– Я знал, что тебе это понравится. – Его голос снова стал таким мягким, как в тот раз, когда он говорил со мной у греческих ваз. – Ты слышала водяную арфу прежде?
– Нет. Это напоминает мне Шопена.
– Меланхолия Шопена? Ты уверена, что это хорошее сравнение?
Что-то в его тоне обеспокоило меня, но прежде чем я смогла понять, что именно, Риз придвинул свой стул ближе к моему и попросил старика сыграть что-нибудь другое.
К тому времени как он привез меня обратно в Форбс, почти наступила полночь.
– Во сколько мы можем встретиться завтра? – Быстрый и прямой вопрос, как и все его остальные вопросы сегодня.
– У меня занятия все утро. Затем до пяти я свободна.
– Встретимся в час. В том же месте, где и сегодня.
Риз уехал, не дав мне произнести что-нибудь еще. Когда, уже на расстоянии, рев автомобиля стих, я поняла, что его красивое, странное имя, было единственным, что я знала о нем.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Две смерти Орфея
НОВОСТЬ первым делом попала во входящие Уайли в пятницу утром, и он тут же прислал мне письмо: Приходи. ЖИВО! Забудь о занятиях!
Но к тому времени я закончила с учебой и увидела его сообщение, был уже полдень. Когда я наконец добралась до его кабинета, его лицо пылало от нетерпения.
– Где тебя носит? Ты только что выиграла в лотерею!
Стоявшая на полу рядом с ним электрогитара издала тикающий звук. Это оказались часы: четверть первого. Если эта встреча не будет короткой, то я рискую опоздать на наше свидание с Ризом в час.
– В какую лотерею я выиграла?
– Максимальный Джек–пот. – Он протянул тайну в течение нескольких дополнительных секунд. – Карнеги.
Глянцевый буклет полетел через стол, и мне удалось поймать его как раз вовремя. Обложка была иллюстрирована изображениями самого известного концертного зала Америки.
– Справочник подписчика на текущий сезон. На шестой странице. Внизу слева.
Я последовала его указаниям, слишком потрясенная, чтобы думать. На шестой странице был календарь. Одна из его ячеек была обведена красным.
– 23 Ноября. Думаешь, сможете провернуть это?
– Что именно я должна провернуть?
Доннелли предупредила меня: Уайли любит видеть успехи своих учеников и теперь он дергал за все ниточки, лишь бы затащить меня в Нью-Йорк. Но Карнеги, из всех мест?! Она называла его «малой вероятностью». Но, видимо, когда этот человек превращался в кукловода, все становились вероятным в считанные дни.
– Это ежегодный концерт «Двадцать ниже двадцати». Двадцать студентов, все в их трагическом подростковом возрасте – ну ты уловила идею. Изначально, это должны были быть только Джулиардцы, но в последнее время они начали расширять границы. В этом году список включает в себя двух ребят из Колумбийского, одного из Стэнфорда, и тебя.»
И меня. В очередной раз, все уже было решено – хотела я того, или нет.
– Что я буду играть?
– Здесь у меня плохие новости и плохие новости. Что ты хочешь услышать в первую очередь?
Для него это были шутки. Я ничего не сказала, просто ждала.
– Первая плохая новость – ты не можешь выбирать на этот раз. Концерт является частью их Европейской серии, так что программа была установлена сразу за несколько месяцев».
Я посмотрела на обведенную ячейку и заголовок в ней:
Дань Современной Европе: Пульс Испании
– А другая плохая новость?
– Верно. Друга плохая новость та, что пьеса убьет тебя. Освежевав, зажарив, и съев заживо.
Он протянул мне несколько нотных листов. Плотные скопления нот мчались по первой странице.
– Ты играла Альбениса5?
– Нет. Я слышала о нем, но я не слишком хорошо знакома с его музыкой.
– Думай о нем, как Шопене, если бы он родился испанцем: взял народные темы и превратил их в салонную музыку. Не мой тип представления. Тем не менее – гениально, хотя и спустя рукава.
Названием являлось испанское слово, Астурия, и, казалось, она была частью чего-то под названием Испанская Сюита.
– На самом деле, твой Шопен гарантировал нам место.
– Причем тут Шопен?
– Один из самых великих кахунас 6пришёл на твой концерт. Был просто потрясен, особенно этюдами. Все время назвал тебя «The Maelstorm». Ты знаешь, что это значит?
– Вихрь?
– Да, но на стероидах. Вихрь настолько мощный, что разрушает все на своем пути. Теперь этот парень убежден, что ты единственная, кто может справиться с Альбенисом. Если с ним вообще можно справиться.
Если.
На этот раз, Уайли не шутил. Он подошел к стереосистеме, нажал кнопку, и музыка пронеслась по комнате. Пугающая. Шквал звука. Быстрее, чем все, что я могла бы себе представить.
– Это все твое. – Он вытащил диск и протянул его мне. – Слушай его, пока плохо не станет. Пей его, ешь его, дыши им – меня не волнует. Но приручи его!
– Что, если его нельзя приручить?
– Тогда эта неудача будет такая же моя, как и твоя. А я никогда не проигрываю. – Небольшая пауза, чтобы убедиться, что я поняла. – Теперь давай согласуем стратегию.
«Согласуем» просто означало, что он возложил все на меня, пока я слушала:
Я должна практиковаться каждый день, отныне и до концерта. Ко времени промежуточных экзаменов я должна была знать всю пьесу наизусть, потому что, как он выразился: «все нотные листы отправятся в окно». Доннелли будет моей первой проверкой, Уайли – последней. И на последующие два месяца, начиная с этой секунды, я могла забыть о своей жизни.
К тому времени как он меня отпустил, я также могла забыть о встрече Ризом. Гитара в форме часов уже пробила час несколькими ловко выбранными аккордами в стиле Уайли: песней «One» от U2.
Я ВЫБЕЖАЛА ИЗ здания музыкального факультета, поймала следующий трансфер до кампуса, и, чудесным образом, прибыла к Магистерскому Колледжу с опозданием всего лишь в десять минут. Он был там, но не поцеловал меня. Даже не улыбнулся. Мои извинения за опоздание едва отметились на его лице.
– Я думал ты динамишь меня. Я рад, что ошибся.
– Зачем мне динамить тебя?
– Я не знаю, в этом и проблема. Ты держишь дистанцию, и я до сих пор не могу понять, почему.
– Риз, я с нетерпением ждала этого все утро. Но один из моих профессоров задержал меня после занятий, и еще один хочет встретиться в пять.
– Я верну тебя к этому времени.
Мы начали прогулку – сначала по Спрингдейл, затем налево на Мерсер, где большие дома выстроились вдоль дороги. Потом дальше, где скопление деревьев бросало густую тень на тротуар, и он наконец взял меня за руку:
– Давай срежем здесь.
– Думаешь, нам стоит?
– Нам… что? – Он звучал отстраненно, задумавшись над чем-то. – Все в порядке. Идём.
Я вытянула свою руку из его, но он продолжал идти.
– Теа, пойдем.
Одна из первых вещей, которые я узнала о Принстоне, – отсутствие ограждений, даже вокруг частных домов, но это не означает, что вы можете просто так пройти. Только два дня назад, пока я искала Проктер Холл по дороге на работу, я по ошибке зашла в сад Уайман Хаус – дома исполняющего обязанности декана и его семьи. Женщина сурово попросила меня не нарушать границ, и я не имела намерения нарываться снова.
– Ты идешь, или мне отнести тебя?
Он улыбнулся, когда сказал это, ожидая меня посреди лужайки, окруженной деревьями со всех сторон. Всех кроме одной – напротив нас, где огромный каменный особняк затмил все в поле зрения. Когда я не ответила, он направился обратно в мою сторону.
– В чем дело?
– Это чей-то дом.
– И?
– И… почему мы не можем просто пойти по дороге?
Мое беспокойство очаровывало его, и следы плохого настроение стали исчезать с его лица.
– Всё нормально, я обещаю. Просто пойдём со мной. Мы почти на месте.