На момент основания фирмы в нашем распоряжении не было ни офиса, ни рабочего коллектива, ни производственных мощностей, ни сколь-нибудь серьёзного стартового капитала. Ничего не было. Более того, учредив и запустив бизнес «на бумаге», мы ещё и сами не знали толком, чем будем заниматься. Вместе с тем, позволить себе затягивать с решением мы тоже не могли – с первого дня регистрации нам начислялись налоги. Посовещавшись на вечернем семейном совете, остановились на том, что откроем магазин канцелярских товаров, чебуречную, пельменный цех или коммерческий ларёк – пивную разливайку. Разумеется, из направлений бизнеса мы выбирали те, которые требуют наименьших вложений.

Чтобы не прогадать с оформлением основного профиля деятельности, мы попросили государственного регистратора внести в перечень устава все возможные направления работы. (Из семейного бюджета – дзинь!, минус две бутылки дорогого коньяка). Регистратор коньячок жаловал, поэтому постарался на совесть, и по сути в учредительные документы нашей конторки попали все предполагаемые виды коммерческой деятельности, которые существовали на то время (кроме торговли природными ресурсами и продукцией ВПК). Спустя несколько лет, подвернулся мне как-то под руку наш устав, и я его пролистал более внимательно. Смеялся от души!

Вы бы только видели тот перечень, который составил в уставных документах регистратор! Точно, после двух пузырей документы оформлял. Оказывается, наше предприятие предположительно могло заниматься оптовой и розничной торговлей, общепитом, реализацией металлопрокатной продукции и горюче-смазочных материалов, охранной, адвокатской, производственной, инвестиционно-банковской и консалтинговой деятельностью, страхованием частных и государственных объектов собственности. Но это ещё ничего. Мы официально могли разводить птицу, болотных бобров, кроликов, креветок, раков, выращивать крупный и мелкий рогатый скот, производить из навоза органические пеллеты-удобрения, проводить тиражи беспроигрышной лотереи, участвовать в подготовке международных соревнований по футболу, хоккею, баскетболу, волейболу, дартсу, боулингу, и даже кёрлингу, организовывать театральные и цирковые представления. Точно что, цирк, да и только!

Однажды во втором классе на уроке изобразительного искусства мы рисовали лошадь. Я тоже нарисовал лошадку, старался как мог. Рисунок сдал учителю на проверку. Конечно, четвёрку мне поставили. С большим минусом. Наверное, учитель просто не захотел двойкой травмировать хрупкую детскую психику. Когда я принёс этот рисунок домой, моим родителям, чтобы успокоиться, понадобилось полфлакона валерьяновой настойки. Это был не смех, а получасовая истерика. С альбомного листа на мир смотрела длинная тощая кляча на тоненьких ножках, с огромными гирями-копытами, лупатыми глазами, круглыми ушами, пастью в пятьдесят зубов и волосатым хвостом-кисточкой. Успокоившись, мама аккуратно положила рисунок в картонную папку на сохранение. Сказала, что эта лошадка будет помогать ей переживать самые сложные жизненные моменты. Нет настроения, дух уныния атакует, ссора с коллегами, зарплату на работе задержали, проверка из главка – достал рисунок, взглянул на лошадку, и жизнь заиграла новыми красками!

Наш устав – из той же серии.

***

В первые дни существования коллектив нашей фирмочки насчитывал аж два человека – директора и главного бухгалтера. Разумеется, ими были папа и мама. Налоги на деятельность предприятия первое время выплачивались из родительских зарплат. (Чтобы погасить ежемесячные налоговые обязательства перед бюджетом, в аккурат хватало маминой зарплаты). В уставных документах, в графе «адрес офиса», мы записали адрес нашей трёхкомнатной хрущёвки. Да и по факту так называемый офис расположился прямо у нас в квартире – в детской комнате, на письменном столе. Школьные учебники и тетрадки потеснились, уступая место массивному советскому калькулятору на батарейках, пухлым папкам со служебной документацией, периодическим журналам по бухгалтерии и налоговому законодательству. Особое почётное место на столе занял угрюмый толстенный фолиант «Уголовный кодекс Украины». Глядя на него, почему-то становилось неуютно.

В это же время, по судьбоносному стечению обстоятельств, городская администрация затеяла крупную публичную распродажу убыточных объектов государственной собственности. Аукцион назревал давно, и в условиях повсеместной разрухи его проведение было вполне закономерно. По убитым дорогам нищих неубранных улиц, вдоль пустых магазинных витрин, загаженных автобусных остановок и разорившихся фабрик важно разъезжали дорогущие чёрные «Мерседесы» и джипы, которыми рулила блатная братва в малиновых пиджаках, с тяжёлыми «голдами» на шеях и тугими бумажниками, набитыми долларами. Городскому же бюджету кровь из носу нужны были деньги для поддержания муниципального хозяйства. Ремонта и реставрации требовали десятки километров автомобильных дорог и тротуаров, сотни остановок общественного транспорта, тысячи метров износившихся участков газо– и водомагистральных линий. Задолженность по бюджетным зарплатам и пенсиям давно уже перевалила за полтора года, нарушая все допустимые пределы и сроки. Бюджет горел синим пламенем! «Малиновым пиджакам» не менее срочно жаждалось инвестировать украденные и отжатые мешки с деньгами в рентабельные гособъекты. Словом, и городские власти, и предполагаемые инвесторы были заинтересованы обоюдно. С аукционом горисполком долго не затягивал.

Город выставил на торги самые разнообразные лоты – швейную фабрику, обувный цех, с десяток затасканных гастрономчиков, три центральных универмага, автостанцию ВАЗа, кузню, литейное производство, птицефабрику, животноводческий комплекс, парочку ателье по ремонту бытовой техники, областную часовую мастерскую. В перечне лотов имелся даже Дворец пионеров, выставленный на продажу вместе со статуей Ильича у центрального входа. Вождь возвышался в скверике и нелепо грозил вытянутым кулаком поглотившему Советы капитализму.

Подбирая для нашего бизнеса род деятельности, долго мы не думали – выбрали общепит. Решающим фактором выбора выступили финансовые возможности нашей семейки, которые, сами понимаете, и возможностями-то трудно было назвать. При жутком дефиците семейных средств общепит показался нам наиболее доходным и не сложным делом. Он не требовал каких-то особых товарных вложений, оплаты дорогостоящих лицензий, согласования хитрых государственных актов и протоколов. Оставалось лишь решить одну «небольшую» проблемку – для питания городской общественности требовалось подыскать какой-нибудь опрятный сарайчик, где бы мы могли развернуть приготовление фирменных борщей, котлет и компотов. Не кормить же прохожих у себя дома, на кухне? Для нашей транснациональной корпорации с месячным оборотом в двадцать долларов срочно требовалась закусочная или столовая.

Родители поспешили к организаторам аукциона.

Чтобы хотя бы теоретически потянуть стоимость покупки, отец с мамой подали заявку на самый дешёвый лот – убыточную столовую автотранспортного предприятия. Объект недвижимости, внушительный, как Мавзолей, и потрёпанный, как послевоенный Рейхстаг, вряд ли можно было назвать мечтой коммерсанта. Массивный, старый, какой-то серый, непривлекательный, с протекающей кровлей, отрезанной за неуплату газомагистралью, с голо оскаленными в оконных проёмах ржавыми синими решётками, этот муниципальный хлам так бы и отправился на снос, если бы не аукцион. Универмаги, гастрономы, птицефабрику, свиноферму и автостанцию обеспеченные люди расхватали сразу же, не торгуясь. Желающих же выкупить общепитовскую развалюху, кроме нас, было немного – целый один человек. Видимо, такой же, как и мы, скромный инженер, преподаватель или рядовой номенклатурщик. Несмотря на полуаварийное обветшалое состояние объекта, стоимость лота оказалась фантастической – почти двадцать тысяч американских долларов. Для нашего семейного кошелька ошеломляющая сумма.

Исторический факт, что в девяностых годах прошлого века в бывшем Союзе бушевала гиперинфляция. Вспоминаю, как в те времена прыгали цены – это была какая-то жесть! Сегодня если годовой уровень инфляции приближается к 7–8%, тут же слышится недовольное обывательское бурчание, подхлёстываемое подленьким шушуканьем либерально-демократической оппозиции. Представьте себе положение структурно разбалансированной экономики Украины, когда в 1992–1995 годах инфляция составила… более 11000% годовых! За период с 1990 по 1995 год цены на основные группы промышленных и продовольственных товаров выросли в 37 тысяч раз! Бывало, с утра люди шли на работу, и покупали буханку хлеба за четыреста купонов, а вечером эта же самая буханка стоила уже почти две тысячи. Стоимость крупных приобретений исчислялась в 90-х годах не миллионами, не пачками стотысячных купоно-карбованцев и даже не сумками и чемоданами с наличкой, а десятками… грубых холщовых мешков! Наша столовая, при валютном курсе 176 000 купоно-карбованцев за один американский доллар, затянула аж на три миллиарда пятьсот миллионов купонов. Или четыре мешка казначейских фантиков среднего номинала.