— Вы имеете в виду, за что я попал туда?

Она постукивает пальцем по планшету.

— Я знаю, но хочу услышать это от тебя, твою интерпретацию.

Почему бы и нет?

— Хорошо, я начну. Вы знаете, мой первый приемный отец был жестоким.

Она кивает.

— Этот ублюдок мог ударить. Однажды он поколотил меня, чтобы обчистить мои карманы.

— Должно быть тебе было тяжело.

Думаешь?

— Скажи мне, что случилось, — она смотрит в свои записи, — в ночь на двадцать третье.

— Канун Рождества, не то, чтобы этот день отличался от любого другого дня в этом чертовом аду. У него были деньги, хотя не знаю откуда, но он был в хорошем настроении... Пока кто-то из детей не пролил напиток. Был ли он пьян? Господи, я видел, как он готов был наброситься на неё, чтобы отмолотить, так что я стал перед ним, заставив его отыграться на мне вместо неё, — я останавливаюсь, чувствуя боль, вдруг реально овладевшую мной, во мне идет борьба.

— Продолжай.

Я перевожу дыхание:

— Я разозлился, не мог больше этого терпеть, ударил его ногой прямо в пах. Он взял бутылку - пустую, - и разбил её об угол стола. Это было что-то новенькое. Он всегда использовал свои руки или ноги, никогда ничего такого, что может порезать, оставить шрам.

— Что он сделал с ней?

— Ринулся на меня и настиг вот здесь. — Я отвожу прядь волос назад, чтобы показать ей шрам. — Я сделал рывок. Каким-то образом мне удалось уложить его на пол. Бутылка просто лежала там, как бы прося меня сделать это, так что я так и сделал. Я поднял ее и ударил его прямо в шею, — я замечаю, что Дана сводит ноги вместе немного крепче, пока звучит мой холодный, отстраненный тон. — Они не могли оставить меня безнаказанным. Государство бы не допустило этого, независимо от того, что я рассказал им о жестокости приемного отца. Остальные дети были еще слишком юны, они не вполне понимали, что происходит. Дети не могли поддержать меня. Так что, шесть месяцев в колонии. Самые длинные дни в моей жизни.

— Ты обижен на людей, которые поместили тебя туда.

Она толкает меня. Неделю или две назад я бы проглотил эту приманку, но я думаю о Люси, о спокойствии:

— Прошлое в прошлом. Я двигаюсь дальше.

— Я рада слышать это. Всегда живи настоящим, Нейт. Будь внимателен.

Но я уже думаю о будущем и о нас с Люси.

Я точно не был внимателен, когда шел в библиотеку. Кто-то окликнул меня, когда я проходил, но я не отреагировал. Я до сих пор думаю о доме, об этом ублюдке. Я был на его могиле всего один раз. Она на небольшом кладбище рядом с электростанцией, каждое растение там либо мертво, либо умирает. Я написал баллончиком «сука» на надгробной плите, запах ацетона повис в воздухе. Он заслуживал намного хуже того, что получил от меня.

Святилище библиотеки прямо передо мной. Я в один прыжок перескакиваю через две ступеньки за раз, поднимаясь вверх по лестнице на третий этаж, где, я знаю, меня ждет Люси. Я думал, что, возможно, зашел слишком далеко в том толчке, особенно с пальцем, но ей это понравилось.

«В конце концов, она не Диснеевская принцесса».

Я захожу в кабинет, но там никого. Я проверяю снова, прижимаясь лицом к окнам, но Люси нет.

— Тссс, — доносится тоненький голосок из книгохранилища.

Я поворачиваюсь, не в силах что-либо разглядеть с первого раза, а затем различаю очертания фигуры вниз по лестнице.

— Люси? — шепчу я.

Она делает шаг вперед, ступая туда, где немного больше света, и подзывает меня. Я оглядываюсь назад на лестницу. Я вижу пару сотрудников внизу, несколько студентов. Никто из них, кажется, не собирается сюда идти.

Я продвигаюсь в призрачный мир книгохранилища и встречаю Люси. Я прокладываю свой путь на ощупь, вдоль полок рядом с ней.

«Камасутра». 

«Радость секса».

Она улыбается:

- Подходящее место, не так ли?

— Зачем мы здесь?

— Мистер Серьезность, — она тянет меня за рубашку.

— Непростой сеанс с психиатром.

— Я могу что-нибудь сделать, чтобы помочь? — она берет меня за руку и направляет ее под свой свитер. Она не надела лифчик, ее соски становятся твердыми, как камешки, от прикосновения моей ладони.

Оставив мою руку там, она лезет под юбку и цепляет пальчиком свои трусики, спуская их ниже по ногам, стоя на одной ноге, чтобы стащить их. Глядя вниз на проход, она снимает юбку и демонстрирует мне свою голую киску.

— Ух ты, — это все, что я мог сказать.

Я беру на себя ведущую роль, убирая свою руку из-под ее свитера и поднимая одежду над молочно-белой грудью.

Я держу ее за запястье и вытягиваю его, чтобы опереться на полку над ней, ее рука вытянута в сторону. Я повторяю этот процесс с другой стороны, ее грудь развернулась как два крыла прямо под моим лицом.

Я помещаю свою голову ей на плечо и говорю:

— Твои трусики уже мокрые?

— Да, - раздается её стон. Она краснеет, алый цвет на ее щеках отчетливо видно даже здесь, в тусклом свете книгохранилища.

Я сокращаю расстояние между нами, пока мы не сталкиваемся нос к носу. Мое дыхание обжигает ее губы. Моя куртка прикасается к ее обнаженной груди, ткань упирается в ее возбужденные соски.

Она дышит учащенно и измученно от возбуждения.

Я перемещаю свою руку в тепло между ее ног. Я сжимаю ее сосок свободной рукой, и она издает нежный стон своими губами.

Я смотрю как мои пальцы двигаются взад и вперед в ее влажной киске.

— Скажи мне, чего ты хочешь.

Она закрывает глаза, рот открыт.

— Твой член.

— Скажи «пожалуйста».

— Пожалуйста, — умоляет она меня, затаив дыхание. Она прикусывает губу, лицо исказилось, и звук страдания вырывается из нее.

Я засовываю язык ей в рот, и она отвечает мне, наши рты опускаются и сжимаются от сильного желания, мои пальцы блуждают в ее складках. Она надавливает вниз на мою руку.

Я нахожу ее клитор, звук, который она собиралась издать на выдохе, застревает у нее в горле, когда я дотрагиваюсь до ее набухшего бутона.

Она наклоняет свои бедра в мою сторону: горячий запах ее киски витает между нами. Она нажимает всем телом вперед и вниз, мои пальцы действуют лишь на ощупь. Я продвигаюсь ближе, пока ее ноги не начинают дрожать, ее бедра вздрагивают. Она жаждет освобождения. Она сделает все, чтобы достичь его.

Я сбавляю обороты на ее клиторе и проскальзываю пальцем в ее мокрую киску. Я добавляю еще один, а затем третий палец, я делаю это жестко. Она хватается за полку позади нее, голова наклонена назад, тяжело дышит.

— Ты такая узкая, — шепчу я.

Она начинает хватать меня за пах, расстегивая ширинку и вылавливая мой член. Я поднимаю одну ее ногу, ее киска раскрыта.

Я нажимаю головкой своего члена на ее дырочку. Она стонет, практически кричит от интенсивности и опасности происходящего. Я проталкиваю его в нее уже более настойчиво.

— Пожалуйста, — умоляет она, сжимая мои плечи, — Я хочу, чтобы ты вошел в меня, я вся изнываю от желания.

Я улыбаюсь, прижимаясь своим носом к мягкой коже сзади на ее шее. Я резко вхожу, заполняя все ее лоно с первого раза.

Она громко хватает воздух, зарываясь лицом в мою шею и покусывая меня.

Я отстраняюсь и вонзаю снова, все ее тело смещается от моего воздействия и мой стержень углубляется в ее раскаленный центр.

Ее бедра издают звук хлопка, когда она упирается в полки, учебник под названием «Доисторические истоки современной сексуальности» падает на пол.

Я трахаю ее сильнее, издавая характерные звуки хлопанья в ее теле.

— Да, — стонет она мне на ухо, и одно — это слово приводит меня в волнение, ее постанывания смешиваются со звуком моих яиц, хлопающих по внутренней стороне ее бедра.

Зубы стиснуты, я совершаю резкие рывки в ней, пока ее пальцы не впиваются в мою плоть, и она не начинает дрожать от спазма, мое освобождение приближается в ее жарком лоне.

Я прижимаю ее к полкам, наше дыхание синхронизируется.