И. В. Сталин укоризненно посмотрел на М. Н. Тухачевского и с явно оскорбительной усмешкой произнес примерно следующее:

— Хороший вы военный специалист, заслуженный маршал, а докладываете такие фантастические вещи…

Вся многолетняя работа большого коллектива конструкторов, самолетостроителей, летчиков-испытателей пошла насмарку, а компактный истребитель, построенный уже на три четверти, соответственно на… свалку.

…Прошло много лет. Американские конструкторы стали размещать на сверхтяжелых самолетах В-36 по три небольших истребителя. Но они с этой идеей безнадежно опоздали. За полтора десятка лет, вооружение армий шагнуло далеко вперед, неизмеримо возросли и требования к военной авиации,

Всему свое время. Владимир Сергеевич Вахмистров умел его опередить, всегда работал на завтра, с дальним прицелом. Еще во время войны он, между прочим, спроектировал и применил на практике сбрасывающиеся в полете подвесные баки для дополнительного запаса горючего. Это обеспечивало неизменные успехи при налетах на дальние тыловые объекты противника: повышало радиус боевых действий самолетов, внезапность их появления над целями. Подвесные баки широко применяются и в современной реактивной авиации.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

КРЫЛАТЫЙ ЩИТ МОСКВЫ

Густо залепленный разноцветными заплатами старенький трудяга У-2 благополучно дотянул до испытательного аэродрома.

Когда я рулил к стоянке, на нижнее крыло самолета вскочил небольшого роста человек в летной форме.

— Ты, Петр Михайлович? — послышался из темноты, неожиданно знакомый голос. — Жив, голуба!

Да ведь это полковник Бабкин! Работает теперь заместителем начальника института по летной части.

Крепкие рукопожатия, дружеские похлопывания по плечу. По поведению Бабкина догадываюсь, что он ждал меня, что-то знает, а не говорит. Спрашиваю прямо:

— Зачем вызвали? Не тяни за душу, знаешь ведь.

— Конечно знаю. Есть приказ: тебя немедленно домой, к жене. И чтоб от нее — ни шагу. Понял? — Полковник И. П. Бабкин явно наигранно оглядывается и полушепотом заканчивает: — Что натворил-то, головушка бедовая? В Кремль вызывают, завтра же.

— Зачем?

— Амба, брат, больше ничего не знаю. И то, кажись, лишнее сболтнул. Но ведь для друга…

…Коротка июльская ночь. Уже пора ехать. Жена смотрит тревожно. А что я ей скажу? Даже куда еду сказать не могу. Тайна. Зачем? И сам не знаю. Приказано явиться к Н. А. Булганину.

В Кремль доставил меня Булганин на своем автомобиле. При въезде никаких пропусков. А в комнате перед приемной И. В. Сталина — неожиданный вопрос, видимо дежурного генерал-лейтенанта: 

— Почему не сдали пистолет в бюро пропусков?

Я объяснил, что прибыл в Кремль вместе с Н. А. Булганиным, на его машине. Но пистолет все-таки пришлось оставить у генерала.

И. В. Сталин принял меня незамедлительно.

— Садитесь, — указал он на стул рядом с собой. И усталым голосом добавил:

— Ну, рассказывайте, как воевалось.

Я коротко доложил о боевых действиях полка. Сказал и о теневых сторонах нашей авиации, о тяжелой обстановке, сложившейся на фронте к середине июля 1941 года.

И. В. Сталин слушал внимательно, молча. Когда я закончил доклад, задумчиво, словно взвешивая слова, произнес:

— Да… К сожалению, все эти ненормальности имеют место. Но мы принимаем меры… Что вы думаете делать дальше?

— Как что? — растерялся я от такого вопроса. — Полк есть. Пополнимся материальной частью и будем драться, товарищ Сталин, до последнего.

— Не надо до последнего, — услышал я в ответ. — Война только началась. Вы приобрели боевой опыт. Немцы собираются бомбить Москву. Надо помочь нам защитить ее.

— Как прикажете, товарищ Сталин! — Я, кажется, даже встал но стойке «смирно».

— Не надо так говорить, — Сталин бросил на меня возмущенный взгляд. — Приказать каждый дурак может. Через три дня немцы будут бомбить Москву.

От такого заявления я оцепенел. А Сталин продолжал:

— Лучше скажите, что вы лично думаете.

— Надо принять все меры для защиты. Думаю, что я смог бы принести некоторую пользу.

— Вот это уже другой разговор. Скажите, вам известно, кто непосредственно руководит обороной Москвы с воздуха?

— Известно, товарищ Сталин. Командир истребительного авиакорпуса полковник Климов.

— Кто такой Климов?

— Хороший летчик. Надежный командир. Прошел все должностные ступени в авиации.

— А сколько у него полков?

— Кажется, около тридцати.

— Вот-вот. А сколько заместителей?

— Командиру авиакорпуса по штату положен один, — отвечаю. А сам не пойму, куда клонит Иосиф Виссарионович. Но клонит, конечно, не зря.

— Так как же может один, даже хороший командир, управлять тридцатью подчиненными командирами? Со времен Римской империи известно, что один человек может плодотворно управлять не более чем пятью подчиненными. Есть у вас карта?

Я вынул из планшета десятикилометровку, масштабную линейку и цветной карандаш.

В дверях появился генерал, встречавший меня в приемной.

— Вызовите немедленно Жигарева, — приказал И. В. Сталин.

Генерал сразу же вышел. Пока я раскладывал карту, ориентировал ее, разглаживал складки, вошел генерал-полковник авиации П. Ф. Жигарев. Поздоровавшись с ним, И. В. Сталин провел на моей карте через центр Москвы две пересекающиеся прямые. Одна шла от Калинина, другая от Спас-Деменска.

— Так вот, — сказал он. — Создадим четыре сектора обороны Москвы с воздуха: западный, восточный, северный и южный. Начальники секторов станут одновременно заместителями командира авиакорпуса. Западный возглавит подполковник Стефановский, северный — нынешний заместитель командира авиакорпуса полковник Митенков. Начальников южного и восточного секторов назначьте сами, — взглянул он на Жигарева, — проект приказа представьте мне сегодня, в двадцать два часа… Отличившихся в боях летчиков вашего полка, товарищ Стефановский, представьте к награждению орденами. Всего хорошего!..

Жигарев и я ушли от И. В. Сталина озабоченными.

— Кого же поставить на восточный и южный сектора, как думаете? — тихо спросил генерал-полковник.

Вопрос не простой. Да и вообще, какое я имею право рекомендовать кого-то. Ведь речь идет не об испытании нового самолета, а об обороне Москвы… Называю известных мне полковника Н. К. Трифонова и майора М. Н. Якушина. Отличные летчики, опытные командиры.

Якушин воевал в Испании. Полковника Трифонова хороню знаю по качинской школе, где вместе работали инструкторами.

6-й истребительный авиационный корпус ПВО, защищавший московское небо, фактически представлял собой воздушную армию, а только что образованные секторы приравнивались к авиакорпусам. В наш, западный, например, иногда входило от восьми до одиннадцати авиаполков. Управлять таким громоздким хозяйством было весьма не просто.

К началу воздушных налетов немцев на нашу столицу в корпусе имелось 34 полнокровных истребительных авиаполка, он располагал разветвленной сетью аэродромов, которые обслуживались 53 БАО. Кроме того, во временном подчинении 6-го авиакорпуса находилось еще 29 «проходящих» авиаполков. Перед первым налетом противника на наших аэродромах было сконцентрировано до 600 боевых самолетов. Всего же за время! обороны Москвы в воздушных боях участвовало до 2000 советских истребителей. Численность личного состава корпуса доходила до 27000 человек.

Авиация ПВО Москвы успешно справилась с задачей, поставленной перед нею партией и правительством. Военно-воздушные силы фашистской Германии не раз пытались нанести бомбовые удары по советской столице. На Москву налетали группы бомбардировщиков, насчитывающие от 50 до 300 боевых машин. И лишь отдельным из них иногда удавалось прорваться к цели, беспорядочно сбросить бомбовый, груз. Даже в те дни, когда линия фронта приближалась к Москве на 25-50 километров, враг не смог осуществить ни одного успешного группового воздушного налета. Однажды гитлеровцы, рассчитывая на близость цели, попытались провести бомбардировку нашей столицы днем, но и эта их затея с треском провалилась. Наша противовоздушная оборона не пропустила к Москве фашистских стервятников.