Она кивнула. Голерс был окончательно сбит с толку. В его голове стала вырисовываться картина происшедшего, но что она означает, Голерс не имел ни малейшего представления.

— Мы приземлимся на Мелвилле, кажется, через месяц. И пробудем на ней неделю, не так ли?

— Да. В это время там будет праздноваться Жертва. Все ремохи постараются быть на празднике, даже космонавты.

— Послушай, Дебби, — сказал он серьезно и силой повернул ее лицо к себе. — Ты, может, думаешь, что я просто из любопытства сую свой длинный нос куда не следует. Но это не так. Отчасти я делаю это, потому что я — врач. Но я делаю это по куда более важной причине. Ты и сама можешь догадаться, что это за причина, да?

Он выжидательно посмотрел на нее. Не поднимая глаз, она молчала.

— Черт возьми, да потому что я люблю тебя!

— Да разве такое возможно? Я отвратительна.

— Не говори глупостей!

Он привлек ее к себе и поцеловал. На секунду ее плотно сжатые губы разомкнулись, и он успел ощутить их податливую мягкость. Она прильнула к нему и мягкими руками прижала его голову к ее. В следующее мгновение она, неожиданно отшатнувшись от него, вырвалась из его объятий, вытирая рот тыльной стороной ладони. Нежное и любящее выражение ее лица сменилось прежней угрюмостью.

— Убирайся! — закричала она. — И больше не подходи ко мне. Я ненавижу тебя. Я ненавижу всех мужчин! Даже Пита Клакстона. Но больше всех я ненавижу тебя!

Он шагнул к ней, протягивая руки, но, прочитав на ее лице явную неприязнь, уронил их и, повернувшись, вышел из каюты. Дверь позади него захлопнулась. У него было такое чувство, будто хлопнувшая дверь рассекла его на две части, одна из которых осталась запертой в каюте…

Прошел месяц. «Король эльфов» посетил за это время двадцать планет, где он разгружался, принимал груз, пассажиров и письма. Доктор Марк Голерс загружал себя как можно больше работой и был весьма занят, так как дел хватало во всех портах. Где бы они ни приземлялись, у представителя Саксуэлла всегда находились пациенты, жаждавшие лечения, или возбудители инопланетных болезней, которые, по его мнению, будут интересны для медика.

Но всегда, когда корабль находился в полете, Голерс наблюдал за капитаном и его дочерью. Теперь он уже и сам видел, что все, о чем ему рассказал Макгоуэн, оказалось правдой. Эверлейка и Дебби никогда нельзя было застать вместе. Они общались друг с другом только по внутренней связи. А отец, как заметил Голерс, был вовсе не таким равнодушным и бесчувственным, каким он показался доктору вначале. В его жизни была одна страсть — «Король эльфов». Ничто другое, кроме чувства власти над кораблем, не могло разогнуть ему спину, вызвать некое подобие улыбки у него на губах и осветить теплом его глаза. Он беспрестанно рыскал по судну, заглядывая в каждый его уголок. Он проверял буквально все: ему надо было убедиться не только в наилучшем рабочем состоянии приборов и механизмов, но и в том, что повсюду царят чистота и порядок. Он следил за тем, как прокладывают курс и ведут корабль, а когда «Король эльфов» оказывался на стоянке, то казалось, что капитан с нетерпением ждет выхода в глубокий космос. Если так, то ему, видимо, частенько приходилось умирать со скуки, так как судно гораздо чаще находилось в доке, нежели в полете. Благодаря гиперпространственному переходу расстояние между звездами покрывалось кораблем легко и быстро. Большую часть времени они проводили, находясь на каком-нибудь спутнике.

Итак, «Король эльфов» прибыл на Мелвилл в точно назначенное время. Космопорт находился в местности с пологими холмами, изобиловавшей озерами с поросшими хвойными деревьями берегами. В Каритаполисе, столице Ремохии, проживало около тридцати тысяч человек; большинство жителей обитало в ящикообразных деревянных домах, выкрашенных в белый цвет, под красными крышами из кровельной дранки. Город был выстроен вокруг морской пристани, позади него виднелось большое пресноводное озеро, окаймленное лесами. Голерс стоял в распахнутом люке «Короля эльфов». Глядя на мирное голубое мерцание озера, он вдруг вспомнил, что именно здесь утонул доктор Джинас, а Дебби была выбрана Девой озера. Делать ему сейчас было нечего, и он решил посетить город. Однако прежде он наведался в помещение, занимаемое экипажем, и встретился там с человеком, который, собственно, и был ему нужен, — с поваром. Голерс с профессиональным видом вытащил блокнот и ручку.

— Прежде чем я отправлюсь в город, — произнес он, — я хочу выяснить некоторые диетические привычки. Ты бы не мог сказать мне, кому, кроме мисс Эверлейк, дают специальный рацион из шоколадных плиток или любых других сладостей?

Повару не терпелось покинуть корабль.

— Да, да, капитану Эверлейку. Слушай, док, ты не можешь отложить свое дело до другого раза?

Голерс засмеялся.

— Ну конечно, — сказал он. — Желаю приятно провести время.

Он убрал в карман блокнот и вышел. Через несколько минут он уже был на широких асфальтированных улицах Каритаполиса и прокладывал себе дорогу сквозь густую толпу. Здесь собрались все жители Ремохии, кто только мог принять участие в празднике Жертвы. Дома были битком набиты гостями столицы, а окружавшие ее холмы были словно грибами усеяны палатками. Среди всего этого движущегося потока белых платьев и костюмов Голерс, одетый в небесно-голубую рубашку, алые шорты и золотистые сандалии, невольно привлекал к себе взгляды. Он чертыхнулся, недовольный тем, что не сообразил раньше переодеться в одежду той же расцветки. Но предпринимать что-либо было уже поздно.

Он отправился прямиком к дому доктора Флаккова, которого перехватил как раз на выходе. Голерс задал ему несколько вопросов, откровенно связав их с заболеванием Дебби. Тот покачал головой и сказал, что спешит. Он бы рад обсудить это в какое-нибудь другое время, но только не сейчас. Его религиозный долг вынуждает его поторопиться.

— Ну хорошо, пусть вы никогда не слышали о преобладании низкого содержания сахара в крови — а вы обязательно бы слышали, если бы что-то подобное произошло среди ваших земляков, — то что вы скажете насчет рыбного запаха изо рта и от тела?

Доктор Флакков, высокий худощавый мужчина, относился к тому же типу людей с чрезвычайно сдержанной манерой поведения, что и капитан. Выпрямившись во весь рост, он произнес с каменным лицом: «Никогда не слышал о таком!»

Голерс поблагодарил его и ушел. У него было ощущение, что доктор не сказал бы ему ничего, даже если бы знал. Эти ремохи всегда держались обособленно. Они считали себя избранным народом. Вмешательство в их дела и назойливость встречались ими с негодованием.

Голерс зашел к Джейсону Краму, представителю Саксуэлла, и задал ему те же вопросы, что и Флаккову. Собрав в морщины черный лоб, Крам ответил, что о подобных явлениях слышать ему не доводилось, но что это почти ни о чем не говорит, так как его общение с ремохами редко когда выходит за рамки чисто деловых отношений. Он пообещал держать уши и глаза открытыми. А что, кстати, под всем этим скрывается? Голерс печально ответил, что и сам хотел бы это знать.

На обратном пути к «Королю эльфов» он обнаружил, что пробиваться сквозь толчею стало значительно труднее. Безбрежная людская масса, участница живой инсценировки, изображала гонения и мученичество Виктора Ремоха и прошла уже половину Жертвенного пути. Несколько раз он пугался, видя, как эмоции настолько захлестывали мужчин и женщин, что они теряли сознание или падали на землю и бились в припадке. Голерс впервые оказался свидетелем такого сильного и, пришел он к выводу, довольно неприятного проявления религиозного чувства. Увиденное было для него тем неожиданней, что по рассказам других он знал, каково их обычное поведение: сдержанное, серьезное, взвешенное и официальное.

Наконец он пробился к «Кораблю эльфов», где сразу же поинтересовался местопребыванием капитана и его дочери. Согласно записям автоматического замка-блокиратора, судно никто не покидал. Это удивило Голерса, так как для каждого взрослого ремоха посещение Жертвенного пути считалось обязательным. Что же помешало им участвовать в празднике?