Опасность тут прячется везде, и если на секунду ты замешкался, то уже мертв…

Прерывая свой рассказ, Бьёрн неуловимо, как мне кажется, берет меня в захват.

– Ты проиграла, – он не обращает внимания на мой хрип, и я стараюсь как можно меньше дергаться. Останутся, чего доброго, огромные синяки. Бьёрн беспощаден, и каждый раз, когда я не успеваю, он преподает мне урок боли и поражения. Каждый день мы деремся как в последний раз.

– Ты не прожила бы там дольше часа, – слова бывшего военного звучат хуже, чем просто плохая оценка за урок. Бьёрн выпускает меня и молча наблюдает за тем, как я с шипением вдыхаю воздух в поврежденное горло.

– А сколько ты протянул? – Интересуюсь я, когда удается отдышаться.

– Два года, – Бьёрн отступает на шаг, давая мне подняться и приготовиться к новому бою, – соберись. Иначе завтра тебе могут так же легко свернуть шею, а ты и не заметишь этого.

Уже два месяца, как мы торчим в сыром и туманном городе. С каждым днём мне кажется, что мы просто топчемся на одном месте. А вот Бьёрн становится всё более спокойным, и в его глазах медленно тает смятение. Он прячет его еще глубже, но зато оно теперь не командует его рассудком. Мне кажется, что у каждого из нас свои причины найти нашу цель.

Уклоняясь от ударов и блокируя выпады Бьёрна, я размышляю о том, что должна так же спокойно, как и мой партнер, выстоять при встрече с Хорстом. Бьёрн требует, чтобы я сомневалась во всём, во всех, кроме себя. Он говорит, что только уверенность в своих действиях позволяет выжить. Я уверена, что Бьёрн иногда не верит даже самому себе. Тогда как я знаю, что должна сделать, и не допускаю других вариантов.

В вечер следующего дня идет мелкий дождь, и он смешивается с холодным туманом. Словно в воздухе повисло рыхлое, мокрое облако. Бьёрн открывает передо мной дверь машины и протягивает руку, помогая выйти из салона. Я настояла на том, чтобы обувь исключала каблуки больше шести сантиметров, чем они выше, тем неуверенней я стою на земле. Стеклянная дверь вращается по кругу, пропуская нас внутрь блестящего огнями здания. Пока Бьёрн называет наши имена секьюрити, я осматриваюсь. Отмечаю количество людей, расположение камер наблюдения. На всякий случай.

Несмотря на то, что в оставшейся позади жизни я была дизайнером, разбирающимся в живописи, то, что выставлено на обозрение публики, я не могу воспринимать и оценивать. Для меня это – брызги, пятна, полосы и кляксы. Было бы жаль потраченных на билеты денег, если бы мы пришли просто полюбоваться выставкой.

Внутри слишком много людей, и я почти сразу теряю Бьёрна из вида. Меня это не очень волнует потому, что мы оба собираемся пройти все помещения и осмотреться. Наше правило – даже если случилось что–то из ряда вон выходящее, один будет ждать другого в условленном месте. Излишняя беготня и паника остались в прошлом.

Двигаясь мимо людей, беспечно болтающих друг с другом, смеющихся и смотрящих на стены с картинами, я оглядываюсь. Организованное Бьерном отслеживание дало информацию о том, что Хорст появится на выставке. Мы оба думаем одинаково – что это не сулит ничего хорошего. У платья длинные рукава до запястья. На левой руке у меня в наручных ножнах покоится небольшой нож. Возможно, он мне может не понадобиться, но теперь я ощущаю себя более защищенной. Это всё оружие, которое у меня есть. В полном людей помещении стрельба – явно дурацкая затея.

Часть выставки располагается в большом зале, и стены–стенды разделяют его на небольшие пространства. Я обошла почти все, но ни один мужчина, хотя бы немного похожий издали на Хорста, им не оказался. Было бы очень забавно, если он оказался бы на широком балконе. Сошло бы за неоригинальное клише – встреча под вечерним тусклым небом. Балкон опоясывал здание и служил для того, чтобы люди могли подышать свежим воздухом или побыть в тишине. Кроме нескольких воркующих парочек, тут никого не было.

Я шагнула обратно в светлое, шумное помещение и увидела Гаспара. Точнее, только его фигуру, двигавшуюся между людьми. Я знала, что это он. Такую уверенность нельзя было никак объяснить, но она меня не обманывала. Гаспар направлялся в противоположный конец зала, и я поспешила за ним. Кажется, по пути пришлось кого–то невежливо толкнуть, получив возмущенный взгляд вдогонку. На всё это было плевать, единственное, что я хотела и собиралась сделать – догнать Гаспара.

Когда я добралась до стены, то его уже не было. Единственным выходом в этом конце выставочного пространства была служебная дверь, и Гаспар покинул зал через неё.

Дверь на крышу оказалась пластиковая и довольно таки презентабельная. В мою последнюю вылазку на чердак за человеком Саула всё было гораздо хуже. Я осторожно приоткрыла её, опасаясь получить неожиданный удар. Но пока всё было тихо.

Гаспар стоял у самого края взлетной площадки, там, где небольшое ограждение создавало иллюзию безопасности. И он был там не один. Перед ним находился другой мужчина, лица которого я не могла различить в темноте. Но страх, густой и вязкий, как карамель, растекался в воздухе волной. Его можно было ощутить на языке – горьковатый, лихорадочный привкус.

В этот момент я очень сильно пожалела о том, что безоружна. Я не тот человек, который может вести переговоры, да и вряд ли с Гаспаром они возможны. В любом случае, я не сомневалась в том, что произойдет в ближайшие секунды. Выбора не было.

– Хорст!– голос оказался слишком высоким и дрожащим, как у девятилетнего ребенка. Но я действительно поняла, что разница слишком велика между тем, чему меня учил и что пытался вколотить Бьёрн, и тем, что происходит в реальности. Гаспар не повернулся. Словно я обращалась не к нему. В его фигуре не изменилось ровным счетом ничего, будто он не слышал меня. Я сделала шаг вперед.

– Уберите его от меня! – Завопил тот, кто стоял возле края крыши. Очевидно, он рассчитывал, что я смогу это сделать, но я так уверена не была. Моя нога сдвинулась на миллиметр вперед, и в тот же момент рука Гаспара выбросилась вперед, отправляя мужчину вниз с крыши.

Я не успела даже закрыть рот, оставаясь стоять как истукан. Только что, на моих глазах убили человека, спокойно и хладнокровно. Если раньше я знала, что делает Гаспар, но отказывалась признавать, что он и тот человек, которого я видела и знала – одна и та же личность, то сейчас я убедилась в этом собственными глазами.

После того, как я подставила его под пули Бьерна и Тагамуто, вполне логично, что он отправит и меня полетать с десятого этажа. Но на этот случай я была уверена в том, что Бьёрн – в моей команде, и продолжит охоту до конца.

Гаспар отошел от края крыши и направился ко мне. Спокойно и неторопливо, будто всего лишь вышел подышать свежим воздухом, и внизу не лежит размазанный по асфальту человек. Чем ближе Гаспар подходил, тем отчетливее я могла разглядеть его. Он выглядел так же, как мой старый знакомый, и в то же время был совершенно другим. Взгляд был спокойным и холодным, он смотрел на меня как на пустое место – ни эмоций, ни ненависти.

Я не шевелилась, думая лишь о том, что не успею дотянуться до ножа. Гаспара отделял от меня один шаг, и моё будущее выглядело весьма уныло и бессмысленно. Не надо было за ним гнаться, нужно было подождать Бьёрна и скоординировать действия. Похоже, что я капитально сглупила.

Тишину улицы разрезал испуганный крик. Ясно, там внизу тело обнаружили прохожие.

Гаспар двинулся вперед и приблизился на тот самый шаг, который окончательно сократил расстояние между нами. Я приготовилась дать отпор, ожидая нападения, но вместо этого он прошел мимо меня и открыл дверь.

Черт возьми, он просто уходил!

– Гаспар, – позвала я его, всё еще не веря своим глазам. Это было что–то невероятное. Зная его, в самом фантастическом сне нельзя было предположить, что он не воспользуется шансом отомстить. Мужчина, спустившийся вниз по лестнице на несколько ступеней, остановился и оглянулся.

Секунду Гаспар смотрел на меня, и взгляд его был нормальным. И пустым одновременно. И это было неожиданно. Я ожидала увидеть что угодно, но только не равнодушную пустоту, словно он стёр все эмоции.