Поскольку музыканты прочно застряли в буфете, народ стал растекаться по домам, хотя по плану гулянье должно было продолжаться до шести утра. Посему Дед Мороз, он же Перепелкин, принимал срочные меры к тому, чтобы сникший бал вновь вошел в веселое русло. Он послал кого следует в буфет вытащить оттуда и вернуть в зал музыкантов, а сам поднялся на сцену и, сложив рупором руки, провозгласил:
— Товарищи, внимание! Рано расходиться! Новогодний бал продолжается до утра! Кто играет на пианино, прошу на сцену! Прошу на сцену, кто играет! Инструмент в полном порядке! Танцы продолжаются!..
На сцене мигом очутился Сашка Старовойтов, сопровождаемый всей своей хоккейно-футбольной командой, а с ними — Сашкина жена Анюта вместе с женами хоккеистов-футболистов. В минуту из-за кулис на авансцену выкатили пианино. Сашка торжественно уселся на стул и в две руки забарабанил «чижика-пыжика». Все Сашкино окружение затопало в такт ногами, захлопало в ладоши. Дед Мороз замахал руками и потребовал от Сашки вальс. Вместо вальса Сашка забарабанил какой-то марш.
— Катя, девочки, пойдемте! Зачем он инструмент портит? — Валя решительно направилась к сцене. Протолкалась к пианино, сказала Сашке: — Послушайте, зачем вы пианино портите? Это же «Беккер».
— А я иначе не умею, — Сашка не обиделся, а наоборот — сокрушенно развел руками. — Может, вы сыграете?
— Пожалуйста, — ответила Валя, точно Сашка не спрашивал, а просил ее сыграть.
Дед Мороз, то есть Перепелкин, снова потребовал вальс.
— Нет, вальс я не буду. Просто сыграю, — сказала Валя, опускаясь на стул, который мигом уступил ей Сашка.
Пальцы ее легли на клавиши и одним скользящим движением пробежали по ним, пробуя настрой. Потом Валя вдруг выпрямилась и чуть откинула назад голову. Руки ее на мгновение замерли и сразу ожили, легко побежали по клавишам, рождая первые звуки «Лунной сонаты».
Когда Валя кончила играть, в зале еще несколько секунд стояла тишина. Аплодисменты разорвали ее. Валя как-то отрешенно поглядела в толпу, сгрудившуюся возле сцены, и кивнула ей, точь-в-точь как делают известные пианисты. Потом тряхнула головой и поднялась.
— Не пустим! — Сашка Старовойтов взял ее за плечи. — Еще сыграйте!
Тогда Валя застеснялась, сконфузилась и убежала со сцены.
Явились музыканты. Взгромоздив на плечи трубы, грянули полечку. Опять вокруг фикуса-елки запрыгали пары.
Женя Полунин подвел к Вале молоденькую смуглую женщину, красивую и хрупкую, как статуэтка, в атласном вечернем платье в блестках.
— Привет! Ну как живем? Празднуем? Молодец, здорово играешь! — Он горячо потряс Валину руку. — Познакомься с моей женой. У вас, оказывается, общее призвание. — На правах комсомольского секретаря Женя был с молодыми на «ты».
— Мира, — назвалась Женина жена, протянув Вале невесомую ладошку.
С другими девчонками, обступившими Валю, она знакомиться не стала, а у Вали спросила:
— Вы где учились, в музыка-а-льном? — Она слегка «цокала» и длинно растягивала «а».
— Нет, я не училище — музыкальную десятилетку кончила, — сказала Валя.
— А я два-а курса-а училища-а, — сказала Мира и тоже похвалила Валю: — У ва-а-с прекра-а-асная техника-а. Женя говорит, вы на стройке работа-а-ете, по-моему, это безобра-а-зие.
— Мы это уладим, — решительно сказал Женя. — Заходи ко мне, Валя. Во вторник заходи, переведем тебя в другое место. А с осени в поселке музыкальную школу откроем. Там и будете с Мирой преподавать. Она тоже об этом мечтает.
— Что вы, преподавать я не могу! — ответила Валя.
— Боитесь, не справимся? — удивилась Мира.
— Нет, но зачем мне преподавать?
— Ты брось, брось! — решительно сказал Женя. — Во вторник мы с тобой серьезно поговорим. Или ты хочешь, чтоб мы профессиональных пианистов приглашали, если у нас свои есть?
Девчонки слушали этот разговор с гордо поднятыми лицами: знай наших!
Мира еще немножко постояла возле девушек, кокетливо жалуясь на то, что у нее нехороший муж — не может привезти с «материка» пианино и что из-за него она скоро перезабудет ноты, а потом упорхнула с Женей танцевать, сказав Вале, чтоб та непременно заходила к ней в гости в любое время, так как она всегда бывает дома.
— Воображает, вроде она царица бала! — фыркнула Катя вслед удалившейся Мире, и все девчонки тихонько захихикали.
— Не надо, девочки, — сказала Валя. — Может, она совсем неплохая.
В пять утра, на час раньше срока, Дед Мороз — Перепелкин объявил уставшей и зевающей публике, что бал закончен. Оркестр заиграл прощальный туш, все повалили в раздевалку.
Ночное веселье отшумело, предстоял день здорового отсыпания.
4
Но в общежитии строителей никому выспаться не пришлось. Маша Кудрявцева бегала по комнатам, поднимала спавших девчонок и восторженно сообщала:
— Девочки, вставайте, я замуж выхожу!
Девчонки — кто в шлепанцах, кто в валенках на босу ногу, кто в накинутом на плечи пальто, а кто и просто в сорочке — сбежались в Валину комнату, потрясенные такой необычной новостью. Из клуба Маша пропала где-то в середине вечера, еще до того, как музыканты совершили затяжную вылазку в буфет, теперь она явилась и, сидя на краешке Катиной кровати в своем новом ядовито-желтом пальто и сбитой на затылок шапке-ушанке, в десятый раз повторяла одно и тоже:
— Девочки, вы меня поймите: я сама не думала, что так получится! Но мы уже все решили!.. Вы только не обижайтесь. Если хотите, я с вами жить останусь, а бригаду ни за что не брошу! Честное слово!.. Третьего откроется загс, мы сразу распишемся. Свадьбу, конечно, устроим у нас на кухне!.. Ладно, девочки?
— Я так и знала! — с горечью сказала Валя, когда Маша наконец умолкла. Она села на кровати, сердито подтянула к подбородку одеяло, повторила: — Так и знала, что все вы замуж повыходите! А еще на стройку ехать собрались!
— Валя, разве я виновата? Кто же знал, что так получится? — искренне сказала Маша, и на глазах ее выступили слезы.
— А за кого ты выходишь? — холодея, спросила Шура, вспомнив, что в клубе Маша несколько раз танцевала с Аликом Левшой, а когда она исчезла, надолго пропал и Алик.
— За Алферова, за кого же! — Маша снова счастливо заулыбалась. И вдруг вспомнила: — Девочки, он на улице стоит! Пусть зайдет, можно?
— Как зайдет? Мы же не одеты! — Катя поплотнее завернулась в одеяло.
Маша подхватилась с койки, запахнула свое ядовитое пальто.
— Я ему скажу, чтоб подождал. Пусть подождет, ничего с ним не будет, а вы одевайтесь! — И выбежала из комнаты.
Через полчаса девчонки принимали на кухне Петю Алферова, теперь уже не просто капитана порта, а Машиного жениха и будущего мужа. Вместе с Петей явился Сашка Старовойтов, а с ним — неразлучная жена Анюта. Накануне состоялось новогоднее примирение капитанов, и оба они были в самом светлом настроении.
— С Новым годом, невесты! Всем вам по жениху доброму желаю! — говорил Сашка, ввалившись на кухню. — Давайте сумки побольше, я прямым ходом в магазин бегу! Будем смотрины устраивать!
Вечером за большим столом на кухне пили вино и пели под гитару.
Через два дня за тем же столом шумела Машина свадьба. Заведующая загсом, хорошо знавшая Петю Алферова, никаких сроков для проверки чувств не назначала, а сразу же вручила молодым свидетельство о браке и произнесла красивую речь о том, что надо крепить семью, поскольку семья — ячейка общества. Петя с Машей слезно умоляли заведующую прийти на свадьбу, она пришла и повторила свою речь за столом. Ее внимательно слушали.
После свадьбы Маша переселилась к Пете Алферову, в тот самый домик, у крыльца которого впервые увидела Петю, придя к нему поступать на курсы капитанов.
Перед тем как покинуть общежитие, Маша великодушно сказала:
— Девочки, я свою долю с общей кассы забирать не буду, пусть вам остается. Вы и так на подарок потратились. — Она имела в виду чайный сервиз за шестьдесят два рубля, подаренный ей на свадьбу.