В классических трудах историков, которые описали период после захвата империи Моктесумы, имеется целый ряд упоминаний о том, как туземцы подсознательно возмещали недостаток некоторых продуктов питания тем, что «ели лягушек, рыб, насекомых, яйца мухи эксавастль и даже мух, перемолотых в кашу и зажаренных на листьях кукурузы…»
Ну, а сегодня?
Когда в одно из воскресений мы снимали на Пласа де Торос фильм о бое быков, неожиданно началась сильная гроза, и, к величайшему огорчению зрителей, корриду пришлось прервать. И тут группа мексиканских кинооператоров пригласила нас поужинать с ними.
Это был ужин на скорую руку, стоя, «не сердитесь ча нас, ведь мы коллеги, пленки нужно срочно отвезти в лабораторию, еще ночью придется их монтировать, чтобы они попали в завтрашний выпуск кинохроники». Мы ели то же, что и остальные: тортильяс и энчильядас с непременным чиле верде, соусом с перцем, который палил, как черт.
— Y una copita de mezcal! — в унисон крикнули киноколлеги. — Salud!
Хозяин принес шесть стопок с прозрачной жидкостью, к ним два блюдечка и нарезанный лимон. Ребята полезли в блюдца, из каждого взяли по щепотке чего-то и высыпали на тыльную сторону левой руки, высосали по ломтику лимона, слизнули обе щепоти с пуки и подняли стопки.
— Salud, muchachos! Не путайтесь, — обратились они к нам. заметив наше недоумение по поводу лимона и блюдец.
В одном из них была соль, в другом какой-то серый порошок, попробовав который мы ощутили на языке вкус черного и красного перца.
— А кроме того, там еще молотые гусеницы, — засмеялись парни, опрокинув содержимое рюмок в себя, — это для улучшения пищеварения…
Аперитив мескаль, который обычно подают в Мексике перед едой, — крепкий алкогольный дистиллят из агавы. Его пьют так же часто, как и текилю — самогонку из другого вида агавы, иначе называемую «сотол» или «магеи де вино». Магей — растение универсального применения, на нем живут гусеницы — pusano de maguey, которых в определенное время собирают, сушат и мелют.
— И консервируют, дорогой мой, — охотно добавил один из коллег и обернулся к остальным. — Это же великолепное лакомство, ребята. Ну, скажите, разве я не прав? Что бы мы делали без него зимой, когда на магее гусениц нет!
YEH-veh-rneh ah EHS-tah dee-rek-see-ON!
Noli koe-EM-ro keli meli mo-LEHS-lelin.
KEE-eh-roli alil-AH-hahs nieh-hee-KAH-nahs.
— Ну нот, я теперь поломайте над этим голову! Можете сколько угодно гадать, что это такое, и ни за что не угадаете! — сеньор Гутьеррес двумя полосками бумаги прикрыл окружающий текст, попросил: — Закройте глаза! — и перевернул страницу: — А теперь можете опять смотреть…
Кроссворд? Шифрованная телеграмма? Учебник индейского языка? Стоп! Вероятно, это нужно читать наоборот!
— Нет, не угадали, не угадали! — и сеньор Гутьеррес, испанский республиканец, торговавший бензином напротив нашего жилища в Мехико, открыл загадочный текст.
— Вчера это забыл здесь одни американец, великолепное чтиво!
Чтиво действительно оказалось великолепным!
В тонкой книжечке авиакомпания «American Airlines» излагала своим американским клиентам краткие советы, как себя прилично и скромно вести в Мексике и каким образом договориться о самом необходимом. Из загадочного текста вылупился вполне приличный испанский язык с обозначением ударений и тут же перевод:
Llcveme a esta direccion!
Отвезите меня по этому адресу!
No quiero que me molesten.
Я не хочу, чтобы меня беспокоили.
Quiero aihajas mexicanas.
Мне нужны мексиканские драгоценности.
Кроме «самых необходимых» для беседы по-испански фраз, были здесь и ценные советы туристам:
«Пожелав рассчитаться с официантом, не зовите его, размахивая пачкой банкнот. Этим его симпатий не завоюете. Скорей добьетесь того, что он назовет вам сумму вдвое большую».
«Не прикуривайте сигареты от зажженных мексиканских банкнотов, мексиканцы победнее на это смотреть не любят!»
«Хотя курс доллара и один к восьми, не следует бросать на мостовую мексиканские монеты, для того чтобы услышать их ужасный звон!»
«Не нужно на каждом шагу хвастаться, что в Штатах дороги лучше, виски крепче, дома больше, уровень жизни выше, девушки красивее. Это не создает хорошего впечатления…»
У сеньора Гутьерреса была привычка к каждым двадцати литрам бензина прибавлять бесплатно один анекдот. Он уже чувствовал себя настоящим мексиканцем, поэтому ничего удивительного не было в том, что американцами был сыт по горло. Под плеск бензина он рассказывал:
«Гид возит американца по Мехико. Приезжают к дворцу «Бельяс Артес» («Изящных искусств»).
— Наш национальный театр, мы его строили тридцать лет.
— Гм, как долго! У нас бы такое здание построили за год.
Едут дальше, подъезжают к самому большому небоскребу.
— А как долго строили вы этот барак? — не терпится узнать американцу.
— Три года.
— Damned! Три года, а я думал, три недели!
Останавливаются на площади Сокало перед самым крупным собором всех трех Америк.
— А сколько времени вы возились с этим?
— Carajo, — почесал себя мексиканец за ухом, сдвинул сомбреро на затылок и говорит: — Сегодня утром я был в этом месте с другим гринго, caramba, но этого храма здесь еще не было!»
Говорят, что за шепелявое произношение согласных «с» и «z» испанцы благодарят не столько мавров, которые изрядное время чувствовали себя в Испании как дома, сколько короля Карла у. Дело в том, что у него была заячья губа и он мог произносить шипящие не иначе, как шепелявя. И как обычно бывает в таких случаях, вслед за ним, как обезьяны, шепелявить стали дворяне (вероятно для того, чтобы прикрыть смущение короля), от них научились их слуги, а вскоре наступила себе на язык вся Испания.
К счастью, эти нравы не были заведены в Мексике. Поэтому кастильское наречие звучит здесь мужественнее, без подобострастия, не строит из себя смущенного ребенка. Оно звучит как колокол.
Под влиянием некоторых индейских языков испанский язык в Мексике обогатился новой согласной «ш». Поэтому Uxmal на Юкатане вовсе не «Ухмаль», а «Ушмаль». Кое-где влияние индейского привело к тому, что и гласные произносятся иначе, чем пишутся. Поэтому центр сапотекской культуры Оахака называется «Вахака», с английским «w» в начале слова. ( Писатели, которые пишут, что они были « в Оахаке», сами себя уличают в том, что они там никогда не были,так как её жители, « вахакеньос», живут только « во Вахаке»)!
И тут мы сразу подходим к главному: мексиканец в Мексике не мехикано, а меикано. Поэтому приходится смущенно признать перед авторами американского ускоренного курса испанского языка, что они справедливо решили не усложнять жизнь проблемой, как научить американцев произносить «х». В «Меико» это и в самом деле ни к чему…
Читая путеводители по Мексике, можно, кроме всего прочего, узнать, что испанский язык там один из более чем пятидесяти живых языков. Но это вовсе не так страшно, на кастильском наречии здесь говорит добрых четыре пятых мексиканцев. Но и индейских наречий здесь в запасе более чем достаточно. Чтобы остановиться хотя бы на главных, спишем их прямо из путеводителя.
1750 тысяч человек говорят на наречии науатль (на всем тихоокеанском побережье от Калифорнийского залива ло границ Гватемалы), 1700 тысяч человек разговаривают на отоми (главным образом в штатах Гуанахуато и Керетаро), 400 тысяч человек разговаривают по-сапотекски (в Оахаке. Пуэбле и части Герреро), 250 тысяч человек разговаривают на тараско (главным образом в Мичоакане и прилежащих штатах), 85 тысяч человек говорят по-пимански (на северо-западе), 200 человек говорят на сери (главным образом на острове Тибурон и в штате Сонора) и т. д., и т. д., итого 52 исконных наречия.
В то, что все они сохранились помимо своей воли, внесли свой вклад и конкистадоры, которые в Новом Свете делали все возможное, чтобы по принципу «разделяй и властвуй» воспрепятствовать индейцам усвоить испанский язык и таким образом заполучить в руки ключ к образованию.