись ее. Мигель поцеловал Келли, и она, истосковавшись по его ласкам, отдалась им целиком, отвечая на них, потому что нуждалась в его нежности и жаждала ее, подстегиваемая собственной алчностью.