Был и еще один момент, который до сих пор тревожит наших спецов: американские разведывательные спутники, постоянно «висящие» над нами, способны мгновенно фиксировать инфракрасное излучение, идущее от двигателя стартующей российской ракеты, и в доли секунды — нацеливать на нее американскую (по пентагоновским директивам, почти 70 процентов наших ракет должны быть уничтожены на начальном этапе взлета и в пределах национальной территории)…

А российская космическая система, обеспечивающая наблюдение за континентами и акваториями морей и океанов, из-за мизерного финансирования начала «рассыпаться» — ее возможности по обнаружению стартов баллистических ракет серьезно сужались. Количество космических аппаратов на орбитах с начала 90-х годов стало постоянно уменьшаться. А те, что находились в космосе, нередко работали с серьезными неполадками…

Долгое время обо всем этом у нас в Минобороны и Генштабе говорилось только в совершенно секретных докладах, приказах и директивах. Потом правда стала все чаще рваться наружу…

Запомнился эпизод: 1995 год, наша пресс-служба готовилась к пресс-конференции министра оброны РФ генерала армии Павла Грачева. Чтобы не дать возможности журналистам застать его врасплох по тем или иным вопросам, мы разослали Главкомам видов Вооруженных Сил и командующим родами войск письма с просьбой предоставить справки об истинном состоянии их «хозяйств». Вскоре получили ответы. Был среди них и материал, подписанный командующим Военно-космическими силами России генерал-полковником Владимиром Ивановым. Он с беспрецедентной откровенностью рассказывал о положении дел в ВКС, приводил конкретные факты и цифры.

Данные были настолько мрачными, что у некоторых моих коллег глаза стали квадратными и они посоветовали мне во избежание крупных неприятностей не передавать материал Грачеву. Дескать, если Павел Сергеевич озвучит это перед журналистами, может подняться такой шум, что министр получит нагоняй от Кремля. Но какой здесь резон, если Грачев имел достаточное представление о положении дел в ВКС и хорошо знал, что говорить, а что — нет? Материал ему был передан. На пресс-конференции министр ограничился парой цифр, и я хорошо понимал, что в его положении вряд ли кто-нибудь поступил бы по-другому…

Впрочем, по-другому в начале 1997 года поступил сменивший Грачева на посту военного министра России генерал армии Игорь Родионов, который во время встречи с ветеранами Вооруженных Сил публично заявил, в частности, что из-за продолжающегося развала Военно-космических сил «мы становимся слепыми» и уже, случается, по нескольку часов в день не можем наблюдать за некоторыми районами Земли…

После того шумного заявления у Родионова были неприятные объяснения с Кремлем. Хотя он сказал всего лишь толику правды. Власть не любит генералов, которые не умеют ей льстить и говорят то, что думают. Родионова через несколько месяцев убрали, но факты, предъявленные им, остались. Космические глаза России продолжают слепнуть.

За последние годы разрухи в стране и армии мы обкорнали от безвыходности свою военно-космическую группировку. В результате распада СССР мы потеряли почти половину узлов радиоэлектронного наблюдения и предупреждения о ракетном нападении. С перебоями фурычат наши оставшиеся системы на Дальнем Востоке, на Севере и в других местах. А им ведь уже по 20 и более лет. У нас серьезные проблемы с эксплуатацией объекта радиоэлектронного наблюдения, оставшегося в Азербайджане (Габала). Так что говорить о существовании полноценной системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН) уже давно не приходится.

А ведь еще в советские времена в этой системе не были залатаны все бреши. В начале 80-х годов Генеральный штаб был серьезно обеспокоен тем, что оставалось неприкрытым северо-восточное ракетойпасное направление. Уже тогда Москва располагала сведениями о пентагоновских планах, в соответствии с которыми ядерные ракеты «Трайдент» на американских атомных подлодках, патрулирующих в северной части Тихого океана, могли «простреливать» территорию Союза.

Для решения этой проблемы сначала планировалось соорудить узел надгоризонтной радиолокации в районе Якутска или Норильска. Но дальнейшие расчеты ученых и строителей показали, что Якутск отпадает из-за недостатка электроэнергии. А строить станцию в Норильске было очень дорого — доставлять туда оборудование и стройматериалы надо было кружным морским путем.

Проблема строительства станции несколько раз рассматривалась на закрытых совещаниях в Генштабе под руководством тогдашнего его начальника маршала Николая Огаркова. Он считал, что надо идти по наименее затратному пути, и предложил возвести объект в районе Енисейска (Красноярский край). Огаркова активно поддержал замминистра по строительству генерал-полковник Николай Шестопалов.

Главнокомандующий Войсками ПВО главный маршал авиации Александр Колдунов и командующий войсками Противоракетной обороны генерал-полковник Юрий Вотинцев яростно противились этой идее и доказывали, что строительство станции в Енисейске идет вразрез с некоторыми принципиальными положениями Договора по ограничению систем ПР01972 года.

Каждая из сторон твердо стояла на своем. Конфликт принял столь серьезный оборот, что в него был втянут и министр обороны СССР маршал Дмитрий Устинов. Он принял сторону Огаркова — Шестопалова и на одном из совещаний раздраженно заявил:

— Если еще кто-нибудь скажет слово против Красноярской станции, мгновенно простится с должностью…

Станцию стали строить. Американцы с помощью своих разведывательных спутников засекли это почти с первых дней. И продолжали молча наблюдать за стахановскими темпами работ, давая русским возможность вволю пускать деньги на ветер. А потом заявили протест. Москва сквозь зубы согласилась.

Несостоявшуюся станцию приспособили под мебельную фабрику. Хорошо хоть не взорвали…

Вся история нашего ядерного меча и нашего противоракетного щита — уникальный сплав ума и глупости, сверхчеловеческого упорства и дураковатой беспринципности, независимо от вида политического строя.

В середине 90-х годов мы практически без боя уступили напору латвийских властей (и стоящих за их спиной американцев), потребовавших ликвидировать нашу мощнейшую станцию в Скрунде (которая находилась уже почти в 70-процентной степени готовности и обошлась советским налогоплательщикам в 400 миллионов рублей в ценах того времени).

После уничтожения нашей станции в Скрунде тоже образовалась огромная дыра на важнейшем для России — северозападном ракетоопасном направлении.

Я видел торжествующе-злорадные лица американцев, когда весной 1995 года от мощного взрыва рухнуло сооружение, которое еще долгие годы должно было оберегать Россию от ракетных угроз. Тогда я спросил американского генерала, протиравшего линзы своего бинокля от пыли, вызванной взрывом нашей станции:

— А почему бы и вам не уничтожить свои аналогичные станции в Гренландии или в Англии?

Он посмотрел на меня, как на идиота, но ответил величественно:

— Мы — Америка!

ЯД И ПРОТИВОЯДИЕ

…С того исторического момента, когда первая в мире атомная бомба стала реальностью, началась непрерывная война политических страстей и нервов, военных технологий и «ядерных» разведок. Еще в конце 40-х годов глубоко внедрившись в американские военно-технические центры, советские секретные агенты в начале 50-х передали в Москву информацию: США разработали план сокрушительного ядерного удара по СССР.

Информация была столь серьезной, что в Кремле сначала не поверили. Высказывались даже сомнения в ее достоверности. И все же план ядерного удара по СССР был…

В Генеральном штабе состоялось экстренное совещание в узком кругу высшего генералитета (ветераны ГШ до сих пор помнят его как «совет семи маршалов»). После продолжительных и тяжелых дебатов было принято решение направить в ЦК КПСС секретную записку с просьбой рассмотреть возможность создания системы противоракетной обороны. Первой в строго конфиденциальном документе стояла подпись начальника Генштаба Вооруженных Сил СССР маршала Василия Даниловича Соколовского…