— Придет время — узнаешь…
Когда же я попытался высказать свои соображения по поводу того, что Дима мог выйти на «пластитовый канал», один из следователей Генпрокуратуры, входящий в группу Леонида Коновалова, во время нашей встречи сказал;йіне:
— Не учи папу детей делать…
И я не обиделся. Следователь до окончания уголовного дела не имеет ни юридического, ни морального права раскрывать какие-либо его детали.
Не только я один был уверен, что полковник Н. (Кузнецов) — вот та ключевая фигура, вот «конец ниточки», который, возможно, мог указать наиболее перспективный путь в разматывании дела о гибели Холодова в русле чучковской версии.
Зная чуть больше, чем положено, я уже имел информацию о том, что в ходе следствия был сделан предварительный вывод: полковник Кузнецов (специалист-подрывник) якобы не виновен в гибели Холодова:
«…Экспертиза не нашла на вещах и в автомашине Кузнецова следов тротила, погубившего журналиста».
И еще: «Кузнецов отрицал свою причастность именно к тому чемодану, который взорвался 17 октября 1994 года…»
Эти выводы смешны: создается впечатление, что опытнейший разведчик должен был обязательно обсыпать свою одежду и сиденья в автомобиле толстым слоем пластитовой или тротиловой пыли. А затем признаться следователям, что именно он изготовил чемодан, который взорвался в руках Холодова…
Весьма настораживающим выглядит и еще один момент — совпадение начала разматывания «пластитового дела» и бурной творческой активности Холодова в Чучкове. Офицеры чучковской бригады в ходе расследования уголовного дела не исключали, что Холодов во время наездов в бригаду каким-то образом мог прознать и про «кружок юных патриотов», и про тайную торговлю пластитом. Он успел со многими пообщаться и о многом ему было уже известно. А если так, то дальше логика подсказывает самые элементарные ходы: Дима ездит в Чучково, пишет о разведчиках хвалебные оды и одновременно сам разматывает «пластит». И об этом становится известно тем, кто долгое время наживался на его продаже…
Группа воров в погонах не могла не понимать, что без разоблачительной публикации в «МК» тут не обойдется. Следовательно, Дима — один из тех, кто может «засветить малину»: Для чучковских дельцов было крайне нежелательно, чтобы из-за Холодова сгорел дававший долгое время огромные доходы пластитовый бизнес…
И районная, и махачкалинская мафии, которым сбывалась взрывчатка (это зафиксировано в деле) в случае появления публикации в «МК» могли лишиться надежного поставщика взрывчатки. Выход? Он очевиден — убрать Холодова. А убрать есть кому: полковник Н. (Кузнецов) не только таскал бандитам взывчатку, но и обучал их искусству взрывного дела (старший офицер являлся ведущим специалистом по этой части и через его руки прошли сотни «минеров»).
Что дальше? Сам полковник или его ученики получают «практическое задание» — на деле продемонстрировать умение соединять теорию с практикой. Объект уничтожения — Холодов…
В Чучкове Дмитрий Холодов к тому времени уже успел «сесть на хвост» еще одной сенсации: он принес в редакцию весть о том, что инструкторы той же чучковской бригады на полигоне Кантемировской дивизии привлекались к обучению боевиков секты «Аум синрике». Холодов стал одним из первых российских журналистов, который получил действительно сенсационную информацию — занятия с японскими боевиками на полигоне Кантемировской дивизии проводились под «крышей» так называемого Российско-японского университета (РЯУ), к созданию которого имел отношение Олег Лобов — секретарь Совета безопасности России.
Холодов стал проявлять большую заинтересованность к тому, чем занимались японские парни и российские военные инструкторы в учебном центре под Москвой (а там прошло несколько занятий, в ходе которых проводились стрельбы из различных видов оружия, организовывалось вождение танков и бронетраспортеров, а в планах было и обучение японцев управлению боевым вертолетом — все это зафиксировано в документах следственных органов, содержащих показания свидетелей)…
Появлением боевиков «Аум синрике» под крышей РЯУ в России, практические занятия по боевой подготовке на полигоне с привлечением наших специалистов уже вскоре заинтересовало не только Холодова, но и ФСК. Здесь принципиально важно отметить, что эта затея сразу попала под колпак наших спецслужб. Но поскольку она реализовывалась под патронажем человека, занимающего столь высокий государственный пост в стране, это и сыграло, на мой взгляд, решающую роль в том, что Олег Лобов и его напарники не были своевременно привлечены к ответственности.
Мне самому довелось видеть документы, в соответствии с которыми через правительство протаскивалась идея создания РЯУ. Под «крышей» Российско-японского университета идеологи этой аферы намеревались реализовать несколько бизнеспроектов, в соответствии с которыми в Москву должны были поступить крупные японские инвестиции (в одном из столичных районов, в частности, намечалось строительство макаронной фабрики).
Любопытно, что только спустя несколько лет после гибели Холодова к теме Лобов — «Аум Синрике» — чучковский спецназ следователи возвратились вновь, а сам бывший секретарь Совета безопасности РФ вызывался в 1997 году в следственные органы для дачи дополнительных показаний (хотя его снимок рядом с предводителем секты боевиков Асахарой давно кочевал по страницам российских газет, а два московских журналиста — С. Соколов и С. Плужников потрясли страну сенсационным материалом, в котором упоминалось и о том, что в свое время одним из первых на тропу расследования этого дела вышел Д. Холодов).
Он знал слишком много тайн, которые были опасны для его жизни. Даже следователи не исключают, что Холодов вполне мог располагать информацией о связи некоторых спецов чуч-ковской бригады с подготовкой боевиков японской секты.
В чучковской версии гибели журналиста все еще многое остается неясным. К этому следу и у сыщиков, и у журналистов разное отношение.
Военный обозреватель «Российской газеты» (1995. 27 дек.) по этому поводу писал:
«…Почти уверен, что и эта версия убийства журналиста лопнет как мыльный пузырь. Основание такой уверенности — приватный разговор с одним из высокопоставленных сотрудников ГРУ. Он сказал мне:
— С Димой мы встречались, беседовали. У нас сложились самые добрые отношения. Мы хорошо знаем все, что было известно ему. Не владел он информацией, которая сколько-нибудь существенна для военного ведомства. Или для кого-то из наших людей. Ищите причину убийства Холодова в другом. Кому-то потребовалось взорвать обстановку в стране…»
Такие доводы по многим позициям ущербны. Они разбиваются элементарно. Утверждать, что наши военные спецслужбы «знали все», чем располагал Дима, — самоуверенная хвастливость. Ибо не однажды офицеры ГРУ и ФСК лихорадочно разыскивали Диму, чтобы «дополучить» у него недостающую информацию по некоторым сложным делам, в тайны которых он успел проникнуть… Но если «знали все», то зачем тогда разыскивали?
Разве не так, например, было, когда Дима начал раскручивать тщательно скрываемое в МО и ГШ дело о попытке провоза через авиабазу Чкаловская стратегических материалов в Германию? А «пропавший» эшелон со стройматериалами из Западной группы войск? А деньги, перечисленные Главным управлением торговли МО в «Мост-банк»? А деньги МО, тайно переведенные бельгийской фирме некоего Брандвайна?
Разве то была «несущественная для военного ведомства информация»? Разве не случалось иногда, что только после публикаций Димы в «МК» сотрудники ГРУ и ФСК бросались разматывать дела?
Военный обозреватель «Российской газеты» (который, кстати, некогда служил, по его же признанию, в этой самой чуч-ковской бригаде ГРУ) явно хочет отвести от бывших сослуживцев хоть какие-то подозрения в причастности к гибели Холодова. И потому он рекомендует искать причины гибели журналиста «в другом».
Позиция офицера ГРУ, самоуверенно отметающего ту же версию, еще более прозрачна: затрагивалась честь подшефного коллектива. Но так или иначе, а решающее слово должны были сказать только следственные органы, ведущие уголовное дело по убийству Холодова. Но следствие еще не было завершено, а некоторые газеты однозначно утверждали: «Холодова убил не полковник ГРУ».