- Итак, - добавил он, подводя итог всему сказанному, - иди к Антонио и помоги ему накрыть на стол, а я спущусь вниз примерно через час.

   За ужином, когда препятствие от первой пятиминутной скованности было преодолено, Клаус произнес:

   - Расскажи мне немного о себе. Что-нибудь такое, о чем тебе было бы приятно вспомнить. Например, какие у тебя были друзья, о чем ты мечтала, когда была подростком.

   Она задумалась и, посидев некоторое время молча, едва заметно улыбнулась.

   - Мне вспомнились те дни, когда нам с подругой было пятнадцать с половиной лет, - сказала она, глядя на Клауса. - Это было удивительное время. Время зарождения грез и бесконечных разговоров о будущем. Бывало, что, прочитав с Алисией одну и ту же книгу, мы шли гулять в парк и там часами придумывали продолжение очередной романтической истории, сошедшей к нам со страниц. А потом, когда эта тема была уже полностью исчерпана, мы начинали мечтать о том, какими мы станем, когда пройдет несколько лет.

   - И как ты представляла себе свою жизнь в те времена? - Клаус, с интересом рассматривал выражение ее лица.

   - Мне всегда казалось, что она будет очень неординарной, - ответила Хельга, грустно усмехнувшись. - Удивительно, но у меня даже не было сомнения в том, что однажды на моем пути встретится великая любовь, которую я пронесу через всю жизнь. Как странно...

   - Что странно? - спросил Хайдель, потянувшись за сигаретами.

   - Странно то, что я могла так ошибаться, - ответила Хельга задумчиво. - Все эти мысли... Они казались мне такими реальными. А все вышло совсем иначе...

   Она немного помолчала, продолжая вспоминать те далекие времена, а потом вдруг снова слегка улыбнулась.

   - Помню одну историю, произошедшую с нами при выходе из костела...

   - Ты католичка? - удивился Хайдель.

   - Да, я ведь только на четверть еврейка, и меня воспитывали в христианской традиции.

   - Так что же произошло с тобой возле костела?

   - Мы с Алисией стояли возле невысокой чугунной ограды и разговаривали, - Хельга на секунду закрыла глаза, пытаясь восстановить в памяти тот солнечный краковский полдень. - Неожиданно к нам подошла какая-то старая женщина и стала предлагать погадать по руке. Мы смеялись, говоря, что и так все знаем о своем будущем, - Алисия в ту пору была уверена, что станет женой известного музыканта, - однако старуха не унималась.

   - И что же? - усмехнулся Хайдель. - Она вам все-таки погадала?

   - Да, но почему-то только мне. Помню, как она взяла мою руку в свою шершавую старческую ладонь и, засмеявшись, произнесла: "Однажды у тебя будет большая любовь, но не думай, что этот путь будет усыпан розами".

   - И все? - спросил Клаус, удивляясь про себя, насколько красивой ему стала казаться Хельга в мерцающем свете свечей.

   - Да, больше она ничего не сказала. И странно, что я не вспоминала об этом случае уже очень много лет.

   Некоторое время они оба молчали, погрузившись каждый в свои мысли, а после Клаус сказал:

   - Да, странно бывает вспоминать то, что было так давно. Эти романтические мысли... Помню, когда мне было лет восемнадцать, я был очень увлечен одной девушкой, которая жила на самом последнем этаже мрачного старинного дома. Родители не разрешали ей ходить со мной на свидания, и поэтому мы встречались только украдкой в здании старой гимназии, куда нас пропускал ее дед, работавший там сторожем. Мы заходили в какой-нибудь класс, пропахший старыми деревянными партами и пыльными портьерами, и стояли возле доски. Мне было очень страшно открыто признаваться ей в любви, и поэтому я брал мел и размашистыми буквами начинал писать по-латыни лирические стихи собственного сочинения.

   Ужин подошел к концу и они, как в прошлый раз, пересели в кресла. "Странно, - думал Хайдель, - мне действительно удалось по-настоящему отдохнуть сегодня вечером. Видимо, причина все-таки в ней - Хельге. Она так боится нарушить мое расположение, так опасается произнести лишнее слово, что в итоге делает только то, что меня не раздражает. Смешно... Моя игра в галантность, которую я затеял, как очередной спектакль жестокости и демонстрации власти, принес в результате такие неожиданные плоды". Он закурил и, глядя на сидящую напротив него Хельгу, спросил:

   - Ты довольна сегодняшним вечером?

   - Да, - она подняла на него робкий взгляд, - я очень благодарна вам за все это.

   Глядя на Клауса, Хельга пыталась по его настроению угадать, что именно он собирается делать дальше. "Пожалуйста, - думала она, - пусть сегодня все закончится так же, как прошлый раз, пожалуйста... Тогда я смогу поверить в вас, пойму, что в вас нет жестокости, злобы... Отпустите меня и я всегда буду выполнять все ваши желания..."

   Затушив сигарету, Клаус встал, чтобы взять новую пачку. Он находился в состоянии странного, давно забытого умиротворения, и ему очень не хотелось разрушать эту приятную атмосферу душевного комфорта. "Что именно мне доставляет удовольствие? - думал он. - Сознание того, что она испытывает ежеминутный страх? Или чувство власти, благодаря которой я заставляю ее делать столь осторожные шаги?" Хайдель понял, что перестал играть придуманную ранее роль, точнее, просто вжился в нее, испытывая неподдельный интерес к этим странным взаимоотношениям. "Пусть все идет так, как я наметил, - думал он, снова садясь в кресло и закуривая. - С каждым днем она станет доверять мне все больше и больше, будет выполнять все мои желания. А поскольку, как я недавно понял, это для меня гораздо приятнее, чем все предыдущие лагерные развлечения, мне остается только следить за развитием событий и наслаждаться создающимися ситуациями.

   - Иди к себе, Хельга, - сказал он спокойно. - Возможно, завтра, если я вернусь не слишком поздно, мы снова поужинаем с тобой за этим столом. А сейчас тебе пора спать.

   Она вернулась к себе в полуподвал и некоторое время неподвижно сидела на кровати. "Он меня отпустил, - думала она пораженно. - Отпустил, ничего не требуя и не стараясь причинить мне боль. Он удивительный человек, удивительный..." И, прокручивая в голове эти мысли, Хельга заснула в состоянии почти такого же умиротворения, которое незадолго до этого испытал Хайдель.

   Глава 10

   В последующие несколько недель все получалось именно так, как сказал Клаус. Когда ему удавалось приезжать домой немного раньше, они проводили этот вечер вместе. В такие часы они много разговаривали, как правило, рассказывая друг другу о том, как жили в мирное время. Правила их общения оставались все те же, и каждый раз после таких вечеров Клаус отпускал Хельгу к себе. Казалось, что в их отношениях ничего не меняется и все остается так, как было раньше, однако они оба не отдавали себе отчет в том, насколько сблизились за это время.

   Порой, когда у него на службе было столько дел, что он возвращался чересчур поздно, Клаус придумывал какой-нибудь пустячный предлог, чтобы вызвать Хельгу к себе и поговорить с ней несколько минут. Он не заметил, как это вошло у него в своеобразную привычку, и по-прежнему считал, что все происходящее полностью соответствует придуманному им когда-то плану.

   Со своей стороны Хельга продолжала четко выполнять все его приказы, стараясь не только не говорить лишних слов, но и не допускать никаких жестов, которые могли бы вызвать у Клауса раздражение. Иногда, когда он был в хорошем настроении и задавал ей не особенно много провокационных вопросов, она была готова часами благодарить его за подаренные ей дни спокойствия и защищенности, однако он не давал ей права голоса, а первой заговорить она, естественно, не решалась.

   Хельга не понимала, что означает его поведение, и не могла разгадать его мыслей, однако при встрече с ним ей постоянно казалось, что рано или поздно его благоприятный настрой может закончиться и тогда уже ей придется полностью расплатиться за эти несколько недель почти райской жизни.