Старший офицер в роте подполковник Баканов доложил мне (впервые), что с ним представитель Президента и он должен быть у г. «Украина». Здесь я понял цель действий роты и доложил КВО. Он был шокирован, и я понял, что он тоже не знал, куда идет рота. Доложил НГШ и получил указание не вмешиваться в действия роты.
Начальник штаба МВО генерал-лейтенант Золотов»
…Безусловно, самое интригующее место в рапорте генерала Золотова — появление «специальной» танковой роты и приставленного к ней представителя президента. Любопытно и то, что ни начальник штаба МВО, ни его командующий «не знали», куда именно идет рота.
Ельцинский надсмотрщик во главе танковой роты, имеющей спецзадание, — явное свидетельство недоверия президента к своим генералам (он и сам этого не скрывал, когда описывал октябрьские события). «Око государево» верхом на танке — это по-ельцински, в это верится.
Но не верится совсем в другое — в то, что командующий МВО и его НШ представления не имели о цели продвижения танковой роты, которая весьма странно меняла маршрут и находилась под личной опекой начальника Генерального штаба. Тут генерал Золотов явно лукавит, стремясь отодвинуть себя и командующего от греха подальше. Ведь именно эта рота первой в истории России произвела расстрел парламента.
И если бы танковая рота 4-й танковой дивизии была захвачена, как этого остерегался командующий МВО, у него была в «запасе» еще одна, снаряженная от 27-й отдельной бригады. В рапорте ее командира гвардии полковника Денисова на имя заместителя министра обороны РФ о полученных и выполненных распоряжениях, приказах в период с 3.10.93 по 4.10.93, есть такие строки:
«…4.10.93 — 1.30. Командующий МВО приказал «Подготовить тр (танковую роту. — В. Б.) и мер на БМП-2 с боекомплектом». Задача выполнена…»
«…Старший бронегруппы получил задачу от заместителя министра обороны РФ на блокирование Белого дома со стороны набережной. Задача выполнена…»
…Я позвонил дежурному по Генштабу и поинтересовался развитием ситуации. Он сказал, что одна из колонн остановилась в районе кольцевой дороги и «не хочет» входить в город. Приказано разобраться. Начальник Генштаба рвет и мечет из-за того, что войска идут в город страшно медленно. Постоянно звонят из Кремля и кричат: «Где войска?!» Уже пошла гулять новость, что Грачев то ли Гайдара, то ли Бурбулиса послал… очень далеко. И заявил, что у него есть только один начальник— президент — Верховный главнокомандующий…
…Меня вызвали в дежурку. Надо по «тревожной схеме» оповестить всех подчиненных. Приказ — прибыть на службу. Встретился с адъютантом одного из замов министра. Он рассказал, что некоторые генералы и полковники уже по нескольку раз переодевались из новой формы Российской армии в старую — советскую. В зависимости от того, какую информацию получали. Как только пошли сведения, что повстанцы якобы взяли Останкино, — мигом стали наряжаться в старую форму. А поступила информация, что Останкино отбито спецназовцами, — кинулись к новой…
Генеральский и полковничий маскарад есть лучшее отражение внутреннего состояния людей. Дрожат. Эта пикантная новость мигом разлетается по кабинетам и вызывает у многих гомерический смех. Если ситуация будет меняться и дальше так же быстро, некоторым генералам придется выжидать свою «синюю птицу удачи» в совершенно голом состоянии…
…Члены коллегии МО открыто тянут резину. Заседание идет уже давно и окружено небывалой завесой секретности. Зона рабочего кабинета министра и зал, где заседает коллегия, оцеплены удвоенной охраной. Можно понять, почему генералитет волынит — дело пахнет кровью. Не хочется втягиваться в поножовщину. Эту нерешительность можно понимать, наверное, и как плохо скрытую форму протеста. Вот бы хорошо не на словах, а на деле хоть бы до утра побыть вне политики…
…Министерство и Генштаб стоят на ушах. Судя по всему, заваруха предстоит крутая. Прошелся по этажам. Везде один и тот же крик: «Где войска?!» Везде почти паника из-за того, что страшно медленно выдвигаются армейские колонны.
Поговорил с адъютантами и порученцами. Узнал, что, как только Ельцин в срочном порядке прилетел в Кремль на вертолете, первое, что он немедленно приказал Барсукову выяснить у Черномырдина по радиотелефону, — «Как Грачев?». Ответ был такой: «Все еще колеблется».
Затем Ельцин сам несколько раз говорил с Грачевым по телефону. Судя по «разведданным» из приемной министра, президент допытывался у Грачева, почему коллегия столь нерешительна. Ельцин недоволен медленным вводом войск и тем, что коллегия тянет резину. Грачев в свое оправдание ссылался на то, что он не может сам принимать окончательное решение о применении войск. И все нажимал: «Борис Николаевич, решающее слово — за коллегией».
Ельцин, конечно, понимал, что дело пахнет катастрофой (президент позже подробно опишет это свое состояние в книге «Записки президента»). Его политическая судьба в огромной степени зависела от поддержки армии. А тут даже самый надежный (после Коржакова) вооруженный телохранитель, тоже неоднократно клявшийся ему в преданности, задергался и стал переводить стрелку на членов коллегии МО. Их молчание было для Ельцина страшным знамением…
Какой-то чудик из безвестной общественной организации, борющейся за сохранность исторических памятников Москвы, своими звонками заколебал дежурного по нашему управлению: просит выяснить, кому непосредственно подчиняется командир президентского вертолета — Грачеву или Барсукову.
Но если бы наш дежурный и знал это, то вряд ли бы сказал. И потому он отсылает настырного историка в президентскую пресс-службу. Там тоже ничего конкретного не говорят. И опять — звонок на Арбат. Наконец, дежурный раздраженно орет по телефону, что номер президентского вертолета RA-25137 и больше ничего сообщить не может. Я прошу у него трубку. Дежурный — мой подчиненный. По своему опыту знаю, что вся эта дурацкая история со звонками может неожиданным образом перерасти в большой скандал в прессе и тогда уже достанется и мне, и всему управлению во главе с начальником.
Пытаюсь выяснить у бессонного хранителя московской старины, почему его так волнует президентский вертолет. Человек на том конце провода настолько раздражен, что временами его речь напоминает бред сумасшедшего. И только когда его удалось успокоить, он стал излагать мысли более-менее складно: «Вы там, в Генштабе, настолько уже отупели, что не понимаете, что такое грохот вертолета в Кремле… силой в… децибеллов! Над куполами Ивана Великого… Там же пойдут трещины! Там же фрески! Они же все посыплются!!! Вы понимаете?!.»
Телефон неожиданно отключается. Мне явно дают понять, что больше говорить на эту тему нежелательно. Предупреждаю дежурного об этом. И опять дребезжит телефонный звонок…
Постоянно звонят министру и начальнику ГШ из Кремля, из правительства: Черномырдин, Гайдар, Бурбулис, Полторанин… Десятки звонков. Рассказывают, что перепуганный Бурбулис якобы вооружил кого-то газовыми пистолетами и отправил на охрану здания телевидения на Шаболовку. Грачев опять послал кого-то очень далеко… Контрразведчики Грачеву доложили, что Ельцин дал команду перепроверять доклады министра обороны о ходе выдвижения войск и сам несколько раз звонил кому-то из МВД по этому поводу. Из МВД позвонили министру и предупредили, что Ельцин на него страшно гневается и грозился лично выехать в Минобороны, чтобы «посмотреть Грачеву и его генералам в глаза».
Тут уместно вспомнить, что именно по этому поводу писал в своих «Записках президента» Ельцин:
«…Я видел, что армия, несмотря на все заверения министра обороны, по каким-то причинам не в состоянии немедленно включиться в защиту Москвы… армия, численность которой составляла два с половиной миллиона человек, но в которой не нашлось и тысячи бойцов, хотя бы одного полка, чтобы немедленно выступить в защиту президента».
Уже много позже октябрьских событий стала известна интересная деталь: поговаривали, что когда гранки «Записок президента» поступили в Кремль и Грачев узнал, что Ельцин в своей книге рассказывает, что министр обороны вводил его в заблуждение, заверяя, в частности, что войска уже в Москве, Павел Сергеевич якобы стал просить Б. Н. исключить это место из своих записок. Но Ельцин не внял просьбе свего любимца… Вот эти строки: