(18) Народный трибун Тит Мунаций Планк представил народу, собравшемуся на сходку, Марка Эмилия Филемона, известного человека, вольноотпущенника Марка Лепида. По его словам, он и четверо свободных людей, находясь в пути, неожиданно подоспели во время убийства Клодия, а когда они в связи с этим закричали, их схватили и продержали целых два месяца под стражей в усадьбе Милона; это заявление — независимо от того, была ли это правда или же ложь, — вызвало сильное возбуждение против Милона. (19) Народные трибуны Мунаций и Помпей вызвали на ростры также и триумвира по уголовным делам и спросили его, не задержал ли он Галаты, раба Милона, при совершении им убийства. Он ответил, что Галата был схвачен как беглый, когда спал в харчевне, и приведен к нему: при этом триумвиру предписали не отпускать этого раба. Но на следующий день народный трибун Целий и его коллега Квинт Манилий Куман возвратили Милону раба, забрав его из дома триумвира. Хотя Цицерон совсем не упоминал об этих обвинениях, я все же счел нужным сообщить о них, так как я собрал такие сведения.

(20) Более, чем кто-либо другой, народные трибуны Квинт Помпей, Гай Саллюстий и Тит Мунаций Планк произносили на сходках речи, крайне враждебные Милону, стремясь вызвать ненависть и к Цицерону — за то, что он так преданно защищал Милона; при этом подавляющее большинство людей было раздражено не только против Милона, но и против Цицерона вследствие его ненавистной им защиты. (21) Впоследствии Квинт Помпей и Саллюстий навлекли на себя подозрение в том, что помирились с Милоном и Цицероном; Планк же, оставшись непоколебим в своей сильнейшей вражде, возбудил толпу и против Цицерона, а Гнею Помпею пытался внушить подозрения насчет Милона, воскликнув, что на его жизнь готовится покушение; поэтому Помпей, не раз да еще открыто жаловавшийся, что злоумышляют и против него, усиливал свою охрану. (22) Планк заявил о своем намерении привлечь к суду также и Цицерона, а впоследствии Квинт Помпей пригрозил тем же. Но непоколебимость и верность Цицерона были так велики, что ни враждебность народа, ни подозрения Гнея Помпея, ни опасность суда народа, ни оружие, за которое открыто взялись против Милона, не могли отпугнуть его от защиты Милона, хотя он и мог отвести от себя угрожавшую ему опасность и недовольство враждебной ему толпы и в то же время вернуть себе расположение Гнея Помпея, если бы хоть немного умерил свое усердие в деле защиты Милона.

(23) По издании Помпеева закона, который также гласил, что председатель суда должен быть избран голосованием народа из числа тех, кто ранее был консулами, тотчас же состоялись комиции; председателем суда был избран Луций Домиций Агенобарб. Помпей также выставил для ознакомления список судей, которые должны были вынести приговор по этому делу, причем, как было ясно для всех, это были самые знаменитые и самые добросовестные мужи, какие только когда-либо были предложены. (24) После этого, на основании чрезвычайного закона, Милон тотчас же был привлечен к суду двумя юношами Аппиями Клавдиями — теми же, которые до того потребовали выдачи его рабов, а также и по обвинению в незаконном домогательстве — теми же Аппиями. Кроме того, Гай Цетег и Луций Корнифиций привлекли его к суду [за насильственные действия], а Публий Фульвий Нерат — за устройство сообществ. Но к суду за устройство сообществ и незаконное домогательство его привлекли в расчете на то, что первым, по-видимому, должен был быть суд за насильственные действия, которым он, как они были уверены, должен был быть осужден, после чего он не мог бы явиться в суд.

(25) Дивинация обвинителей по делу о домогательстве была произведена в присутствии председателя суда Авла Торквата; при этом оба председателя суда, Торкват и Домиций, велели обвиняемому явиться в канун апрельских нон. В этот день Милон предстал перед трибуналом Домиция; к трибуналу Торквата он прислал своих друзей; там Милон, благодаря требованию поддерживавшего его Марка Марцелла, добился того, что суд по обвинению в домогательстве должен был состояться лишь после суда за насильственные действия. Но перед лицом Домиция, председателя суда, Аппий старший потребовал, чтобы Милон выдал пятьдесят четыре раба, а когда Милон стал утверждать, что те рабы, которых Аппий называет, не находятся в его власти, Домиций, на основании определения суда, вынес решение, чтобы обвинитель выставил из числа своих собственных рабов, скольких он хочет. (26) Затем свидетели были вызваны в соответствии с законом, который, как мы сказали выше, требовал, чтобы свидетелей слушали в течение трех дней, прежде чем начнутся прения, дабы судьи могли утвердить их показания; чтобы на четвертый [следующий] день все были вызваны и в присутствии обвинителя и обвиняемого был придан одинаковый внешний вид табличкам с именами судей; далее, чтобы на следующий день восемьдесят один судья был назначен по жребию; когда на основании жеребьевки это число будет достигнуто, чтобы они сразу же пошли на заседание; чтобы обвинитель тогда располагал для произнесения речи двумя часами, а обвиняемые — тремя, и дело было решено в тот же день; но чтобы до голосования обвинитель отвел по пяти человек из каждого сословия и обвиняемый — столько же, дабы число оставшихся судей, которые подадут голоса, равнялось пятидесяти одному.

(27) В первый день против Милона был выставлен как свидетель Кавсиний Схола, который сказал, что он был вместе с Публием Клодием, когда тот был убит, и пытался усилить, как только мог, ужас совершенного. Марк Марцелл, когда начал… допрашивать его, был настолько испуган волнением сторонников Клодия, столпившихся вокруг, что Домиций взял его на свой трибунал, так как Марцелл опасался за свою жизнь. Поэтому Марцелл и сам Милон попросили Домиция дать им охрану. Гней Помпей сидел в то время перед эрарием; этот крик встревожил его. Поэтому он обещал Домицию явиться на следующий день с охраной и сделал это. (28) Устрашенные этим сторонники Клодия дали возможность в молчании выслушать показания свидетелей в течение двух дней. Их допрашивали Марк Цицерон, Марк Марцелл и сам Милон. Многие жители Бовилл дали свидетельские показания о том, что там произошло: кабатчик был убит, харчевня была взята приступом, тело Клодия выволокли наружу. Да и весталки из Альбы сказали, что к ним пришла неизвестная женщина, чтобы исполнить обет по поручению Милона, так как Клодий убит. В последнюю очередь дали свидетельские показания Семпрония, дочь Тудитана, теща Публия Клодия, и его жена Фульвия и плачем своим потрясли людей, стоявших вокруг. После того как суд был распущен приблизительно в десятом часу, Тит Мунаций на сходке предложил народу явиться на другой день всем поголовно, чтобы Милон не ускользнул, а также сообщить свое мнение и выразить свое огорчение тем людям, которые пойдут голосовать (29) На другой день, который был решающим днем суда, — за пять дней до апрельских ид — во всем Риме лавки были закрыты; Помпей расположил охрану на форуме и у всех подходов к форуму; сам он занял место перед эрарием, как и накануне, окружив себя отборным отрядом солдат. Затем, с рассветом, была произведена жеребьевка между судьями; после этого на форуме воцарилась такая тишина, какая только возможна на форуме. Во втором часу начали говорить обвинители — Аппий старший, Марк Антоний и Публий Валерий Непот; в соответствии с законом они говорили два часа. (30) Им ответил один Марк Цицерон. Хотя многие находили уместным защищать Милона от предъявленного ему обвинения, утверждая, что убить Клодия было заслугой перед государством (по этому пути пошел Марк Брут в той своей речи, которую он сочинил в защиту Милона и издал, словно он ее произнес), Цицерон не признал это уместным — будто тот, кто может быть осужден ради общего блага, может также и быть убит, не будучи осужден. Поэтому, хотя обвинители и заявили, что Милон устроил Клодию засаду, Цицерон, так как это было ложью, потому что эта драка завязалась случайно, упомянул об этом и, наоборот, стал говорить, что Клодий устроил засаду Милону; к этому и клонилась вся его речь. Но было известно, что, как я говорил, в этот день стычка произошла без умысла с чьей-либо стороны, что они случайно встретились друг с другом, что из-за драки между рабами дело под конец дошло до убийства. Однако все знали, что они оба часто угрожали друг другу смертью, если же на Милона бросало подозрение присутствие большего числа рабов, чем у Клодия, то рабы Клодия были менее нагружены и более готовы к бою, чем рабы Милона. (31) Когда Цицерон начал говорить, сторонники Клодия, которых не мог удержать даже страх перед солдатами, стоявшими вокруг, встретили его криками. Поэтому он говорил без обычного спокойствия; сохранилась также и та речь его, которую записали. Но речь, которую мы читаем, написана им с таким совершенством, что по праву может считаться первой.