Не так давно ехал в издательство на «левой» машине, водитель которой «случайно» оказался кадровым офицером одной спецслужбы. Он сам признался мне в этом. Я его погонял по фамилиям знакомых генералов-разведчиков. Все точно. Он спросил у меня: «Вы сегодня надолго задержитесь?» «До ночи буду там», — отвечаю. «Жаль, — сказал водила, — а то мог бы назад подбросить». Спасибо, что хоть не на тот свет…

Иногда, случается, даже выполняем частные просьбы друг друга. Однажды мне позвонили домой эти ребята и попросили хоть в субботу и воскресенье никуда по Москве не мотаться — отдохнуть хотят. Я послушался. В свою очередь, я попросил их обратить внимание на то, что иностранная разведка буквально озверела, собирая информацию о разработках химического и биологического оружия в России, а также о запасных пунктах управления Ракетными войсками стратегического назначения…

ВОЕНКОМАТ

В морозный и солнечный февральский день явился я на улицу Партизанскую — в военкомат Кунцевского района, чтобы напомнить государству о причитающемся мне за тридцать с гаком лет службы миллионе триста.

Почти рота молодых и старых запасников толпилась и гомонила у двери пенсионного отдела. Поговаривали, что с 1 марта президент и правительство якобы намереваются срезать какие-то пособия военным пенсионерам, и потому люди спешили отхватить свое.

Панический слух быстро разлетелся по округе, и потому уже долгое время огромная толпа пенсионеров еще до восхода солнца собиралась под дверью военкомата. Образовалась еще не забытая легендарная советская очередь, пошел гулять по рукам и до боли знакомый длиннющий список, в который каждый страждущий обязан был внести свою фамилию. Я тоже сделал это.

Среди запасников, как и среди кадровых, всегда найдется свой Теркин. Сразу вычислив во мне новичка, мужичок в камуфляжной военной куртке и унтах спросил у меня на весь коридор — да так, что сразу наступила тишина:

— Если вы первый раз, то можно без очереди — вот на двери для вас объявление…

Толпа дружно расступилась, но хитрые ухмылки на лицах выдавали какой-то подвох. Я все же шагнул к двери и, неспешно надев очки, прочитал на листке текст: «По вопросам захоронения и кремации пенсионеров Министерства обороны обращаться по телефону…»

— У меня есть время, а если кто торопится — могу пропустить, — сказал я Теркину в камуфляже под взрыв дружного мужского смеха.

Меня записали сто пятьдесят четвертым.

Спешить было некуда. И я почему-то поймал себя на мысли, что в этой очереди даже приятно быть самым последним…

Появившийся военкоматовский капитан объявил, что в комнате № 304 можно выписать удостоверение ветерана Вооруженных Сил. Я поднялся на третий этаж и вновь встал в очередь. Среди седых запасников от двери к двери шустро шныряли пацаны с медкартами — призывники проходили комиссию. Для них дорога в армию только начиналась…

Навстречу пробежал долговязый и тощий пацан с медкартой. Он был чем-то похож на меня в молодости. Я оглянулся. И увидел, что парнишка тоже остановился и смотрит на меня. Мы улыбнулись друг другу. Наверное, ему понравились мои золотые погоны. Дай тебе Бог дорасти до них…

Сидя в очереди, я закрыл глаза и увидел себя среди таких же пацанов на военно-врачебной районной комиссии, а затем — в набитом новобранцами автобусе, который огромная толпа провожающих родственников и невест долго не выпускала за ворота военкомата. И плакали матери, и бодрились, грустно улыбаясь, отцы, и заводской оркестрик под управлением вечно нетрезвого дяди Пети бесконечно играл «Прощание славянки»…

ВОВКА

Несколько месяцев я был занят сдачей своей книги — «Ельцин и его генералы» в издательство. Затем давний сослуживец по Генштабу пригласил меня на аудиенцию к одному крупному коммерсанту. От него я получил предложение избираться в Московскую думу. Попросил время подумать. Потом стал даже готовить свою предвыборную программу. Поехал в район Фили-Давыдково, где должен был избираться. Повстречался с людьми. Работяги излагали свои беды и обещали поддержку. А затем подвалили крутые ребята на «джипе» и тоже пообещали помощь, но с условием, если я помогу им пробить в московском правительстве разрешение на строительство бензоколонки на месте яблоневого сада, который посадили еще первые жители микрорайона. Мой давний друг полковник Николай Белан жил в этом микрорайоне и однажды звал меня на демонстрацию против бензоколонки. Мои будущие политические интересы не совпадали с сегодняшними интересами друга. Что-то не клеилось.

— А что будет, если я не смогу пробить вам бензоколонку? — спросил я ребят из «джипа».

— Будет контрольный выстрел, — чистосердечно ответили мне.

Желание идти в политику мигом испарилось. Я отказался баллотироваться.

Вскоре последовало еще одно предложение — стать пресс-атташе одного крупного столичного магната. Он предложил мне написать книгу «Мемуары честного вора». В мое распоряжение поступил «мерс» с мигалкой. Я приезжал к нему с диктофоном на дачу в Серебряном бору, и там он надиктовывал мне свои воспоминания.

Работал я в охотку. Еще бы. За три тысячи баксов можно было и ассенизатором повкалывать. Мой Хозяин (грузин) страшно гордился, что пресс-атташе у него — бывший пресс-секретарь министра обороны Российской Федерации. Однажды он явился на дачу с большой компанией нетрезвых богачей. Я в это время закладывал дрова в камин — было холодно. Хозяин постучал меня по заду своим лакированным ботинком и с гордостью сказал гостям:

— Это целый полковник — мой личный пресс-атташе! Он был у генерала армии Родионова!

Я обиделся и хотел вызвать его по трезвянке на дуэль. Но он вовремя попросил у меня прощения и щедро оплатил моральный ущерб… Перед этим он оторвал старинную бронзовую статуэтку, украшавшую камин и подарил ее мне. Исчезновение статуэтки из скульптурного ансамбля еще больше обезобразило камин, с которого уже и так содрали с дюжину скульптур и бюстов: ими Хозяин в очередном припадке щедрости одаривал гостей.

Иногда мне приходилось выполнять вместе с водителем Хозяина (бывшим офицером разведки) экстравагантные задания «за отдельную плату». Например, доставить свежих девочек на дачу.

Приехав однажды вечером на Тверскую, мы были поражены — ни одной путаны. Старлей-милиционер, угадавший цель наших поисков, сказал, что «ночные бабочки» сидят скопом в автобусе за углом. Обворожительные красавицы с ногами, начинавшимися чуть пониже шеи, несказанно обрадовались нашему приезду. Трех мы отобрали и увезли с собой..

К моменту нашего возвращения на дачу компания уже не подавала никаких признаков желания пообщаться со жрицами любви. Все спали там, где их скосила «огненная вода», принятая в лошадиных дозах. В форме оставался лишь Хозяин, который обладал уникальной способностью трезветь тем сильнее, чем больше он выпивал…

Судя по тому что мебель и посуда на даче были добросовестно перебиты, можно было сделать вывод, что очередная встреча с «супругой фрау Палой» состоялась.

Приемный сын Хозяина Вова старательно собирал веником осколки в совок и размазывал сопли по своему девичьему личику. Я прогнал его спать и сам принялся за уборку на поле семейной брани.

Огромный, как медведь, Хозяин взял на руки блондинку и понес в одну из комнат. Белокурую путану водитель подобрал явно для шефа (вкус нам был известен: «чтобы талия как у комара, а попка как у слона»).

Две другие проститутки поначалу было скисли, увидев, что ходка может оказаться холостой. Мы с водителем упоили их хорошенько немереным количеством бочкового грузинского вина и, как истинные джентльмены, произвели предоплату.

Завывшие от восторга девицы дружно бросились по ванным комнатам…

Войдя в спальню, я не стал включать свет. Луна светила, как прожектор катера береговой охраны.

Сквозь потолок было слышно, как наверху подвывает Вовка.

— Если не перестанешь распускать сопли, я с тобой больше стрелять не пойду! — громко проорал я, хорошо зная, что бью в самую десятку.