— А видал якорь? — спросил Славка.- С немецкого гидросамолета! Мой отец сам разведчика сбил, а потом, когда наши в лес пошли, Макаров и принес якорь…

Белый дюралюминиевый якорь со сложенными шарнирными лапами серебристой рыбой застыл на носу катера. Рядом с якорем перед ветровым стеклом лежал широкий плоский сверток брезента. В брезент был завернут перевитый красной и черной материей тяжелый венок из свежей хвои и цветы, которые вчера они весь вечер собирали с Нюрой.

К причалу подошли капитан Рязанов, Зозуля и Зябрин. Макаров, уже сменивший берет на мичманку, доложил о готовности.

— Отдать концы! — Капитан жестом указал ребятам место в катере. Саша и Слава спрыгнули на решетку вниз, где вдоль бортов во всю длину были откинуты боковые скамейки.

Капитан сошел на корму и стал рядом с Зозулей у шевелившегося на легком ветру военно-пограничного флага.

— Ну-ка, моряки,- сказал он ребятам,- садитесь на командирское место — вперед будете смотреть.

Саша и Слава уселись на кожаную подушку перед ветровым стеклом.

Макаров включил мотор. Катер задрожал, медленно разворачиваясь, отчалил от причала, винт зашумел, забурлил, и вот уже с шипением побежала назад и в стороны клином разрезанная гладь воды, и волна, высокая и пенистая у катера, пошла к берегу пологими переливами, отражая темную зелень леса, желтые отсветы песчаной косы и глубокую, ясную синеву неба.

А на середине озера белыми, идущими друг за другом широкими столбами опрокинулись в воде кучевые облака, уходя в прозрачную глубину, перехлестнутую серебристыми полосами ряби.

Простор озера, зеленые берега, небо, окаймленное по всему горизонту застывшими в красноватой дымке куполами и башнями,- все это было так привольно, что Саша бессознательно почувствовал себя как бы частицей этой необъятной шири, этого прозрачного воздуха, скользящего по воде катера и лучистых, словно осколки зеркал, отблесков солнца.

Свесив локоть за борт и ощущая всем телом ритмичную дрожь мотора, полузакрыв глаза, смотрел он, как бежала по упругому отвалу тень катера, как белый пенистый бурун, с шипением поднимаясь у форштевня, все гнался и гнался за краем тени и никак не мог его догнать. Приглушенно стучал мотор, брызги летели на ветровое стекло, из закопченного отверстия в борту катера била струйка водяного охлаждения.

Десять лет назад в такой же июльский день не было этого голубого неба, не было чистого воздуха, прозрачных сосен, рассыпанных по зеленому берегу домиков заставы. Была изрытая воронками и траншеями земля, горящий лес, горящие постройки, задымленное озеро и смерть, всюду смерть в плотном кольце штурмующих заставу врагов.

Саша думал об отце, о том, что рассказывал ему старший лейтенант о заставе, и, все так же прикрывая глаза от яркого света, смотрел на бегущую навстречу тяжелую гладь воды.

Аграфена Петровна, наверное, и не знала, что он, Сашка, сейчас едет на катере за отличниками боевой подготовки на соседнюю заставу.

— «Чертовы зубы»! — коротко бросил Макаров, и Саша понял, что сказано это ему, потому что Славка давно уже знал все эти места.

Убавив ход, катер входил в извилистый пролив между островами, весь загроможденный острыми обломками скал. Название, как нельзя больше, подходило к этому проливу. Загорелое лицо Макарова стало серьезным и сосредоточенным. Мотор работал на самых малых оборотах, но катер, медленно лавируя между камнями, уверенно шел вперед. Только опытный и смелый рулевой мог провести судно в этих скалах, а Макаров проходил здесь и ночью и днем, иногда по нескольку раз в сутки.

Саша посмотрел влево поверх его мичманки и вдруг увидел совсем недалеко на каменистой вершине острова два пограничных столба, которые, как часовые, стояли друг против друга. Между столбами из земли поднимался белый колышек — через этот колышек и проходила самая граница.

Саша почувствовал, как быстро забилось сердце: ему показалось, что кто-то невидимый следит за ними из кустов с той стороны. Как будто десятки глаз ощупывали его всего, и сейчас вот эта тишина взорвется громом выстрелов и криками нападающих.

Саша быстро оглянулся на капитана, на Зозулю и Зябрина. Все сидели молча и спокойно. Славка глазел по сторонам и временами деловито посматривал на щиток приборов. Саша теперь уже спокойнее посмотрел на остров, где, как часовые, стояли друг против друга пограничные столбы.

Там вот, между столбами, за маленьким белым колышком уже не Советский Союз, а чужая, совсем не такая, как наша, земля. А камни, кусты и деревья были точно такие же, как и здесь, по эту сторону пролива.

Катер развернулся, и теперь Саша увидел на столбах государственные эмблемы. На финском — белом с голубыми полосами — был укреплен красный щиток с ярко-желтым львом посредине. Лев стоял на задних лапах на кривой сабле, с такой же широкой саблей в поднятой передней лапе. Эмблема на нашем столбе — красном с широкими зелеными полосами — видна была Саше только сбоку. Солнце ослепительно блестело на ярко отполированном металле, и Саша ничего не мог разобрать.

Макаров, все так же глядя вперед, тронул его за руку и молча указал вправо. Саша повернулся вправо — на берегу второго острова, с другой стороны пролива, стоял еще один красный с зелеными полосами столб, и катер медленно приближался прямо к нему.

На нашем пограничном столбе, сверкая на солнце отполированной нержавеющей сталью, искрился государственный герб СССР. А далеко справа виднелся горбатый наволок с вековой сосной на хребте и против него — остров с темной зубчатой елью, как маяк поднимавшейся над озером.

Катер выбрался из пролива и пошел вдоль крутого берега. Звук мотора, отражаясь от каменистого склона, стал резче и громче. Скрылся за мысом остров Панкратова и гранитный наволок. Впереди на бугристом, усеянном валунами берегу стояли ожидавшие пограничники, из-за увала видны были незнакомые строения и высокая пограничная вышка.

За кормой поднялся бурун, мотор затих. Коснувшись причала, катер мягко ткнулся в берег.

Капитан Рязанов соскочил на мостик, поздоровался с лейтенантом, похожим на Шакирзянова, и солдатами. Когда уложили венки и цветы и все разместились в катере, капитан с лейтенантом прошли к командирскому месту и остановились возле ребят.

— Познакомьтесь,- сказал он,- лейтенант Каипов — Саша Панкратов.

И снова Саша почувствовал, что взрослые люди, пограничники, здороваясь с ним за руку, видят в нем Панкратова, сына героя, а вовсе не того Сашку, что возился вчера с пулеметом, мотал катушки и дрался со Славкой.

На приветствие лейтенанта он отдал пионерский салют и молча ответил на рукопожатие, по лицу капитана поняв, что все вышло правильно.

Для всех Саша был сыном Панкратова, а это значило, что как только капитан называл его фамилию, он, обыкновенный мальчишка, становился не просто Сашкой, а какой-то частью того большого и значительного, что было неотделимо от имени отца. А вот как стать таким, как отец, Саша не знал. Он даже не мог точно сказать, какой он сейчас. Когда он тайком побежал с сеновала ловить шпиона, он был одним, а когда сидел на собрании или лазил со Славкой в пещеру, и Славка слушался его,- совсем другим. Вчера, например, обозлившись, что Славка так нахально врет, Саша на какую-то минуту сделался таким, каким надо,- сильным и справедливым. Но разве легко быть всегда справедливым и сильным? Совсем нелегко…

Катер выбрался из пролива и пошел прямо к острову. Справа на зеленом, изрезанном тропинками и усеянном валунами берегу раскинулись знакомые домики, сараи, ветродвигатель на бугре и сторожевая вышка заставы Рязанова. Возле причала у самого озера выстроились пограничники. Перед строем что-то говорил подполковник Костомаров,- Саша узнал его плотную невысокую фигуру. На правом фланге стоял Лавров.

Через несколько минут от причала отвалил второй такой же катер и пошел параллельным курсом.