Келли подавила тихий вскрик, когда жаркие губы Мигеля оторвались от ее рта, чтобы сполна насладиться грудью. Жидкий огонь струился по ее венам, и девушка чувствовала, что задыхается от незнакомых доселе ощущений. Келли была не готова к такому наплыву страстей и могла только цепляться за Мигеля, как цепляется за соломинку утопающий.

Мигель сдержал свои стоны, вернувшись к губам Келли, а его руки подобно сладострастным змеям терялись в ущельях и возвышенностях ее тела. Целиком отдавшись во власть Мигеля, девушка подумала, что ее тело уже не ее. Она хотела ласкать Мигеля, почувствовать его внутри, хотела слиться с ним воедино, стать одним существом, одним дыханием. Ее пальцы царапали шрамы испанца. На миг девушка застыла. Мигель оперся на локоть и был поражен, увидев, как по щекам Келли скатились две слезинки. Он неправильно истолковал девичьи слезы, а, может, ему хотелось думать, что англичанка плакала оттого, что расплатится с ним своей честью. Как бы то ни было, но Мигель уже не мог остановиться. Если бы он остановился, то просто умер бы. Он коленом раздвинул ноги девушки и вошел в нее. Келли едва не задохнулась. Она так страстно хотела этого, что почувствовала только легкий укол, а затем ее поглотил вихрь, подстегивавший увлечь частичку желанного мужчины еще глубже в себя, поглотить, чтобы никто не смог разъединить их. Келли приподняла бедра, помогая Мигелю, пока клокочущий внутри него вулкан не извергся, достигнув вершины. Среди резких толчков послышался хриплый мужской стон, слившийся с непроизвольными криками девушки.

Истощенная и физически, и морально, Келли расплакалась. Она так и уснула вся в слезах. Во сне девушка обнимала Мигеля, не зная, что его душа разрывалась на части, ведь он не догадывался, что ее плач был порожден мрачными воспоминаниями о его страданиях в “Подающей надежды”, и был убежден, что она отвергала его.

Обняв колени, Келли сидела на кровати и перебирала в памяти последние часы. С того момента, как она проснулась, девушка не переставала спрашивать себя, как это случилось. Как она могла вести себя так и допустить подобное? Ведь она не только отдалась ему, но и упивалась его ласками. Келли даже теперь краснела, вспоминая, как они ласкали друг друга.

Она совсем потеряла голову. Келли старалась убедить себя, что Мигель все равно овладел бы ею, даже если бы она сопротивлялась, но ведь она не сопротивлялась, наоборот, сама упала в его объятия, потому что так желала. Она вела себя, как дура, потому что хотела его. Будь он проклят! Она хотела его с тех пор, как увидела впервые в Порт-Ройале на торгах, где он был выставлен на всеобщее обозрение, но держался на помосте с горделивым достоинством.

Келли ненавидела себя за то, что страстно хотела его. Ненавидела, потому что знала – Мигель использовал ее, как любую другую женщину. Все сводилось к тому, что он удовлетворял свои потребности заносчивого самца. Она была молода и, судя по словам других, красива, а он... он был любителем приключений на море и в постели. Ему ничего или почти ничего не стоило лишить ее девственности, для него это не имело особого значения. К тому же, в ушах Келли еще звучали презрительные и злые слова Мигеля, напоминающие о том, что она здесь рабыня. Вот он и взял от рабыни все, что хотел, только и всего.

Келли горько плакала, сознавая, что всё обстояло именно так, что она принадлежала Мигелю и ничего не могла исправить. Она рыдала все сильнее, потому что при мысли о нем ее охватывало какое-то глубокое и теплое чувство.

- Будь ты проклят! – всхлипнула Келли. Она была пленницей Мигеля, и могла лишь терпеть это, будучи самой несчастной женщиной в мире, потому что испанец ненавидел англичан, и посему питал к ней отвращение. У Мигеля были веские причины для ненависти, но Келли страдала от этого. Девушке было так больно, словно ее раны посыпáли солью.

В дверь постучали, и Келли быстро прикрылась простыней.

- Войдите!

В каюту со своей обычной непринужденностью вошел Тимми Бенсон, и Келли спрятала лицо за волосами, стараясь скрыть опухшие глаза и тайком утирая слезы краешком простыни.

- Хотите что-нибудь поесть, госпожа?

- Нет, спасибо, – Келли изобразила слабую улыбку. – Я хочу, чтобы ты сел и рассказал мне кое-что.

- Ты плакала? Он плохо обращался с тобой? – не взирая на уловки, спросил паренек.

- Мы, женщины, плачем по любому поводу, Тимми, – уклончиво ответила Келли, не желая спорить. – Побудь со мной немного, – она хлопнула рукой по матрасу, приглашая мальчонку присесть.

- Что ты хочешь, чтобы я рассказал? – снова спросил парнишка, неловко переминаясь с ноги на ногу и подозревая, что из одежды у девушки была только простыня.

- Ну что же ты? Садись. – Тимми смирился и присел на самый краешек кровати у нее в ногах. – Расскажи мне, какой он, твой капитан?

Тимми шмыгнул носом и пожал плечами.

- Капитан... ну он и есть капитан, – ответил он, словно и так все было ясно, мол, что тут объяснять.

- Но ты же плаваешь с ним, живешь рядом с ним. Как он с тобой обращается? Как?

- Капитан – хороший человек, добрый. Знаешь, он спас меня от капитана Депардье. Тот боров бил меня палкой и хотел убить, а капитан бросил ему вызов. Сомневаюсь, что он сделал это только из-за меня-бедолаги, думаю, скорее всего, он ненавидит Депардье. Он вызвал его на дуэль и поставил на кон “Черного Ангела” против меня.

- А что это такое “Черный Ангел”?

- Да это же наш корабль, госпожа. Самый лучший фрегат во всей пиратской флотилии капитана Бульяна.

- А кто такой этот Бульян?

Так, мало-помалу, Тимми подробно рассказал ей о своей жизни, о днях, проведенных на корабле, и о главных действующих лицах. К концу разговора Келли уже знала по именам всех капитанов флотилии, названия их кораблей и, конечно же, ей стали известны все подвиги Мигеля в сообществе пиратов в изложении восхищенного мальца, а также слушок об имевшей место на острове Гваделупа драке двух женщин за благосклонность капитана с “Черного Ангела”. Из разговора с парнишкой Келли сделала два вывода: первый – Мигель был не так свиреп, каким хотел казаться, и второй – он нажил очень опасного врага в лице Адриена Депардье.

- Тебе нечем заняться, сопляк? – Тимми и Келли одновременно обернулись.

Мальчишка вскочил с кровати с быстротой пули и вытянулся в струнку, сцепив руки за спиной и глядя в пол.

- Тебе нравится моя кровать, малец? – паренек ждал, затаив дыхание. – Или тебе нравится то, что в ней? – глаза Мигеля дерзко оглядели тело девушки, отметая натянутую ею до подбородка простыню.

Веснушчатое лицо паренька покраснело, как перезрелый помидор, и он только молча разевал рот, как рыба на суше, которой не хватает воды. Мигель схватил мальчишку за ремень, приподнял, отнес к выходу и носком сапога дал под задницу легкого пинка, а затем захлопнул за ним дверь.

- Ты не считаешь, что кое для чего он слишком молод? – насмешливо спросил Мигель.

- Живя среди таких подонков, как вы, он быстро всему научится, – молниеносно ответила Келли, не дав ему и дух перевести. Она хотела защитить Тимми, которого Мигель унижал, но тот воспринял ее слова, как личное оскорбление. Двумя шагами он подошел к кровати и схватил девушку за волосы.

- Научится он или нет, но я никому не позволю виться среди моих вещей, – спокойным голосом категорично и резко сказал он. – А ты принадлежишь мне! Поняла? – от Келли так приятно пахло, и она была так близко, что ее губы притягивали Мигеля, как магнит. – Если я снова увижу здесь этого молокососа, то я его…

Пощечина прозвучала, как щелчок кнута.

Оцепенев от изумления, Мигель испепелял Келли гневным взглядом. Она осмелилась поднять на него руку? Обуреваемый противоречивыми чувствами, де Торрес не шевельнулся. Его лицо находилось вплотную к лицу девушки, и Келли отчетливо видела эти чувства, но не понимала, что они означают. Мигель выпустил из рук ее волосы и вышел, обронив на ходу:

- Не испытывай мое терпение, английская ведьма, или я забуду, что ты женщина, и применю к тебе то же воспитание, что получил от твоего двоюродного братца.