— Мы нашли его сидящим на ковре перед столом с ужином, который ему подали слуги в покои. Он был в стельку пьян, словно матрос, добравшийся до ближайшего кабака после месячного блуждания по водным просторам. Что-то бормотал невнятным голосом, едва удерживал горизонтальное положение, опираясь спиной на гору подушек, но все равно притягивал к себе для ласк и поцелуев поочередно трех обнаженных девиц.

Лот, которому на своем веку приходилось повидать много подобных зрелищ, не был слишком удивлен. Но чувствовал себя не уверенно, из-за того, что в шаге от него неподвижно замер князь, с каменным выражением на красивом лице, с каким-то отрешенным видом рассматривающий отвратительное в своей мерзкой откровенности зрелище. Первыми нежданных гостей, застывших на пороге роскошной спальни, отделанной красным деревом и позолотой, заметила оставшаяся без внимания смазливая, ярко и умело накрашенная блондинка, на которой из одежды присутствовали только золотые браслеты, украшающие ее тонкие запястья и щиколотки, позванивающие при каждом ее движении. Она как раз отвернулась от мужчины, тискающего попискивающую от притворного негодования другую светловолосую девушку, со злым и оскорбленным выражением на красивом личике, видимо, обиженная и задетая тем, что ее прелестям предпочли другие. Ее большие серые глаза испуганно расширились, а губки округлились от удивления. Испуганный взгляд метнулся от усмехающегося мага к князю. Ее лицо стремительно бледнело от ужаса. Торопливо вскочив с пышного ковра, она схватила первое, что подвернулось под руку, пытаясь хотя бы частично прикрыть свою яркую наготу, дрожа всем телом и склоняясь в глубоком поклоне. Длинные волосы скользнули вниз, закрывая ее лицо, но Лот видел, как оно искажено ужасом и паникой. Княжич недовольно оторвался от занимательного занятия, с трудом поворачивая голову. Его взгляд был затуманен похотью и крепким вином, но при виде брата, стоящего от него в десятке метров, он мгновенно прояснился. Он торопливо отшвырнул от себя девушку, испуганно вскрикнувшую. Блондинка упала, задев обильно заставленный роскошными приборами с изысканными яствами стол, застонав от боли, и замерла, боясь пошевелиться и одним этим вызвать гнев своего повелителя.

— Помоги ей подняться, — голос князя был таким холодным и резким, что Лот не выдержал, переводя на него взгляд. Но лицо мужчины по-прежнему не выражало никаких эмоций, — и извинись перед девушкой за свой недостойный мужчины поступок.

— Что? — Хотя Ховара била нервная дрожь, и он с ужасом смотрел на старшего брата, в его голосе прозвучало недовольство отданным приказом. А в том, что это был приказ, и сейчас князь ждет его немедленного и безропотного исполнения, не приходилось сомневаться. На месте незадачливого сластолюбца, маг бы уже давно поднял их всех, накинул на их обнаженные тела одежду, вручил каждой по персику и с всевозможными почестями и извинениями выпроводил из покоев, потому что слышал ярость, звучащую в голосе владыки. Но княжич оказался не таким догадливым. — Я не собираюсь этого делать. Я — из правящей семьи!

И вот зря он это сказал! И такой гордый и высокомерный вид принял зря! И встал, покачиваясь, чтобы принять вызывающую позу тоже зря! Потому что Лот даже не успел проследить за князем, который в мгновение ока оказался рядом со своим братом, хватая его сзади за воротник кафтана, словно провинившегося щенка. Болезненно вскрикнув от сильного удара, Ховар упал на колени, беспомощно глядя на мужчину, возвышающегося над ним. Лицо князя исказилось от гнева и отвращения.

— Я жду…

Когда княжич попытался что-то жалко вякнуть, выражая протест, его просто ткнули лицом в ковер, словно нашкодившего кутенка. Несколько минут он слабо сопротивлялся, стараясь разжать железную хватку на своей шее, но князь не позволял ему подняться, удерживая в таком положении без видимых усилий. Маг уже готов был вмешаться, потому что слышал полузадушенные хрипы, которые вырывались из горла Ховара, медленно, но верно задыхающегося, когда княжич то-то сипло прокричал. Князь отпустил его, выжидательно приподнимая брови. Блондинки, в ужасе наблюдающие за его действиями, хотели только одного, оказаться как можно дальше от этого места, да и от города, похоже, тоже. Они торопливо и синхронно закивали в ответ на сбивчивые, жалкие и смешные потуги молодого мужчины изобразить достойные извинения, не слушая его лепет, поспешно отступая спинами к дверям. Один короткий взмах рукой — и они наперегонки бросились прочь из покоев, забыв на полу большую часть своей одежды.

— Значит, ты — из правящей семьи? — В ледяном тоне князя прозвучала неприкрытая насмешка и пренебрежение. Он окинул скорчившегося на полу возле его ног мужчину презрительным взглядом. — Минуту назад я не заметил этого. И сейчас тоже не вижу, что крайне прискорбно. Ты — мой брат, это верно. Вот только в данный момент я искренне сожалею об этом прискорбном факте, потому что ты не только позоришь себя, но и пятнаешь грязью весь наш род!

— Тебе-то нечего бояться, — неожиданно зло выкрикнул Ховар, пытаясь подняться, упираясь дрожащими руками в пол, — народ будет боготворить тебя, даже если ты займешься всем этим прямо на центральной площади. Горожане еще будут подсовывать тебе своих дочерей, чтобы ты осчастливил и их своим вниманием. Великий правитель!!!

Лот поморщился, искренне сочувствуя молодому безумцу, с губ которого сорвались такие слова. Но князь даже руки не поднял. Он просто шагнул назад, словно близость младшего брата была ему неприятна.

— Между нами есть одно отличие, Ховар. Я, в отличие от тебя, знаю цену любви. И к женщине, и к семье, и к своему народу, который посчитал меня достойным такого имени…

— К женщине? — Смех, который внезапно начал сотрясать хлипкое тело княжича, можно было назвать безумным, настолько отвратительным и резким он был. Мужчина вскинул на застывшего в ярости брата светлые глаза, в чьих глубинах таилась откровенная издевка. — Уж не к той ли ведьме, которую ты кормил с рук? Вот только она не оценила, похоже, оказанной чести, предпочтя сбежать от тебя. Не говоря уже о том, что она ничего из себя…

Дальнейшие слова перешли в сдавленный и булькающий хрип, потому что князь с потемневшим от гнева и злобы лицом одной рукой схватил его за шею, поднимая так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Ховар молотил в воздухе ногами, беспомощно хватаясь руками за пальцы, стальным капканом сомкнувшиеся на его шее, пытаясь оторвать их от себя и глотнуть спасительного воздуха. Лот стоял позади, поэтому видел лицо князя лишь в огромном зеркале, украшающем всю дальнюю стену, но и отражения ему хватило, чтобы невольно поежиться. Выглядел он поистине страшно…. Маг до этого момента ни разу не видел человека, который бы настолько потерял над собой контроль. Возле глаз вздулись глубокие, четко выраженные синие вены, выдающие его слепую ярость, сами глаза потемнели настолько, что казались практически черными, а губы были искривлены в жесткой и беспощадной усмешке. Маг не хотел навлекать гнев владыки и на себя, но лицо слабо трепыхающегося мужчины уже начинало синеть. Поэтому он тихо приблизился к князю со спины, останавливаясь немного позади.

— Повелитель, он не стоит того, чтобы вы из-за него становились братоубийцей.

Лот видел в отражении, как владыка холодно и цинично усмехнулся, мгновенно разжимая пальцы. Ховар кулем рухнул на пол, жутко кашляя и хрипя, хватаясь за посиневшее горло. Выходит, все это время князь контролировал себя? Маг бросил короткий взгляд на конвульсивно вздрагивающего мужчину, валяющегося на полу, затем потрясенно перевел его на повелителя, который с брезгливой усмешкой следил за тем, как его младший брат старательно дышит ртом, пытаясь вдохнуть хотя бы немного живительного воздуха. В голову внезапно пришла мысль, что он не хотел бы сталкиваться с князем, полностью потерявшим контроль.

— Я не желаю видеть тебя в своем дворце, поэтому ты останешься здесь до тех пор, пока я не сочту приемлемым твое возвращение.

Лот подозревал, что произойдет это очень и очень нескоро. Князь резко отвернулся, широким и решительным шагом направляясь к выходу из покоев. Маг заметил, как княжич открывает рот, чтобы что-то сказать. Лот стремительно приблизился к нему, опускаясь рядом с тяжело и сипло дышащим мужчиной на одно колено, наклоняясь к его уху, чтобы шепотом сказать.