– Терпение, – шепчет он, а затем ненавязчиво начинает разговор о фондовом рынке со стоящей рядом парой и их детьми.
Я не спускаю глаз с Кроуфорда. Он садится за столик в углу, в то время как Натали несется к бару, чтобы принести ему выпивку. Она нерешительно возвращается с бокалом какого-то напитка, Кроуфорд делает глоток, после чего выплевывает его, забрызгивая ее блузку. Она робко отступает на шаг назад, когда из него начинает литься уже привычный поток словесных оскорблений.
Я напрягаюсь. Рука Сент-Клэра, лежащая на моей талии, успокаивает, но моя кровь по-прежнему кипит от зрелища того, как он прилюдно ее унижает. В итоге Натали с пунцовым лицом юркает в толпу, сбегая в сторону дамской комнаты.
– Прошу прощения, – извиняюсь я перед друзьями Сент-Клэра. – Схожу освежиться.
Я обнаруживаю Натали в туалете, всхлипывающую и старающуюся оттереть пятно на блузке. Когда дверь открывается, она бросает на меня взгляд. Сначала она выглядит смущенной, но я одариваю ее сочувствующей улыбкой.
– Вы в порядке? – спрашиваю я.
Она вновь вытирает глаза, но потом, похоже, узнает меня.
– Вы были с Сент-Клэром на Королевских скачках в Аскоте, – говорит она все еще дрожащим от слез голосом.
– Да. Я его арт-консультант и девушка. – Краснею, а затем протягиваю ей руку. – Грэйс.
Она пожимает ее.
– Натали. – Сморкается.
– Вы работаете на Спенсера Круфорда?
– Да, на этого пьяницу. – Она вспыхивает. – Простите. Просто про себя придумываю для него прозвища, так как не могу ничего ответить ему в лицо.
– Видела, как он пнул вашу собачку. Мне жаль.
Натали снова начинает плакать, я подхожу к ней ближе и протягиваю бумажную салфетку из коробочки, стоящей на шкафчике.
– Это его собака! Он заставил меня купить, хотя я заранее знала, что это была плохая идея. А теперь он ужасно к ней относится и вынуждает меня заботиться о бедолаге. – Она в очередной раз сморкается и промокает глаза. – Мне так жаль Уолл Стрит. – Я вскидываю брови, и она закатывает глаза. – Знаю-знаю. Это его кличка, он породистый.
Я начинаю смеяться, а затем и ее пробирает смех, в итоге мы обе хохочем прямо посреди дамской комнаты шикарного ночного клуба, к которому не принадлежим, и где, по сути, нам не место. Мы здесь только из-за того, что работаем (и/или встречаемся) с богачами, которые могут позволить себе принадлежать местам такого рода.
– Спасибо, – говорит она, когда наш смех смолкает. – Мне было это нужно.
– Сожалею, что он такой придурок. Почему вы с этим миритесь? – спрашиваю я, но думаю, уже знаю ответ. Не так давно я сама была в аналогичной ситуации: отчаянно желая хоть как-то протиснуться в нужную дверь, бралась за любую оплачиваемую работу, думая, если потерплю совсем немного, смогу подняться по служебной лестнице.
– Надеюсь, что эта работа повлечет за собой что-то другое, но если уволюсь, то все подумают, что я просто не справилась, – говорит она печально, но решительно. – Я должна улыбаться и терпеть.
Она ведет себя сдержанно, как истинная британка. Но я понимаю ее мотивы – всего пару месяцев назад со мной было также. Моя начальница в «Кэррингерс» была не такой ужасной, как Кроуфорд, но работу с ней тоже нельзя было назвать прогулкой в парке. Тем из нас, кому не повезло родиться удачливым, приходится трудиться немного усерднее, сталкиваясь с чуть большим дерьмом.
– Я вас понимаю, – говорю ей, так оно и есть. Но вместе с тем теперь я еще больше горю желанием преподать Кроуфорду урок. За Натали. И за Уолл Стрит. Я наклоняюсь к ней. – Но также знаю, карма та еще стерва, и в итоге он получит то, чего заслуживает.
– Думаете? – она выглядит приободрившейся.
Я улыбаюсь. О, я это знаю.
– Да. И все может произойти даже раньше, чем вы ожидаете.
Я оставляю Натали заканчивать приводить себя в порядок – она пришла, заранее прихватив косметику, так как, по ее словам, все частенько завершается слезами на работе – и сдерживаю себя, чтобы не подойти к Кроуфорду и не заехать в его жирный подбородок. Я напоминаю себе, что Сент-Клэр умен, и мне стоит положиться на его ловкость. Он играет в эти игры дольше, чем я.
Я присоединяюсь к нему у бара, где на этот раз он стоит с группой людей, а Кроуфорд отирается неподалеку. Сент-Клэр подмигивает мне, когда я подхожу.
– Как я уже говорил, то полотно, что передаю во временное пользование «Чэрвель Фаундейшен», будет обсуждаться на арт-арене… ничто с ним и близко не сравнится! – Он пускает в ход немного своего очарования, афишируя свое пожертвование, не вдаваясь при этом в подробности, лишь с каждым разом говоря чуть громче, пока Кроуфорд не заглатывает наживку.
– О чем это ты, Сент-Клэр? – встревает он, разводя толпу, словно воды Красного моря.
Сент-Клэр небрежно пожимает плечами.
– Просто рассказывал о моем новом приобретении.
Кроуфорд фыркает.
– Что, купил очередного Пикассо?
– Вообще-то, это «Портрет принцессы» кисти Серджио Грациано.
Несколько человек ахают, и я понимаю почему: это картина знаменитого художника-импрессиониста, которая редко экспонировалась. Кроуфорд выдает скептически:
– Эту картину никогда не выставляли на продажу.
Сент-Клэр спокойно улыбается.
– Все верно, но я ее купил. Жаль ты не знал, что она продавалась. Полагаю, они решили оповестить лишь серьезных покупателей. – Он делает ударение на слове «серьезных», и я вижу, как пульсирует вена на лбу Кроуфорда.
Сент-Клэр продолжает:
– Я одалживаю ее «Чэрвель Фаундейшен» для показа во время большой благотворительной выставки в Париже. Конечно же, это их самый значимый экспонат. Прессе есть где разгуляться, все заголовки уже подготовлены. – Он смотрит прямо в глаза Кроуфорду. – Жаль, у тебя нет ничего, что могло бы с ней сравниться. Полагаю, это выводит меня вперед в нашем маленьком соперничестве, дружище. Надеюсь, тебе удастся когда-нибудь взять реванш. – Сент-Клэр улыбается, но вызов брошен, и Кроуфорд его принимает.
– Как кстати, – размышляет он, – Ведь я как раз размышлял, где бы выставить ту картину Арманда, которую я так люблю. Возможно, это отличный повод.
Улыбка Сент-Клэра гаснет. Кроуфорд ухмыляется.
– Да, я думаю, что данный фонд будет безумно рад заполучить для своей выставки экспонат такого уровня. Это в разы увеличит значимость всего мероприятия. Натали! – не глядя, рявкает он.
Она появляется рядом с ним с планшетом наготове.
– Да, сэр?
– Свяжись с моей арт-командой, скажи, что мы перевезем Арманда в Париж. – Он вновь разворачивается к Сент-Клэру с самодовольной ухмылкой. – Посмотрим, как их будет заботить твой Грациано, когда выставят настоящий шедевр.
Сент-Клэру удается выглядеть понуро, и он продолжает вести себя так, пока идем в обеденные залы. Мы садимся за столик в углу и только тогда, будучи вне поля зрения остальных, он позволяет проявиться своей улыбке триумфа.
– Он заглотил наживку вместе с леской и грузилом! – Он поднимает свой бокал для тоста, и я чокаюсь с ним.
– Но подожди, – говорю я, все еще не соображая. – Как транспортировка картины в галерею сыграет нам на руку? Там же тоже будет куча охраны и разные меры безопасности.
Сент-Клэр кивает.
– Верно, но они не сравнятся с теми, что были в хранилище. Благодаря тому, что выставляется моя картина, у меня есть доступ в галерею, и будет намного проще найти слабости в их системе.
Я впечатлена.
– А ты и впрямь хорош в этом.
– Стараюсь, – посмеивается он.
– А если серьезно, как ты это делаешь? Рискуешь, сам вынуждаешь события произойти, вместо того чтобы просто подождать или понадеяться, что все само-собой случится?
– Я не умею ждать. – Пожимает он плечами. – Предпочитаю, чтобы все происходило по моему желанию.
– Хотелось бы мне быть отчасти такой же, самой вершить свою судьбу, не бояться следовать за тем, чего желаю. – Я вздыхаю и задумываюсь, как могла бы измениться моя жизнь, насколько бы она отличалась сейчас, если бы я не была такой осторожной.