— А! — произнес Голерс.

— Что?

— Неважно. Просто вы навели меня на мысль. Но продолжайте!

— Джинас сказал, что убежден, что уанерс также разносится во время ритуального купания. Он собирался уведомить земные власти, как только окончательно убедится. Я бы убил его тут же на месте, но, когда услышал, что он хочет взять пробы воды, у меня появилась идея получше.

— И вы вошли в озеро со стороны леса, — перебил его врач, — одетый в скафандр. Вы перевернули лодку, затащили его на глубину — с помощью реактивных двигателей на скафандре — и утопили. То же вы пытались проделать и со мной.

— Я не оправдываюсь, — сказал Эверлейк. — Я делал это ради Ремоха.

Дебби впервые вмешалась в разговор:

— Отец, Пит и я заразились, вероятно, во время ритуала. Примерно спустя неделю после этого я стала чувствовать слабость и мне пришлось есть шоколад. Именно тогда ты стал так грубо обращаться со мной и избегать меня. Именно тогда ты велел мне держаться от Пита подальше.

— Да, дитя, — подтвердил он, впервые ласково обратившись к дочери, чего Голерс никогда от него не слышал. — Я не мог рассказать тебе, в чем дело. Я считал, что сумею уберечь тебя, если сохраню все в тайне. И я не мог приближаться к тебе. Ты ведь теперь понимаешь это, правда?

— Да. Но почему тебе пришлось убить Пита?

— Дебби, мне сказал один из членов экипажа, что он пошел в твою каюту. Зная неизбежное, я бросился к тебе и приказал Клакстону выйти вон. У него на пальце я увидел твое кольцо. Тогда… впрочем, не буду вдаваться в подробности, что могло бы произойти. Я пришел в такой ужас, что это подавило жесточайший контроль уанерса. Потом с вами обоими сделался припадок…

— Почему? — спросил Голерс.

— Потому что уанерс, если слишком долго испытывает чувство неудовлетворенности при крушении своих замыслов, начинает подстегивать нервы. Он теряет свой особый контроль над половыми железами, взбудораживает всю вегетативную систему — да так, что она буквально сходит с ума — и отправляет своего хозяина в припадок.

— Выходит, я ошибался, предполагая, что это была эпилепсия, — заметил Голерс. — Что же вызывает падение сахара в крови и присутствие гормонов надпочечной железы?

Эверлейк с нетерпением ответил:

— Во время сексуального возбуждения своего хозяина уанерс съедает неимоверное количество глюкозы. Она нужна ему как топливо для выработки нервной энергии, чтобы подстегивать хозяина. А также как источник силы, к которому он прибегает всякий раз, когда требуется изгнать гаметы из выводковой сумки. Это, естественно, снижает уровень сахара в крови. Такое снижение, в общем-то, безвредно, так как через несколько минут возбуждение обычно прекращается. Но если хозяева разрушают его замыслы, оставаясь тем не менее в присутствии друг друга, что и произошло, то потребление сахара продолжается. Резкое падение содержания сахара вызывает выработку гормонов корой надпочечников, а потом их мозговым слоем. Но количества поступаемых в кровь гормонов недостаточно, чтобы вызвать адреналиновый шок. Когда хозяин теряет сознание, то же делает и паразит. И пока уанерс не очнется, глюкозу он не потребляет. А если к тому времени сексуальный возбудитель в лице другого хозяина удалился, то уанерс возобновляет свои обычные функции.

Когда с Дебби и Клакстоном случился припадок, до меня дошло, что я наделал. Я нес за это ответственность, потому что не предупредил их, чего ожидать. Однако расслабляться было некогда. Я не доверял ему. Его только что приняли в сообщество ремохов, но по своему мышлению и привязанностям он все еще оставался чужим. У меня были все основания полагать, что он может выложить всю историю властям. И… я не доверял ему и не хотел, чтобы он был с моей дочерью. — Эверлейк сделал паузу и глубоко вздохнул.

Голерс внимательно взглянул на капитана. За его бесстрастными словами угадывался едва сдерживаемый гнев на мертвого человека.

— Зная, что его попытки вновь встретиться с Дебби неизбежны, я решил, что еще одна… смерть… не сделает мои проступки более тяжкими. Поэтому я связал его, усадил в спасательную лодку и выстрелил его в космос. Затем я уведомил Лунную станцию, что у нас на борту больная — моя дочь. Мне пришлось, конечно, сделать вид, будто я понятия не имею, чем вызвано ее состояние.

Голерс посмотрел на Дебби и по выражению ее лица предположил, что в мыслях у нее возник тот же вопрос, что и у него. Он заглянул капитану прямо в его бледно-голубые глаза и спросил:

— А почему на вас тоже не действовал уанерс, когда вы находились рядом с ней до и после припадка?

Эверлейк опустил веки и ответил низким, напряженным голосом, готовым вот-вот прерваться:

— Человек способен на многое. Больше я ничего не могу сказать вам. Вы и сами, Голерс, можете догадаться, почему уанерс именно в то время не имел надо мной власти и почему всего несколько минут назад я был в его власти. Если бы я заранее знал, что увижу Дебби, я бы сумел подготовиться. Но в действительности… нет, Голерс, давайте больше не будем об этом говорить. Разве я рассказал… и сделал… недостаточно?

Марк согласился с ним. Он посмотрел на Дебби, которая по-прежнему сидела у стола. Он погладил ее по плечу. Она не отстранилась.

— Я вернусь, милая, — проговорил он. — Прости меня, что я вынужден сдать полиции твоего отца, но я должен это сделать. Ты ведь понимаешь, да?

Она кивнула и, словно сопротивляясь чему-то внутри себя, легко коснулась его руки.

Через двадцать минут он вернулся из аппаратной, где разговаривал по видеофону с представителем Саксуэлла и вкратце обрисовал ему обстановку. Голерс не удивился, увидев кусачки в груде перерезанной проволоки.

— Он не сказал, куда идет?

Дебби подняла на него красные от слез глаза:

— К озеру. Он сейчас подплывает, наверное, к середине.

— В таком случае за ним бесполезно посылать?

— Да, им никак не поспеть. Но я и не хочу, чтобы они поспели. Это самый лучший выход. Он любил «Короля эльфов» даже больше, чем меня, Марк. Он не выдержал бы жизни под замком в сумасшедшем доме.

— Знаю. Но я удивляюсь, почему он не пытался уговорить тебя пойти вместе с ним.

— Нет, он сказал, что мне есть для кого жить. Мне кажется, он имел в виду тебя. Но ему была невыносима сама мысль о том, что он совершил убийство напрасно.

Она протянула левую руку.

— Прежде чем уйти, он отдал мне это. А я все время думала, что оно на пальце у Пита.

Это было массивное золотое кольцо с изображением щита, отражающего брошенное копье.

Искренность часто снимает напряжение.

Как только был установлен карантин, а всех находившихся в полете ремохов разыскали и обследовали, Голерс приступил к работе. Он исходил из того, что уанерс, будучи внеземным существом, не смог бы так приспособиться к человеку, не заселяй он раньше подобных организмов. Ergo[7], где можно найти таких существ?

Ответ был прост. Стоило лишь взглянуть на гуманоидов, обитавших на других континентах Мелвилла. Правда, они очень мало общались с землянами из-за политики невмешательства, проводимой земным правительством. Эта политика требовала, чтобы ни одна звездная компания не имела дела с аборигенами, пока тех основательно не изучат антропологические экспедиции. Со времени колонизации Мелвилла прошло уже пятьдесят лет, а до изучения руки так и не дошли. Не было нужды. Самим ремохам разрешили поселиться на планете только потому, что мелвиллские туземцы, чья цивилизация находилась на уровне раннего средневековья Земли, не открыли их континента.

Тем не менее Голерсу казалось невероятным, что ремохи не удосужились потихоньку, втайне от всех, выяснить, не беспокоит ли уанерс местных жителей. Возможно, эти неразвитые туземцы уже решили для себя эту проблему.

Голерс оказался прав. Если бы ремохи не пытались замалчивать свои «проступки», они избавили бы себя от полувековых страданий, потому что народы по ту сторону океана уже тысячу лет как умели обращаться с уанерсом. Их метод лечения был грубым и с их уровнем развития медицины обычно приводил пациента к смерти. Но зато он обладал тем преимуществом — по их мнению, — что всегда убивал паразита.