В это время шла закладка второго корабля. Ни Анджело Сайенс, ни его знакомые не собирались опускать руки от потери первого корабля. И тут с Доктором связался космический полтергейст. Да-да, Тайкох. Внеземное существо было, мягко говоря, раздраженным. Тайкох находился недалеко от Зертилии – разумеется, по космическим меркам. Корабль прошел сквозь его материю в подпространстве. Материя Тайкоха в тот момент была сконцентрирована, это необыкновенное существо здорово искривило вокруг себя пространство. Саша сказал по-другому: континуум «пространство – время». Тайкох «увернулся» от человеческого судна и отделался минимальными потерями. Корабль почти уцелел, но его отбросило во времени почти на пять тысяч лет назад. Его отбросило и в пространстве, но Тайкох направил сбившееся с курса судно по назначению.

– Почему он так поступил? – спросил Сат.

– Тайкох – существо разумное. Наверное, он сделал реверанс в сторону человечества. Знаете, не так уж оно равнодушно к собратьям по разуму, как утверждает. Однако Тайкоху не понравились ощущения, которые он испытал, и когда узнал, что человек не собирается останавливаться, посоветовал Доктору не соваться на Зертилию ближайшие четыре сотни лет. Анджело не решился на конфликт с космическим существом, которое обладает способностями, несопоставимыми с человеческими, и смирился. Тайкох посетил не только его, но и владельцев стройки. Тем полтергейст ничего объяснять не стал, только припугнул хорошенько. Люди, столкнувшись с неизведанным и опасным, отступились. Строительство корабля законсервировали.

Но раз его до сих пор не обнаружили, значит, недостроенный корабль так и покоится где-то под землей.

Одним словом, люди на Зертилии живут уже больше пяти тысячелетий. Анджело Сайенс наблюдает за потомками сосланных сотрудников. Возможность представилась только год назад.

– Ты прав, Каф, – сказала Арина мужу. – Мы родственники. Представляете, у него есть генеалогическое древо, которому больше пятисот лет!

Польщенный Каф впервые за вечер улыбнулся. Сима продолжила:

– Собственно, я все рассказала. Меня заедало любопытство, зачем Тайкоху понадобился контейнер с отходами. Саша Сычев сказал, что этим материалом Тайкох залатал у себя дыру, полученную от корабля «Память». Променять меня на отходы – нет, ну как это называется?!

– Ладно тебе, – миролюбиво сказала Арина. – Лучше расскажи, что случилось с Александром Сычевым.

– С Сашей? После восстания Доктор поставил на нем какой-то неудачный опыт. Это все генетика, Саша и сам не знает, что с ним Анджело Сайенс пытался сделать. В итоге с Сашей произошла удивительная история, не поверите…

Вечернее чаепитие в квартире Сергея Бурова затянулось.

– Теперь вы понимаете, почему я так рвусь на Сахалин? – говорила Сима. – У меня там два дела: попытаться найти могилы родных и попасть в «Чистилище» Доктора.

– А если оно охраняется? – предостерег Сат. – Даже если «Чистилище» законсервировано, там может находиться обслуживающий персонал.

– Саша сказал, что оно не охраняется. В этом нет нужды, оно спрятано самой природой. «Чистилище» настолько напичкано электроникой, что необходимости в людях там нет. Ни одной живой души! И во всей округе до сих пор пустынно, никто не живет. Саша объяснил, как найти вход и как в него попасть, но не советовал идти туда одной.

– Там опасно?

– Нет. Тоннель очень длинный и темный, в этом все дело.

– Мы пойдем вместе. Я не пущу тебя одну, – заявил Сат.

– Дорога из Лондона для тебя закрыта, – мягко напомнила Арина.

Сима и Арина одновременно посмотрели на Кафа.

– Да, – невозмутимо проронил тот.

– Каф поедет с тобой, – «перевела» Арина. – А ты, Сат, останешься здесь, в Сережиной квартире. Никому и в голову не придет искать тебя здесь, особенно пока я тут живу.

Она увидела, что Сат уже не слышит ее. Рядом с ним сидела Сима, заслонившая ему весь белый свет, а та не сводила с него сияющих глаз. Каф, добродушно посмеиваясь, тоже с удовольствием наблюдал за ними. Он за вечер оттаял, потянулся к жене.

– Это фатально, – сказала Арина о влюбленных и перебралась ближе к Кафу. Он заглянул ей в лицо и сказал:

– У него странный взгляд. Я часто вижу такой взгляд, особенно в военное время.

Арина удивилась:

– О чем ты говоришь, мой милый воин?

– Ты сказала, что андроиды живут недолго?

– Да, и Сат очень «старый».

– Такой взгляд бывает у тяжело раненных в бою воинов, которые понимают, что не выживут. А еще такой взгляд был у Тиснеи-Керч, когда она умирала, – Каф потемнел и нахмурился. Арина молчала. Каф продолжил:

– Ему нельзя быть с ней. Для нее его смерть будет и ее собственной маленькой смертью, – Каф помолчал, углубляясь в воспоминания. – Сат не имеет права быть с ней. Он же не эгоист?

– Сату всего пятнадцать, он над этим может и не задумываться, – ответила Арина.

– А Сима?

– А Симу сейчас не отговоришь. Думаю, что и не стоит. Она и так бегала от него слишком долго, пытаясь быть честной.

Она взяла Кафа за локоть и потянула его за собой в другую комнату. Влюбленные не заметили ухода супругов – они целовались.

Серафима сидела около двух могильных плит, растрескавшихся от времени. Чуть заметных надписей оказалось достаточно, чтобы распознать имена родителей. Могила брата не нашлась.

– Я еще не поняла, – сказала она Кафу. Зертилиец стоял нахмуренный, то расстегивая, то застегивая куртку. Он еще не привык к одежде.

– Это кладбище – одно из последних перед внедрением крематориев. Просто удача, что мне удалось отыскать могилы.

Она заботливо выполола сорняки. Слезы капали на плиты, в траву, высыхали на камне, но снова капали. Каф терпеливо ждал поодаль, расхаживал взад-вперед по высокой осенней траве. За все время зертилиец не проронил ни слова. Он сильно мерз от влажного пронизывающего ветра, каких на Зерт-Или никогда не было.

– Так они меня и не дождались…

Серафима поднялась. Каф обернулся.

– До входа одиннадцать километров, – сказала она.

Одиннадцать километров напрямик через холмы с их непролазной сахалинской чащей, такой родной для Серафимы и такой чужой и холодной для Кафа. Он занимался поиском более-менее проходимых и сухих мест, Сима продиралась сквозь заросли за ним следом. Каф остро воспринял суровую красоту северного Сахалина, ему здесь нравилось.

Ближе к побережью сырая чащоба сменилась заболоченной местностью, заросшей травой и хилыми деревцами. Задул морской ветер. Сима с удовольствием подставила солоноватому ветру лицо. Каф поежился. Здесь было настолько холодно, как не было холодно даже в Море Нотозавров в самый жестокий шторм. Каф жадно раздувал ноздри, трясся от холода в теплой куртке, шрам на животе разболелся, но воин получал удовольствие от суровых условий северного Сахалина. Сима – та улыбается во весь рот, холод, бурелом и ветрище ей нипочем. Какая же суровая у нее родина…

Входом в «Чистилище» служила широкая черная пещера.

– Когда-то здесь были рельсы, – сказала Сима. – Я никогда здесь не была, Саша Сычев рассказывал.

Серафима прислонилась к каменной стене и задумалась.

– Сомневаешься? – спросил Каф.

– Да. Не знаю, кто он больше, гений или преступник. Как бы то ни было, для человечества он желает только блага. Он сильно изменился, Каф, очень сильно. Какой бы он ни был...

–... он тебя любит, – закончил Каф. – Поэтому ты к нему сейчас снисходительна. Какими бы ни были его намерения, он не имел права ставить над людьми... э-э-э...

– Опыты, – подсказала Сима. В зертилийском языке это слово употреблялось только в мастерских.

– Они каждый раз заканчивались смертью. Я часто воюю и многих уложил на поле боя, но это было честно. Он ставил опыты только на мужчинах?

– И на мужчинах, и на женщинах.

Каф нахмурился:

– Закон Зертилии гласит: женщин убивать нельзя. Они рожают детей. Без них человек вымрет. Мистер Сайенс зря заваривал эту кашу. Можно было обойтись и без нее. Зачем нужны его блага, если они построены на крови? Зерт-Или видела много крови, и она ценит ее. А ваша Земля?