И тогда я посоветовал ему обратиться к нашим спецслужбам и честно открыть карты. Тем более что Дима уже располагал некоторыми новыми сведениями по «стратегическим материалам». Они могли представлять большой интерес для наших спецслужб, разматывавших в то время «дело о вывозе» этих материалов в Германию (тогда эта тема шумно муссировалась в немецкой прессе)…
У Димы состоялось несколько встреч с офицерами контрразведки, после чего, как мне помнится, генерал Магонов снял вопрос о взыскании 10 миллионов с Холодова. Что было сделано, как они договорились, я не знаю. Но дело было закрыто.
После этого воспрянувший духом Дима осмелел и стал выходить на следственные органы, чтобы все-таки выяснить, кто именно был арестован в Чкаловской, какие именно «стратегические материалы» пытался вывезти в Германию. И главное, выяснить, чем, в конце концов, дело закончилось. Но тут перед ним оказалась уже непробиваемая стена. Его и близко не подпускали к этому загадочному делу. Но он вновь и вновь бросался на стену. Мало-помалу опять стал хватать концы с помощью своих надежных людей из ФСК.
Однажды он признался мне, что ему позвонили на работу и посоветовали не связываться с «Чкаловским делом» (ему со многими делами советовали «завязывать»). Но он продолжал копать дальше, поехал в Чкаловскую, проник на территорию авиабазы и через таможенников пытался выудить нужную ему информацию. Там ему дали какие-то серьезные наводки, и он продолжал копать. Ему снова звонили и советовали «остыть». Казалось, что его уже нельзя было остановить… Возможно, что 17 октября его и остановили.
Я уже говорил, что, пожалуй, никого так не допекал Дима своими разоблачениями, как министра обороны РФ генерала армии Павла Грачева и Главкома Западной группы войск генерал-полковника Матвея Бурлакова. Спуску он им ни в чем не давал. И было очень легко предположить, что зуб они имели на него крепкий.
Холодов, надо признать, не всегда умел «стрелять в десятку». Иногда случалось, что он в погоне за сенсацией публиковал обыкновенную чушь. Ярчайшее тому свидетельство — его «разоблачительная» информация о том, что из Западной группы войск были тайно вывезены и проданы за рубеж 16 тысяч танков. Шум после этого пошел несусветный. Грачеву и Бурлакову пришлось по этому поводу давать немало объяснений. Ясно, что такие объяснения горячих чувств любви к Холодову не вызывали…
И уж совсем, наверное, разозлил Дима Грачева и Бурлакова, когда однажды пронюхал, что летом 1994 года якобы бесследно исчез куда-то чуть ли не эшелон строительных материалов, отправленных из ЗГВ. Плюс ко всему Холодов стал раскапывать дела, связанные с бесконтрольностью вывоза из Германии не только стройматериалов, но и различных ценностей типа старинной мебели, зеркал, картин, скульптур и т. д.
А поскольку все эти вопросы Холодов расследовал незадолго до прибытия Бурлакова в Минобороны на должность зама Грачева, то материалом об исчезнувшем эшелоне со стройматериалами и ценностями Дима наверняка сильно портил праздник души Матвея Прокопьевича. Ясно было, что и у министра появление такого компромата тоже восторга не вызывало…
Но одно дело просто сказать, что стройматериалы или ценности пропали, а другое — разобраться, на что и куда они пошли. И Дима стал копать. И кое-что все-таки выкопал. Он стал упорно интересоваться, где, например, взял примерно 600–700 тысяч долларов сват Грачева на строительство своего загородного храма в несколько этажей. А поскольку оклад свата министра равнялся примерно 276 долларам в месяц, а храм рос не по дням, а по часам, то Дима обратил внимание на неизвестно откуда взявшиеся стройматериалы.
Дима побывал на 21-м километре Можайского шоссе и многое увидел из того, что его поразило. Например, один из громадных генеральских дворцов возводила известная зарубежная фирма. Тогда же ему удалось установить насторожившую его «закономерность»: на многих генеральских дачах сантехника сплошь немецкая…
И когда Холодов побродил по подмосковным Барвихам и Баковкам и по другим райским местам загородной жизни и отдыха приближенного к министру обороны генералитета, то задался естественным вопросом: ну откуда все же и дровишки, и бетонные плиты, и железо, и трубы, и заграничная волшебная сантехника, еще многое-многое другое?
Но ответов не было. А Диме очень хотелось их получить. И стал он задавать разные нескромные вопросы строителям, охранникам, жильцам дачных дворцов, проситься посмотреть «внутренности». Однажды ему крепко надавали по шее (особенно после того, как Дима упорно допытывался, почему на дачах отделочные материалы и сантехника сплошь немецкие, а не американские или испанские. Все это и связывалось с «пропавшим эшелоном»).
Он признался мне однажды, что такое любопытство могло плохо тогда для него закончиться. Свидетели тех его походов по Подмосковью и сейчас есть. И все допекал меня хитрющими вопросами, ответы на которые наверняка уже имел: где же генералы деньги и средства брали на такие дворцы, которые при их-то денежных окладах надо строить по меньшей мере лет 40? А тут растут, словно грибы. И опять про то же: «Что-то все в них немецкое — и унитазы, и обои, и плитка, и карнизы, и светильники, и люстры, и краны. С чего бы это? Словно все генералы в один день в одном дрезденском магазине отоварились…»
В связи с этим Дима рассказал мне об одном забавном случае. Пробравшись в очередной раз в Баковку, он попросил владельца чудо-дачи показать документы, которые подтверждали бы, что ее хозяин все стройматериалы закупил за собственный счет. Охранники выставили Диму за ворота и надавали тумаков. Стали появляться соседи, останавливаться прохожие. Тогда Диму завели во внутренний дворик дома, проверили удостоверение личности корреспондента «МК» и посоветовали:
— Слушай, парень, вот тебе 500 баксов. Но исчезни раз и навсегда. Иначе за твою безопасность не отвечаем.
Дима не согласился. Тогда генерал пообещал ему устроить бесплатную поездку за рубеж. И опять не сошелся с Димой. Так и расстались…
Ранней осенью 1994 года Дима уже конкретно выходил на германские стройматериалы и ценности. В это время в Москву прибывал Матвей Бурлаков. И он наверняка уже знал, что у следователей будет к нему очень много вопросов не только по сомнительным контрактам, стройматериалам, но и по первичным капиталам, которыми располагал Фонд Союза ветеранов Западной группы войск (Холодов никак не мог понять, почему это скупые немцы рвались вкладывать свои личные марки на счета фонда и даже передавать ему автотехнику).
Диме страшно хотелось знать все: какие именно добровольные взносы внесли офицеры-ветераны ЗГВ в Фонд Союза? Сколько тысяч марок дали немцы? Почему они презентовали фонду машины? Почему есть Союз ветеранов ЗГВ и нет союзов ветеранов бывших Южной, Северной, Центральной групп войск? Ему хотелось посмотреть документацию о расходах и проверить ее достоверность.
Вопросов было очень много. Ответов было очень мало…
И злились, очень злились люди из бывшего руководства Западной группы войск на этого «щенка из МК», который так портил обедню…
Злился и министр, к тому времени уже ставший заслуженным ветераном холодовских критических материалов.
А тут еще «щенок» стал раскапывать документы, связанные с результатами голосования по Бурлакову на высшей аттестационной комиссии при президенте, с представлением министра на бывшего командующего ЗГВ на должность зама министра…
Терпение закадычных друзей было на пределе.
Приближался октябрь 1994 года. Однажды Холодову позвонили на работу и спросили:
— Ты еще жив?…
В 1995 году в «Известиях» появилась статья, в которой были явные намеки на то, что следы убийцы ведут в сокольническую часть ВДВ и что якобы офицер, убивший Дмитрия, уехал из Москвы и воюет в Чечне…
Сообщение газеты имело сенсационный характер. Следствие только-только раскручивалось. На Арбате уже было известно, что действительно в контексте сокольнической версии существует уголовное дело полковника запаса Александра Сидоренко, которое рассматривалось в ходе расследования убийства Холодова.