Макгоуэн произнес: «Мне пора. Еще увидимся». Врач, кивнув, пробормотал: «О да, конечно». Нахмурясь, он стал медленно бродить по коридорам. Он глядел себе под ноги и не поднимал головы, потом остановился. На его лице отразился испуг, когда он увидел, куда неосознанно завели его ноги. Какой-то момент казалось, что он пойдет дальше, но, взяв себя в руки, он постучал в дверь каюты. Не дождавшись ответа, он снова постучал, но на этот раз сильнее.

— Дебби? — позвал он.

Дверь с треском распахнулась. Внутри было темно, но он различил девушку по тусклому свечению ее белого платья и темному овалу лица.

Ее голос был ровным и угрюмым.

— Что вам нужно?

— Могу я поговорить с тобой?

— Зачем?

— Не притворяйся, будто удивлена. Тебе известно, что я все время пытался поговорить с тобой с глазу на глаз. Но ты избегала меня. Ты совсем не та добрая, мягкая девушка, какой я тебя узнал во время нашей первой встречи. С тобой что-то случилось, и мне это не нравится. Так что видишь, нам есть о чем поговорить. Мне бы очень хотелось этого.

— Нет. Нам нечего сказать друг другу.

Дверь стала решительно закрываться.

— Подожди! Объяснись, по крайней мере! Почему ты стала такой замкнутой, такой сердитой? Что я тебе сделал?

Дверь продолжала закрываться.

Он просунул руку между дверью и косяком и принялся негромко напевать:

«Tiens, ои est Гаппеаи qui je t' avals donne? Oui, la bague de nos noces, oh est-elle?»

Он сделал паузу и после проговорил:

— Помнишь, Дебби, когда Голо говорит Мелисанде: «Но где же кольцо, которое я подарил тебе? Да, знак нашего супружества. Так где же оно?»

Прежде чем она успела ответить, он толкнул дверь, чтобы открыть ее пошире, протянул через порог руку и, найдя в темноте руку девушки, потянул к себе. Свет из коридора высветил ее кисть — красивой формы и бледную.

— Где же кольцо, Дебби, кольцо девы? Почему его нет у тебя на пальце? Что с ним случилось? Кому ты отдала его, Дебби?

Фигура в темноте коротко вскрикнула и попыталась вырвать руку. Не отпуская ее, он спросил:

— А теперь ты впустишь меня?

— Отцу бы это не понравилось.

— Он и не узнает. Он ведь никогда не навещает тебя. Уверяю тебя, Дебби, ты будешь со мной в полной безопасности. Я не трону тебя.

— И никто не тронет, — последовал грубый и неожиданный ответ. Потом смиренно: — Хорошо, входите.

Он проскользнул в узкую дверную щель и закрыл за собой дверь. Одновременно он нажал ладонью пластину выключателя; в каюте зажегся свет. Вслед за тем он положил руки на плечи девушки и заметил, как она от его прикосновения слегка сжалась и отвернулась.

— Не бойся обидеть меня, — мягко проговорил он.

Она продолжала отворачиваться от него.

— Я знаю, что не противна вам, — прошептала она. — Но я так привыкла, что люди избегают меня… Мне всегда с ними не по себе, и я ничего не могу с собой сделать — это уже как моя вторая натура. И я знаю, почему вы не притворяетесь, как другие. Если бы не тот ваш недостаток, вы были бы совсем как они. И вы тогда не захотели бы даже приближаться ко мне и поднимали бы меня на смех за моей спиной.

— Я не отвечу на твои слова, — сказал он и взял ее за подбородок, стараясь обратить лицом к себе. — Я хочу поговорить вот об этом.

Он взял ее за левую руку.

— Дебби, бьюсь об заклад, что если тело Пита Клакстона не сгорело и его корабль найден где-нибудь в Тихом океане, то на его пальце обнаружат массивное золотое кольцо. А на кольце будет изображение треугольного щита, отражающего брошенное копье. Верно?

Она кивнула.

— Не буду отрицать, — ответила она. — Но если вы знали об этом, то почему не сказали ни слова на дознании?

— Да я даже не догадывался об этом, пока несколько минут назад Макгоуэн не рассказал мне об обычае, связанном с кольцом. А я точно знаю, что никогда не видел у тебя кольца. Учитывая все обстоятельства, можно предположить, что ты, по всей вероятности, надела его на палец Клакстона. А поскольку помолвка не была объявлена, то она скорее всего произошла как раз перед исчезновением Клакстона. Так и было, верно?

Ее лицо, бывшее до того угрюмым, стало печальным. Она заговорила, словно выталкивая слова через застывшие в напряжении губы.

— Да, мы любили друг друга. Мы не могли… дождаться, когда вернемся на Мелвилл. Мы сидели у меня в каюте и смотрели микрофильм «Пеллеас и Мелисанда», когда Пит сделал мне предложение. Почти сразу после этого вошел отец и увидел нас. Он словно с цепи сорвался, устроил скандал и заявил, что Пит больше не увидится со мной, пока мы не вернемся в Ремохию. Он потребовал, чтобы я забрала свое кольцо обратно и держала его при себе, пока мы не получим разрешения у пресвитеров.

Голерсу было трудно представить себе чопорного и сдержанного Эверлейка в роли взволнованного и негодующего родителя.

— Но почему это не всплыло на дознании? И почему ты сейчас мне рассказываешь?

— А меня не спрашивали об этом. Иначе я сказала бы правду. Мы, ремохи, никогда не обманываем. Но отец говорил, что будет гораздо проще, если мы просто скажем: мы втроем обсуждали, разрешат нам с Питом жениться или нет, и ни словом не обмолвимся о ссоре. Отец сказал мне, что у детектива Располда могут появиться необоснованные подозрения, а у нас — если мы признаемся, что ссорились, — масса неприятностей.

А что касается моего признания вам, то это легко объяснить. Вы задали мне прямой вопрос. Я могла отказаться отвечать или же сказать правду. Я предпочла последнее.

Он отпустил ее руку и спросил:

— Почему?

Отвернувшись, она ответила:

— Наверное, потому, что я очень одинока. Потому, что мне хочется с кем-нибудь поговорить. А больше всего потому, что мне все время кажется, будто я вот-вот взорвусь. Если я что-нибудь не сделаю, чтобы ослабить это постоянное внутреннее давление — не буду говорить, танцевать, петь, кричать, все что угодно, — то я сойду с ума. И это самое ужасное. Каждый раз, когда мне хочется что-то сделать, я не могу дать волю своему побуждению. Я слишком сдержанна. Я не могу расслабиться, хотя ужасно хочу этого.

Она положила руку на живот.

— Это где-то здесь, — сказала она, — то самое чувство, будто я должна взорваться и не в состоянии… но не боюсь этого.

Он изучал ее профиль. Изогнутые брови, плотно сжатый рот. Напряженная шея, чуть сутулая спина. Девушка еще никогда не была так похожа на своего отца.

Он подошел к ней и положил ей на плечо руку. Она слегка вздрогнула, но не сделала попытки отстраниться.

— Ты многое скрываешь от меня, — мягко проговорил он. — Что-то ведь должно было произойти, отчего Пит Клакстон забрался в спасательную лодку и очертя голову ринулся на ней в земную атмосферу. И произошло это именно здесь, в твоей каюте. Так что же это было? Ведь не отсрочка же вашей свадьбы так подействовала на него.

— Не знаю. Да и откуда мне знать? Меня тогда схватили эти судороги. Когда я пришла в себя, Пита уже не было. Отец послал его за помощью, и с тех пор его никто не видел.

— Понимаешь, Дебби, Пит уже долгое время был неуравновешенным. Сразу после высадки на Луну его ждало психосоматическое обследование. В его поведении замечались подозрительные странности.

— Ну конечно, — произнесла она. — Вот почему все так легко поверили, что он совершил самоубийство. Только почему ему надо было больше, чем мне, убивать себя? Ведь он переживал по тому же поводу, что и я, что бы это ни было. Его ждал психосоматический осмотр, потому что он обратился в ремохскую веру, и представитель Саксуэлла на Мелвилле хотел выяснить, не стал ли тот неуравновешенным. Для всех не-ремохов кажется невероятным, чтобы психически здоровый человек вдруг увидел перед собой новый свет и захотел присоединиться к другим, людям, чтобы найти новое счастье.

— Глядя на тебя и твоего отца, не подумаешь, что ремохи очень счастливы, — заметил Голерс. — Впрочем, к делу это не относится. Выходит, во время праздника Клакстон, по всей видимости, находился среди стоявших в воде? Он, полагаю, вместе с остальными принимал водное крещение?