Я бы сделала так, если бы человек причинил мне сильнейшую боль. Если бы он ранил меня в самое сердце.

Потом Гаспар развернулся и продолжил спускаться вниз по лестнице.

Я стояла на верху, собирая разваливающиеся мысли воедино. Не время обдумывать ситуацию, если меня застанут здесь, тот вполне предсказуемо решат, что я столкнула того бедолагу.

До зала выставки еще не докатилась волна новости, и тут по–прежнему было шумно и людно. Без труда выбравшись наружу, я спустилась вниз, смешиваясь с толпой. Где–то у самого выхода меня внезапно схватили за руку, и я машинально повернулась, собираясь врезать нападающему. Но не стала. Рыжеватые волосы Бьёрна казались ещё ярче в электрическом свете.

– Ты видела его? – Он явно был зол от неудачных поисков, тогда как добыча нагло проскользнула прямо перед его носом.

– Лучше нам убраться отсюда, – я стряхнула его руку со своей и кивнула в сторону приближающихся разноцветных огоньков на машинах полиции. С этим Бьёрн не стал спорить.

Он несколько раз пытался начать разговор о том, что произошло, пока мы добирались до убежища. Я игнорировала эти попытки. Что я ему могла сказать?

***

Можно признать, что мы забрались слишком глубоко. Но отступать некуда. Мы оба не бросим начатое. Единственное, что заставляет меня серьезно задумываться, так это то, что я не вполне доверяю Бьёрну. Часы показывают ровно три, но за окном такой же мрак, как и в восемь утра и в двенадцать ночи. Я сижу в квартире, вынужденно коротая время за просмотром новостей. Ничего не происходит. Охота, которая казалась самым разумным решением, сейчас превращается в какой–то мутный провал во времени.

Единственное, что изменилось, в сети появились фото с Гаспаром. Несколько фотографий, сделанных в разное время, и на всех них он в компании одного и того же человека. Красивый мужчина, каждая черточка лица которого говорит о породе и уровне социального положения. В его поведении, жестах и взглядах, которые беспристрастно фиксирует объектив, проскальзывает то, что говорит достаточно за себя. Положительно, он слишком заинтересован в Гаспаре. Сторонний наблюдатель не заметит деталей, но я их вижу. Внимание и полная концентрация на лице, когда они беседует. Вежливая улыбка, а в глазах плохо скрываемое восхищение. Камера – опасная штука, она умеет остановить время и поймать то, что, как нам кажется, мы отлично прячем.

Пока я разглядываю статьи и заочно знакомлюсь с влюбленным в Гаспара доктором психологии, звонит телефон. Он вибрирует и мелко подпрыгивает на столе, сдвигаясь в сторону. Номер скрыт.

– Здравствуй, девочка.

Я сменила по требованию Бьёрна свой телефон на одноразовые трубки. Моя симкарта не проходит ни по одной базе данных. И, не смотря на всё это, я сейчас слышу далекий голос Саула. Вопрос – как он нашел меня, явно кажется бессмысленным.

– Здравствуй, дядя, – отзываюсь я.

– Туманные и сырые места вредны для здоровья, – Добрый дядюшка Саул. Я молчу.

– Девочка, я очень расстроен тем, что ты не слушаешь советов.

– Мне разное говорят, – раньше мне казалось, что между Гаспаром и Саулом нет никакой связи. Теперь я понимаю обратное.

– Я просил тебя начать все с начала.

Я продолжаю слушать добрый, рассудительный голос.

– Уезжай, Ивана. Оставь всё это и начни жить для себя.

– Ты начал контролировать всё еще до того, как он приехал в город? – задаю я вопрос.

– Тебе стоит подумать, что правда, которую ты рвешься узнать, может окажется тем, что не захочется знать всю оставшуюся жизнь, – голос становится более холодным. Саул бросает трубку.

Я пру на рожон потому, что мне нужно порвать этот круг. Нужно поставить точку в нашей истории с Гаспаром. Нужно остановить его. Нужно добиться справедливости для всех нас. И я знаю, что не остановлюсь. Знаю это с той самой минуты, как вышла из дома священника, растившего Гаспара.

Вновь звонит телефон. Всё тот же скрытый номер продолжает настойчиво разрывать тишину. Звонки прекращаются. Через пару минут приходит смс:

«Если ты не слушаешь совета друга, то послушай совета своего отца».

Я сижу, глядя в медленно гаснущий экран телефона и тусклые буквы. Всего одна фраза, которая взрывает остатки моего разрушенного мира.

Судьба тасует колоду карт и иронично смотрит на то, как смешиваются короли, дамы и валеты. Она всего лишь тасует карты, чтобы затем наблюдать за переплетениями их судеб. Мать молчала о Сауле не потому, что не могла простить любимого человека, она не хотела смотреть в глаза правде. Она просто оставила прошлое за закрытой дверью, а сама пошла дальше. Правда, это прошлое не отпустило её, оставив вечное напоминание о себе в моём лице. Мне хочется засмеяться и заплакать от осознания того факта, что ложь окружает меня со всех сторон, но разве это что-то изменит? Изменит ли то, что я всегда неосознанно понимала правду, хоть и пыталась её отрицать? Стало ли легче от того, что теперь я знаю истину?

"Правда похожа на жернов", - сказала женщина в баре. Кажется, сейчас я пытаюсь так же повесить себе на шею жернов, стараясь добиться поимки Гаспара. От этого и пытается уберечь меня Саул, пытаясь проявить отцовскую заботу.

Но для совета новоявленного отца слишком поздно. Тот отец, который вырастил меня и следил за тем, как я расту и взрослею, погиб в автомобильной аварии, и его я спросить не могу. А других советов мне не надо.

Я постараюсь извлечь уроки из прошлого.

***

– Сколько минут нужно для того, чтобы дойти до черного выхода?

Бьёрн проверяет оружие. По окну машины стучит дождь, без света фар кажется, что мы провалились в темную пустоту.

– Меньше двух, – я сверяюсь с планом здания. Бьёрн уверен, что сегодня будет новый труп, и его поведение напоминает сейчас бомбу с часовым механизмом.

Тик–так.

Вопрос наших фальшивых документов. Вопрос выезда через границу. Вопрос планирования наших действий. Мы не говорим никогда о том, что будет после того, как окажемся на родине. Иногда мне кажется, что мы оба живем только сегодняшним днем. И это очень помогает держаться.

Следуя заранее обговоренному плану, я должна обойти здание с одной стороны, почти перед парадным входом и добраться до противоположной стены к черному входу. Я тянусь к ручке дверцы, но Бьёрн ловит мою свободную руку и задерживает на месте. В темноте салона можно и не видеть его лица, но я знаю это выражение.

– Не вздумай его убить, – говорит он мне. Я не нуждаюсь в напоминании.

– Убьешь его сам – и мне придется разделаться с тобой, – отвечаю я ему, и Бьёрн хмыкает. Он не верит мне ровно в половину, тогда как мы оба знаем – ему хочется убить Гаспара и хочется засадить его на скамью подсудимых. Неудобная дилемма.

Здание, явно помнящее не одно столетие, нависает темной громадой. Даже в такой мрачной и дождливой ночи оно подавляет своей архитектурой.

Неудобство заключается в том, что неизвестно – сложится ли весь продуманный план воедино. Пока я прохожу вдоль окон к черному входу, Бьёрн обходит здание с другой стороны. Наша задача – попробовать застать цель врасплох.

Старинные здания имеют одно преимущество для тех, кто хочет оказаться внутри – не в каждом из них есть хороший, крепкий замок. Наверно потому, что сюда никому не приеду в голову забраться. Слишком невыгодно и опасно.

Согласно данным наблюдения, сегодня тут остается лишь один человек. Идеальный момент прямо так и просится в руки. Но, все идеальное очень опасно.

Слишком легко удается справиться с замком. Если бы я не была уверена в том, что никто не знает о наших движениях, я бы решила, что нас ждут. Мы не пользуемся связью, она лишь на крайний случай. Свет маячит где–то далеко за поворотом коридора. Я осторожно наступаю на ногу, чтобы движение больше походило на перекатывание стопы по полу. Пистолет с глушителем словно вплавился в ладонь, наверно я сжимаю его чересчур сильно.