Нейт сушит полотенцем свои волосы.

— Джонсон? Да, он честный, ты знаешь — таких парней, как он, не сыскать во всем Мэннинге.

Я бы не хотела рассказывать ему о Лукреции, но ясно, что он видел нас вместе.

— Ты жил здесь?

— Да.

— Как это было?

 — Поначалу трудно, но теперь я благодарен за это, знаешь? Вот, это было образование.

— Все эти ребята достойные игроки.

— Большинство из них не будет дальше заниматься этим, когда им стукнет тридцатник. Половина станет гангстерами, а остальные подсядут на наркотики. Как я уже сказал, это не Мэннинг.

— Но ты скучаешь по этому месту, ведь так?

— Да, но мне повезло, что я попал в Мэннинг. Не хочу все испортить.

— Не испортишь, я знаю. Я буду с тобой.

— Думаешь?

Я беру его за руку.

— Я знаю.

— У тебя есть счастливый билетик, да?

— У меня есть мозги.

— Думаешь, у меня нет?

Я сжала его бицепс:

— Похоже, что все в твоих руках, — перемещаю другую руку в промежность, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что за нами не наблюдают. — Или здесь.

Он целует меня, притягивает мое лицо к себе и проталкивает свой язык между моих губ, такой солоноватый и влажный. Я отвечаю на его поцелуй, соски под моей блузкой уже набухают, и у меня внутри все сжимается при мысли о том, как он снова завладеет мной.

Он отстраняется, его дыхание участилось, глаза кажутся немного ярче.

— Ты когда-нибудь ела пончики «хашпаппи»?

Мы едем в полной темноте, я удивлена тому, как вдруг изменилось мое отношение к этому месту. Люди относятся к Нейту, как будто он блудный сын. Они улыбаются, и это не может меня не радовать, я рада знать, что он оставил здесь свой след, пусть и небольшой.

    Игра и откровения, которые последовали, - это все заставляет мое тело гореть и изнывать от желания. Я уже влажная. Все, что я действительно хочу сделать, это найти хороший, тихий маленький уголок и сорвать с него одежду.

«Подумать только, неужели я ступила на тропу блудницы?»

   Но с меня достаточно того, что я постоянно была на высоте, всегда тщательно прокладывала себе дорожку в жизнь, ничем не рискуя, но и упуская хорошие возможности.

«Кто же он для тебя? Возможность?»

    Я не знаю. Может быть, во мне говорит просто инстинкт, материнский инстинкт (Фу). Или мне просто нужен был секс.

    Я немного посмеиваюсь в этом шлеме, как хорошо, что Нейт не может видеть меня сейчас, того как я цепляюсь за него. Мы останавливаемся перед рестораном под названием «Душа рабочего».

Нейт помогает мне слезть.

— Добро пожаловать.

— Куда?

— В самую охренительную харчевню, в которой ты когда-либо поешь.

— Не похоже, что они подают икру.

— Ты любишь икру? — он выглядит озадаченным.

— Нееет, — Блин, я идиот. — Просто ... пойдем во внутрь, прежде чем я ляпну еще какую-нибудь глупость.

Он проводит пальцем по моей нижней губе. Я хочу взять его в рот.

— Только если скажешь «пожалуйста».

Я специально вытягиваю губки: "Пожа-а-а-луйста."

Мы вваливаемся, смеясь. Женщина, похожая на «большую мамочку», с подозрение смотрит на нас и практически отталкивает меня в сторону, чтобы задушить Нейта в объятиях. Когда она разделывается с ним, то замечает меня, стоящую неподалеку, и проделывает то же самое уже со мной, от этого натиска мне кажется, будто все мое тело задыхается.

— Бог ты мой, неужели Нейт Комптон вернулся из высшей лиги.

    Нейт снимает свою куртку и швыряет ее на стенд, а «Большая мамочка» хватает пару меню. Это место напоминает каток из 70-х. Здесь витает невероятный запах. Словно у кого-то был сердечный приступ.

— Я бы не назвал игру в команде колледжа высшей лигой, но да, там неплохо. А ты, как ты, Мэри?

Мэри? Даже бы не подумала. Она перелистывает меню на другом конце стола, улыбаясь мне.

— Знаешь, то то, то это. Здесь не соскучишься, — я уже почти решаю взять меню, когда она забирает его снова и подмигивает. — Я знаю, что вам, ребята, нужно. Не беспокойтесь. Я сейчас все устрою.

    Я сажусь, когда Мэри исчезает на кухне. Нейт выглядит здесь небрежно и так умиротворенно. Все его тело говорит об этом, от его позы до вечной улыбки, которая будто освещает его лицо.

   Мне это нравится. Мне нравится эта версия расслабленного Нейта.

— Она кажется милой.

— Она мне как мать. Научила меня готовить.

— Ты умеешь готовить?

— Ну, если считать кукурузную кашу и обугленные бобы пригодной пищей, то конечно.

Я смеюсь.

— А как насчет Старика Вилли?

Этот вопрос кажется Нейту неожиданностью. Я почти вижу, как он напряжено думает.

— Лукреция, — догадывается он. — Она никогда не умела держать язык за зубами. Что она тебе сказала?

— Достаточно. Что ты был сослан сюда после того, как ты ... ну ты знаешь, твой приемный отец. Ты никогда не рассказывал мне об этом.

Я вижу, что он хочет отстраниться от меня. Я тянусь к нему и беру его за руку.

— Я понимаю. Я была тоже частью всей этой системы.

Нейт поднимает свои глаза, и в них можно увидеть шторм, надвигающийся с горизонта.

— Он заслужил это, эта сволочь, подонок. Я не жалею об этом, но Вилли? Вилли был хорошим человеком. Ему пришлось справиться с большим количеством дерьма, в которое я влип.

— Вот и я, ребятки. — Мэри ставит на стол жареные лакомства. — Приятного аппетита.

Я беру то, что выглядит, как жареное во фритюре яичко.

— Это твои пресловутые пончики «хашпапи»?

Нейт выхватывает его из моей руки и кладет себе в рот, с трудом прожевывая.

— Ну да, думаю, так и есть.

На самом деле это все вкуснотище: от макарон с сыром и бамии до жареной курицы. Я могла бы есть это каждый день. И весила бы буквально тонну, но была бы счастлива.

Я смотрю, как Нейт действительно облизывает свои пальцы.

— Что я хочу знать, как вы, когда здесь жили, и все время питались этим, стали, — я упираюсь взглядом на его руки, — такими.

Я откладываю куриную ножку, чувствуя, как масло просачивается сквозь мои поры.

— Расскажи мне больше о Вилли.

— Он был сержантом-инструктором по строевой подготовке в морской пехоте. Когда я говорил, что он надирал мне зад, я не шутил. Он держит хашпаппи. Я съел много таких, но я много отжимался, к тому же, я был каждый день на той спортивной площадке. Единственное место, где я действительно чувствую себя как дома. До сих пор.

— А когда ты со мной?

Он садится поудобнее, глаза просто воплощение секса, раскинув руки в стороны, и его упругое тело так и просится, чтобы его обласкали.

— Я испытываю множество чувств, когда я с тобой, но это не умиротворение.

— Это комплимент?

Я никогда не видела, чтобы он улыбался так естественно.

— Конечно, твоя упругая попка в этом виновата.

Я не чувствую ног, вешаю свой пиджак на кровать.

Эмбер садится, снимает наушники, берет шоколадку в руку.

— Кто-то очень доволен.

Я улыбаюсь до ушей, оттягивая в стороны свои волосы.

— Это был хороший день.

— Как там «Его Величество»? Ты до сих пор ничего не рассказала мне про его скипетр.

— Что ты хочешь узнать?

Она измеряет воздух руками.

— Как жало пчелы или полицейская дубинка?

— Более, чем достаточно для меня. — смеюсь я.

— Не то, чтобы у тебя было много опыта в этом вопросе...

— Мы делали это в книгохранилище, прикинь? В туалете, — я не сдерживаюсь, как будто пытаясь набить себе цену.

Эмбер поднимает брови.

— С ума сойти. Может быть, у тебя все нормально с жизнью в колледже.

— Я стараюсь.

— Кстати говоря, ваш милый папа - декан заскакивал, пока вас здесь не было прошлой ночью.

Мое сердце замирает.

— Правда?

— Да, правда, расспрашивал меня о вас с Нейтом. Немного рассказала об оценках, но на самом деле попросил меня присматривать за тобой. Я внушаю доверие?