Армия пускала в то время в продажу все, что только могла, — от зимних кальсон до подержанных противолодочных кораблей и транспортных самолетов.

Генералы армии и лейтенанты тайком и открыто участвовали в заключении различных договоров, становились членами различных коммерческих обществ, фирм, предприятий, фондов, кооперативов.

В ту пору в Верховном Совете России один из депутатов с тревогой сказал:

— Наша армия стала военной биржей, а ее штабы напоминают коммерческие конторы…

Уже в ту пору преступные инстинкты легкого обогащения начали развращать сознание военнослужащих. Чем крупнее были различного рода сделки с продажей войскового имущества, использованием вырученных денежных сумм, — тем большее число высокопоставленных чиновников вовлекалось в преступный бизнес.

Генералы и полковники не хотели жить хуже ларечников или челноков. Мне было понятно это желание — я был из того же теста.

Мне хорошо запомнилась зима 1991/92 года. В то время мой рабочий телефон часто надрывался звонками и знакомые голоса сослуживцев предлагали найти покупателей на подержанные «Уралы», подъемные краны, экскаваторы, противогазы, пилы «Дружба». Назывались объемы товара, его стоимость, налоги на добавочную стоимость и, соответственно, причитающийся гонорар в размере 10 процентов от сделки. Все это было очень заманчиво, если учитывать, что гонорар, который был обещан, иногда раз в 15 был выше месячного оклада полковника. Но для его получения надо было забросить все служебные дела и задания, сесть за телефон и упорно выискивать покупателей.

Моя первая же попытка войти в мир отечественного бизнеса с треском провалилась. Когда я по просьбе сослуживца нашел заинтересованных покупателей и вожделенно ожидал заветные 10 процентов комиссионных за партию ржавых «Уралов», мне было сообщено, что сделка не состоялась. А на другой день узнал, что операция счастливо свершилась без меня.

Что-то трагикомичное было во всем этом: у меня украли мифические деньги. Сослуживец плохо маскировал блеск плутоватых глаз и деланно вздыхал, а я думал о том, можно ли впредь доверять ему, хотя десять лет совместной службы ни разу до этого случая не вызывали у меня и тени подобной мысли.

Было противно сознавать, что «бизнес» разрушает самое святое офицерское чувство — безоглядное доверие другу…

В то время начали иногда происходить любопытные явления: все чаще некоторые войсковые и флотские командиры и начальники стали «показывать когти» Госкомимуществу, которое пыталось не выпускать из своего поля зрения наиболее прибыльные сделки с войсковым или флотским имуществом. Нередко возникали скандальные схватки между ГКИ и руководством некоторых военных округов, флотов и групп войск по поводу того, кто должен распоряжаться движимым и недвижимым имуществом и как должна распределяться выручка от продаж.

Однажды командующий Тихоокеанским флотом адмирал Георгий Гуринов публично выразил недовольство тем, что представители Госкомимущества с благословения руководства Минобороны РФ пытаются у него на флоте реализовать контракт, связанный с готовящейся продажей 12 списанных подводных лодок ТОФа Северной Корее через японскую фирму «Тоэи сиодзи».

У Гуринова вызвало недоумение, что на флоте существует свое управление по реализации списанной боевой техники, но почему-то Минобороны, с ведома которого во Владивостоке появился представитель Госкомимущества, даже не удосужилось поставить в известность командование ТОФа о том, какой процент от сделки полагается флоту за подлодки.

Что-то аналогичное произошло позже и с крейсером Северного флота, который был продан в Индию на металлолом. Эту сделку облепило полдюжины отечественных фирм с весьма мутным статусом. Когда наш буксир, притащивший крейсер к индийским берегам, был внезапно арестован, то даже лучшие спецы военной контрразведки так и не сумели разобраться в страшно детективной схеме коммерческой сделки, имена московских инициаторов которой даже самые большие флотские начальники боялись произносить вслух…

Коммерческие аппетиты бизнесменов в погонах разжигали гигантские запасы «товара» на армейских складах и в арсеналах. Вывод войск из-за границы открывал необозримые горизонты для преступной деятельности.

Чем масштабнее были коммерческие проекты и планы, тем больше должностных лиц привлекалось для их реализации. Это объективно выстраивало их в иерархическую структуру, в которой нижестоящий бизнесмен в погонах подчинялся вышестоящему: когда, например, налаживался канал для переброски коммерческих товаров на военно-транспортных самолетах на Дальний Восток, «заинтересованным лицам» для получения необходимых разрешений на пролет самолетов необходимо было пройти целый каскад инстанций вплоть до начальника Генерального штаба. И они их проходили.

Но очень часто силы служебной власти для «распределения имущества» и «регулирования финансовых потоков» не хватало уже и верхушке военного ведомства: нужны были решения на высшем государственном уровне. Нужны были решения и постановления правительства, Госкомимущества, Центробанка и других лиц и органов. И тогда такие решения правдами и неправдами лоббировались некоторыми очень «заинтересованными» лицами Минобороны и Генштаба. Так происходило сращивание военной мафии с мафией государственной. Так совершались сотни и тысячи финансовых и имущественных преступлений, большинство которых до сих пор остаются нераскрытыми…

А десятки высокопоставленных военных чиновников, о противоправных махинациях которых было известно всем, вплоть до следователей по особо важным делам Генеральной и Главной военной прокуратур, оставались безнаказанными. Тогда мне предстояло еще многое узнать и понять, чтобы прийти к выводу: власть очень долгое время и не была заинтересована в полном разоблачении мафиозных происков представителей высшего генералитета. Это неминуемо привело бы к разоблачению ее собственной коррумпированности.

Власть эта нередко сознательно закрывала глаза на «шалости» некоторых высокопоставленных бизнесменов в погонах. То была скрытая форма платы за лояльность и за то, что они служили ее опорой.

Когда я встречал всех этих «радетелей» в арбатских коридорах и кабинетах и вынужден был подавать им руку, в голове часто мелькала мысль о том, что я приветствую, в сущности, грабителей.

Деятельность военной мафии в нынешней России — это бесконечная череда преступлений. Это целая эпоха морального разложения многих представителей командного состава всех рангов. Это постыдные страницы всеобщего мародерства в нищей и разлагающейся армии конца XX века…

НЕМЕЦКАЯ ИГРУШКА

Когда в конце лета 1992 года у министра обороны генерала армии Павла Грачева появился служебный «Мерседес-500-SL», офицерам и генералам центрального аппарата МО и Генштаба нетрудно было догадаться, откуда взялась эта машина: немецкое происхождение «мерса» и широко известная дружба Грачева с Главкомом Западной группы войск генерал-полковником Матвеем Бурлаковым говорили о многом…

И все же то были лишь догадки. Но уже вскоре они стали подтверждаться некоторыми фактами. Не все свидетели этой истории хорошо умели держать язык за зубами: то какую-то важную деталь выдаст дежурному офицеру по приемной министра водитель серебристого авто, то подвыпивший офицер штаба ЗГВ, заехавший с презентами на Арбат, «по большому секрету» проболтается о своей причастности к загадочной покупке в магазине знаменитой немецкой компании.

А тут еще мелькнул по телевидению коротенький сюжет о какой-то загадочной сенсации, случившейся на нашей военной авиабазе Чкаловская. Диктор сообщил, что когда приземлился военно-транспортный самолет из Германии, то все таможенники, увидевшие в его грузовом отсеке роскошные машины (их было две), почему-то разбежались…

Диктор ТВ пообещал, что его редакция будет неусыпно следить за развитием этой детективной истории. Но больше никаких подробностей из «ящика» никто так и не услышал…

Когда начнется расследование уголовного дела о «мерседесах», в его материалах появится, в частности, и такой вывод следователя: