Одной ладонью Соломон прижался к ее лону, притягивая ближе к члену, в то время как другой рукой мыл ее груди.

- О, Боже, - наконец, ахнула она, растворяясь в огне - в огне обжигающих касаний его пальцев, что неспешно поддразнивали вершинки сосков. Ее лоно пульсировало с такой яростной силой, что это причиняло боль. Как будто понимая это, его рука опустилась к соединению ее бедер. Он скользнул пальцами, прижав их по обе стороны от пульсирующего желанием места, раздвигая складочки и обнажая клитор, когда сам толкнулся бедрами навстречу.

Хаос старалась заключить его член между своими ягодицами, желая ощутить его внутри себя, почувствовать его таким способом и так долго, как она того хотела. Он издавал те самые звуки, грудные и гортанные, которые заставили ее еще отчаяннее желать этого.

Наконец, Соломон прикоснулся к ее клитору, и Хаос вскрикнула. Она ощущала мыльную пену на его пальцах, идеально скользящих по ее промежности. Почувствовав, что не может устоять на ногах, она потянулась и обвила рукой его за шею, готовая почувствовать всю его длину, больше не задумываясь о смерти, оставляя мысли лишь о том, что происходило здесь и сейчас. О вспыхнувшем между ними пожаре, чье пламя стало невыносимо горячим. Безумно горячим.

Хаос вновь оказалась под душем, и Соломон ополоснул ее. Она стояла, подрагивая, когда он прошелся ладонями по ее волосам, а затем переместил ее таким образом, что струи воды стекали по всему ее телу. Потом она почувствовала, как Соломон вновь приблизился к ней, напоминая собой живую стену огня. Кончики его пальцев сжали ее лицо с двух сторон и, удерживая, прижались к ее подбородку, когда он скользнул ими вниз.

Он истязал ее лишь жаром своего дыхания, которое она ощущала на своих губах в течение долгих и томительных мгновений, пока Соломон не начал ее поглощать в буквальном смысле слова. Сначала, нежно лизнув, он чувственно прошелся языком по всей ее нижней губе, затем проделал то же самое с верхней. В ответ Хаос крепко схватилась за его запястья, чтобы предотвратить свое падение, так как ее колени едва не подогнулись.

Все, на что она была способна, это отчаянно хныкать и принимать энергию, которой он насыщал ее тело.

- Красавица, - прохрипел он, прежде чем глубоко погрузить язык в ее рот и лизнуть. Его полные губы чувственно посасывали и глубоко целовали ее.

- Соломон! – всхлипнула она, погружаясь в происходящее, погружаясь в него самого.

В одно мгновение ситуация изменилась, и Хаос оказалась прижата спиной к стенке. Соломон сокрушал ее своими губами и языком, скользя по шее, затем по груди. Она прошлась пальцами по короткому, бархатному на ощупь ежику его волос, умоляя уничтожить ее любым способом, который он выберет, только бы он сделал это. И сделал это как следует.

Зарычав, Соломон издавал те самые звуки, что сводили Хаос с ума. Она проводила ногтями везде, куда могла дотянуться. Затем он оставил ее грудь и начал целовать ниже. Спускаясь еще ниже. Когда он не остановился, она ахнула и взглянула вниз.

- О, Господи, - всхлипнула Хаос, когда он опустился перед ней на колени.

Он положил сильную руку на ее живот и приподнял ногу, поставив стопу на бортик ванны.

- Соломон! - тяжело дышала она, отчаянно желая, чтобы он сделал то, что намеревался. - Ты собираешься... ты собираешься…

Склонившись, он поцеловал ее в укромное местечко между ног, затем поднял на нее взгляд.

- Да, именно это я и собираюсь сделать, - прошептал он, оставляя еще один поцелуй на чувствительной плоти. Затем, склонив голову, он вновь прикоснулся к ней приоткрытыми губами. Каждый поцелуй заставлял девушку всхлипывать, и каждый раз Соломон прикасался недостаточно близко к клитору.

- Я так хочу этого, - хныкала она, упираясь ладонями в стену, сжимая металлический поручень в ванной.

Он издал низкий, пронзительный гортанный звук, который подтверждал, что именно этого он и хотел – чтобы она изнывала от желания.

- Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя здесь? - спросил он, оставляя крошечный дразнящий поцелуй, не сводя с Хаос глаз.

- О, Господи, я... да. А ты мог бы? - молила она, не заботясь о том, говорила ли она правильные вещи.

- Мог бы, - он продолжил истязать ее легкими и чувственными поцелуями. Она вскрикивала и подавалась бедрами ему на встречу, придвигая их к нему при каждом движении.

Он сильнее прижал ладонь к ее животу, и она была благодарна за это, так как ее ноги становились слабее с каждой секундой. Затем он, наконец, оставил первый поцелуй прямо на ее клиторе, заставляя все ее тело содрогаться, издавать непрекращающиеся стоны. Сначала его губы были нежны. О, Господи, он прижался раскрытыми губами, не отрывая их в этот раз, а просто продолжая прижиматься ими к тому местечку. Потом она ощутила нечто невероятное - обжигающую шелковистость его языка, который искусно кружил по клитору.

- О, Боже мой! - она вновь издала всхлип. - Соломон! - захныкала она, неистово желая его прикосновений.

Его дыхание было тяжелым, когда он посмотрел на нее.

- Оближи, пососи меня, - молила она в отчаяние.

Его брови сошлись вместе, но ей не было никакого дела до того, что он мог быть зол, единственное, что ее волновало, это необходимость, чтобы он продолжил творить чудеса губами и языком точно так же и без остановки.

Положив руку под ее ногу, Соломон высоко поднял ее, еще сильнее раскрывая Хаос, полностью обнажая ее перед собой.

Он глухо застонал, когда посмотрел на ее лоно, склонив голову и продолжив пытать ее поцелуями, покрывая каждый миллиметр плоти.

Хаос ошеломленно вскрикнула, когда его язык проник внутрь, а затем неспешно скользнул вверх, к идеальной жемчужине клитора.

- Пожалуйста, пожалуйста. Умоляю тебя.

- Господи, - прошептал он, - ты ангел.

Огонь, который пылал внутри нее, заставлял ощущать происходящее по-настоящему, делая все это реальным. Она могла стать кем угодно для него, как бы он ее не называл.

- Боже, я обожаю этот звук - то, как ты умоляешь меня поласкать твою киску.

Ее киску. Это слово и то, с какой интонацией он его произносил, - все распаляло пламя ее желания еще сильнее.

- Я собираюсь ласкать ее до тех пор, пока ты не кончишь, Красавица. Ты готова к этому? – спросил он, касаясь губами ее клитора.

- Оближи мою киску, оближи ее, Соломон.

Он издал звук нетерпения, когда раскрыл ее шире и всосал нежные складочки в рот, так же как делал это с ее губами. Его язык скользил по клитору, затем жестко прижался и он вобрал губами женское потаенное местечко, охваченное жаром. Раздалось еще больше отчаянных голодных стонов, в тот момент, когда он переместился, стараясь втянуть в рот еще больше ее плоти.

- Я... Соломон, пожалуйста.

- Ты кончишь мне в рот, Красавица, - проговорил он прямо у ее клитора.

Его ладонь покинула ее живот, и пальцы глубоко вонзились в нее, когда он вновь вернулся к пульсирующему клитору. Он посасывал его с такой идеальной жёсткостью, что это ввергло ее в состояние удивительной пытки. Это было неистовой бурей удовольствия, с силой захватившей ее и заключившей в ловушку, из которой она не хотела сбегать.

Даже когда она боролась за то, чтобы остаться в объятьях своего сладостного наваждения, он поднял ее. Куда-то понес. Положил на что-то мягкое. Он был в ней: его пальцы глубоко исследовали ее, его язык, губы и рваные вздохи наполняли ее рот. Она с готовностью проглатывала их, поглощая его и в то же время отдавая ему то, что, как казалось ей, он требовал. Получить ее всю без остатка. Сокрушить, сломить и обладать ею.

И она дала ему это.

«Прими все, что я отдаю тебе, всю меня. Спрячь меня от самой себя, спрячь так, чтобы я была не в состоянии думать или знать что-либо, помимо тебя. Подготовь мое тело своей любовью. Оскверни мою душу своей страстью. Уничтожь меня».

Соломон переместил ее таким образом, что теперь она лежала на нем сверху, в то время как он продолжал целовать Хаос. Его сильные руки скользили по изгибам ее тела и остановились на бедрах, сжимая их в жесткой хватке.