Прожив две недели в полном неведении о Мигеле, Келли вернула себе былое спокойствие, но такова уж судьба, что не нам выбирать путь-дорогу, и испанец снова возник на ее пути.

Келли слышала обрывки спора между дядей и кузеном. Она вовсе не хотела проявлять излишнее любопытство и подслушивать, но голоса были слишком громкими. Из разговора Келли поняла, что это Эдгар являлся отцом ребенка, которому она помогла появиться на свет. Девушка прижалась к двери и слушала, как Колберт-старший гневно отчитывает своего сына. Когда Эдгар заявил отцу, что во всей этой ситуации его беспокоило только одно – ему не следовало обращать внимания на черномазую – Келли с отвращением попятилась от двери. Девушка выскочила из дома, как ошпаренная. Или она уберется подальше от этих двоих, или кончится тем, что она сама совершит какое-нибудь зверство. Келли снова спросила себя, добралось ли по назначению ее письмо, в котором она просила у отца прощения и рассказывала ему о жизни в “Подающей надежды”.

Колберт, как и остальные землевладельцы, поставлял часть переработанного сахарного тростника на собственную винокурню. Там тростниковый сок сначала нагревали, а после охлаждения сахарную накипь процеживали в перфорированные бочки. Оставшаяся патока сливалась, а потом из нее гнали ром, который поставлялся в другие страны. Эдгар лично проверял крепость произведенного рома, и если он не достигал пятидесяти градусов, то дистиллировался еще раз.

В те дни Мигель по распоряжению надсмотрщика был направлен в винокурню. Все надсмотрщики получили от Колберта личное распоряжение направлять испанцев на самую тяжелую работу, поэтому, когда на винокурне возникала необходимость в работнике, один из братьев оказывался для этого самым что ни на есть пригодным, поскольку бочонки были очень тяжелыми.

Как-то раз поздно вечером, по окончании тяжелого рабочего дня, работники направлялись к своим хижинам и огородикам. Все, кроме Мигеля, которому надсмотрщик велел приготовить на следующий день солому и сложить ее в кучу. Мигель, хоть и был вымотан до предела, не мог ослушаться. Как раз в то время, когда он укладывал солому, на склад ворвался и закружился вихрь желтых юбок. У штабелей бочонков появилась Келли.

- Дженкинс! – услышал Мигель ее голос. – Дженкинс! Вы здесь? – позвала она, не замечая Мигеля. Нахмурив брови и сжав губы, девушка решительно шла вперед. – Проклятье, будь ты неладен! Перестань пить, как идиот, и иди сюда, у нас проблема.

“И когда только у этой чертовой девки не было проблем?” – подумал Мигель. Тот тип, которого она звала, не появлялся, и Келли стала нетерпеливо притопывать ногой о пол, выглядывая его по всем сторонам. Следовало бы уйти и забыть о ней. Следовало бы продолжать заниматься своей работой, но это было невозможно. Мигеля подстегивала мысль снова задеть ее, уколоть, и безумная идея одерживала верх над благоразумием.

- Если вы не выйдете прямо сейчас, клянусь, я!.. – пригрозила Келли.

- Снова роды, принцесса?

От неожиданности Келли подпрыгнула и обернулась. Ее глаза расширились, и она снова отметила про себя, что этот испанец был слишком красивым мужчиной. Мысленно она осудила его за то, что он был полуголый, но вслух сказать не решилась. С другой стороны, это было глупо. Словно во сне, Келли снова пережила их жаркую интерлюдию, и по ее спине пробежала дрожь.

- Ты видел Дженкинса?

- Я даже не знаю, кто это. Повивальная бабка?

Глаза девушки угрожающе прищурились, образуя голубые щелки, таящие опасность. Мигель не искал столкновения, а потому шагнул вперед, примирительно подняв руки.

- Какая-то проблема?

- Проблема у Каприза.

- Каприза?

- У моей лошади.

- Понятно, – не придавая большого значения этому делу, Мигель направился к выходу. Лошадь была ему безразлична.

- Вы можете мне помочь? – Вопрос Келли остановил Мигеля на полпути. Не скрывая иронии, он взглянул на нее через плечо.

- Твой дядя сказал, чтобы ты нашла себе другого конюха. Это, должно быть, тот самый Дженкинс, который, кажется, куда-то подевался?

- Можешь засунуть свои издевки себе в!.. – взорвалась Келли, но передумала. Какого черта! Ей нужна была помощь, и Мигель – единственный, кто был у нее под рукой. На самом деле он всегда оказывался поблизости, когда у нее возникала проблема. – Ты разбираешься в лошадях или нет?

Мигель нагло пожирал ее своими драгоценно-зелеными глазами. Девушка была прекрасна, и у Мигеля начинала напрягаться определенная часть тела, о которой он не хотел даже вспоминать. Келли Колберт была слишком соблазнительным искушением, а он был не каменный. Попав под обаяние девушки, Мигель сдался.

- Ладно, – услышал он свои слова, попутно обвиняя себя в тупости, – поглядим, что случилось с животиной.

Келли решительно прошла мимо него, неся с собой аромат мяты, который он вдохнул как небесное благословение. Мигель едва удержался, чтобы не протянуть руку, обнять девушку за талию, прижать ее к своей груди и снова целовать ее губы. Он едва не… Мигель судорожно сглотнул и сжал кулаки. Он должен идти за ней, держась на некотором расстоянии, чтобы контролировать чувства и сдерживать напряжение. Ведь он уже не был испанским дворянином, наследником титулов и состояния – он был грязным, оборванным и потным рабом, скотским бесправным холопом, который ничего ни для кого не значит.

Каприз оказался чудесным, статным белоснежным жеребцом камаргарской породы с розовым носом и темно-синими глазами. Словом, жеребец был первоклассным. Согнув правую ногу, он потряхивал головой и нервно бил копытом землю.

Келли ласково и успокаивающе поглаживала и похлопывала коня, а Мигель послушно осматривал ногу. Он немного помедлил и не сразу сказал о проблеме.

- Великолепное животное, – сказал он, вставая.

- Правда? – Келли поцеловала жеребца в морду, а он в ответ толкнул ее в плечо. – Что с ним? Что-то серьезное?

- Осколок стекла впился в копыто.

- Ну так вытащи его, – попросила Келли и снова ласково погладила жеребца по голове. – Вот видишь, Каприз, любимый мой, ничего страшного.

На щеках девушки появились ямочки, и Мигель, неожиданно почувствовавший возбуждение, использовал коня как ограждение. Он не хотел ни видеть Келли, ни слышать ее, ни чувствовать ее запах, он не хотел приближаться к ней… Вернее, это было не совсем так. Мигель ненавидел ее за то, что она была племянницей Колберта, проклятой англичанкой, но потребности его члена не вникали в тонкости территориальных границ.

- Ты можешь раздобыть мне что-нибудь острое?

- А именно?

- Нож, например.

Глава 12

Келли напряглась. Давать ли ему оружие? В своем ли он уме? Маленький кинжал, который она

всегда носила за подвязкой, жег ей кожу. Конечно, она носила с собой кинжал! Какая осторожная и предусмотрительная женщина не носила бы с собой нож в таком месте как Ямайка, да еще в такие времена?

Каприз все беспокойнее бил копытом, и Келли пользовалась этим, чтобы в свое удовольствие

наблюдать за испанцем, пока тот успокаивал лошадь. Девушка зажмурилась. Она пьянела, слушая мягкий баритон Мигеля, гортанно приговаривавший по-французски:

- Все хорошо, малыш. Все хорошо.

Сколько еще секретов должна она открыть в этом человеке? Она находила Мигеля неотразимым,

хотя на нем были одни только отвратительные штаны, и больше ничего. Смуглая, загорелая кожа мужчины была бархатистой на ощупь и блестела от пота. А его черные как бездонная пропасть волосы! А глаза, похожие на шотландские озера! И с Капризом он был ласков… Келли спрашивала себя, могла ли эта огрубевшая от нужды и непосильного труда рука быть нежной в интимной близости, и тут же отвечала – да, могла. Разве не чувствовала она ее нежность на своей коже? Да, чувствовала, но только частично.

Порыв дать нож Мигелю был очень сильным, но и опасливая осторожность была не меньшей. Кто

даст гарантию, что он не воспользуется ножом, чтобы перерезать ей горло и сбежать?.. Печальное ржание лошади прогнало прочь все ее сомнения.