— Похоже, мы все довольно сильно ошибались в нем.

— Все? — На тонких губах быстро повернувшегося к ней мужчины, мгновенно оторвавшегося от изучения окружающей их обстановки, медленно появилась хитрая улыбка, изменившая выражение лица, сделав его крайне заинтересованным и внимательным. — И ты в том числе?

— Я так же, как и ты, могла судить о князе только исходя из многочисленных слухов и домыслов, гуляющих по столице, — ловко извернулась Яснина, уходя от сути вопроса.

— Знаешь, я — не Рогд…

— Знаю…

Широкая дверь внезапно бесшумно открылась, заставив их резко обернуться, отрывая друг от друга внимательные, немного настороженные и напряженные взгляды. Лот так и замер с открытым ртом, начав фразу и не закончив ее. Колдунья же со смешанными чувствами наблюдала за военачальником князя, выходившим из покоев. Заметив их, он замер, глядя на них округлившимися от удивления глазами. Сначала на его лице отразился гнев и волнение, но затем, когда он бросил быстрый изучающий взгляд на мага, лукаво усмехающегося, их сменило смятение и искреннее смущение. Яснина высоко приподняв бровь, наблюдала за тем, как на высоких, четко очерченных и немного резких скулах, придающих лицу мужчины хищное выражение, стремительно разгорается яркий румянец.

— Сюрприз, — хмыкнул ей на ухо незаметно подошедший совсем близко маг, глазами указывая на крайне смущенного, словно пойманного на месте преступления военачальника, который, похоже, был готов провалиться сквозь устланный пышными коврами пол, только чтобы не стоять перед ними сейчас. Колдунья попыталась поймать его взгляд, но мужчина смотрел куда угодно, но только не на нее, старательно игнорируя ее попытки.

— Да что происходит, демоны вас всех раздери? — Не выдержав, зло поинтересовалась Яснина, неосознанно повышая голос, что всегда случалось с ней в минуты сильного раздражения.

Спустя мгновение дверь широко открылась, и из нее вихрем выскочила черноволосая девушка, которая практически сразу врезалась в помеху на своем пути в виде замершего мужчины, вскрикнув при этом от неожиданности. Колдунья в полном изумлении наблюдала за тем, как отмерший Рамир, переставший изображать застуканного за каким-то неприличным делом, быстро обернулся, подхватывая не удержавшуюся на ногах Велиславу, которая, даже падая, не отводила от нее широко распахнутых, сияющих мягким светом карих глаз.

— Яснина, — счастливо выдохнула она, поставленная на ноги. Рамир осторожно и нежно придерживал ее за талию, словно оберегая от повторного возможного падения. Глядя на его руку, которая обвивала тонкую талию девушки довольно властно и собственнически, колдунья открыла, а затем, передумав, закрыла рот. Ее глаза недобро прищурились, превращаясь в узкие щелочки. Заметив, как меняется выражение ее лица, Велислава сдавленно пискнула и с испуганным и в то же время виноватым видом поспешила убрать наглую конечность подальше от себя, чем вызвала удивленный взгляд у ее обладателя. Рядом с колдуньей весело хохотнул маг.

— Советую тебе бежать: быстро и как можно дальше…

— Яснина, это не то, что ты думаешь, — скороговоркой выпалила Велислава, на всякий случай прикрывая собой оторопевшего мужчину, возвышающегося над ней больше, чем на голову.

— Меня не было несколько недель, — выдохнула колдунья, пытаясь взять себя в руки и успокоиться, — а этот… Этот… — Она замолчала, не способная в данный момент придумать для военачальника подходящего эпитета, который отличался бы цензурностью и пристойностью.

— Почти полтора месяца, — быстренько поправила ее девушка, — я считала!

Яснина перевела медленно светлеющий взгляд на нее, улыбаясь. Рамир, продолжающий изображать памятник самому себе, был окончательно забыт. Заметив произошедшую в ней перемену, Велислава с счастливым и громким визгом бросилась к ней, сжимая в яростных объятиях. Колдунья обняла ее в ответ, осторожно касаясь рукой гладких, словно шелк, волос. Довольно вздохнув, девушка прижалась теплой щекой к ее щеке, продолжая обнимать ее.

— Я так сильно скучала по тебе, — тихо выдохнула она ей на ухо.

Лот поманил застывшего мужчину, который со смешанными чувствами следил за ними, отступая назад и призывая его следовать за собой. После секундного колебания Рамир склонил голову в легком поклоне и неохотно повернулся к ним спиной, быстро направляясь прочь по широкому коридору. Яснина провожала его задумчивым взглядом поверх плеча Велиславы, которая все еще радостно прижималась к ней, уткнувшись носом ей в шею.

— Наверное, нам не стоит и дальше стоять здесь, привлекая к себе ненужное внимание.

Вместо ответа девушка выпрямилась, весело смеясь.

— Тебя до сих пор тревожит то, что кто-то может стать невольным свидетелем твоей секундной слабости?

— В этом дворце, как мне кажется, уже не осталось ни единой живой души, которая не была бы в этом осведомлена. Не проходит и минуты моего пребывания здесь без того, чтобы не случилось что-то из ряда вон выходящее, постоянно ставящее под угрозу мою репутацию жестокой и беспощадной ведьмы.

В ее голосе звучала неприкрытая ирония, но это скорее была насмешка над собой, нежели над выдвинутым только что предположением девушки. Столько лет ей удавалось удерживать хрупкое равновесие между двумя живущими в ней сущностями: человека и фейхара, найдя хрупкий баланс между ними, позволяющий ей оставаться сильной и могущественной колдуньей. Конечно, ей пришлось многим пожертвовать, вычеркнуть из своей жизни то, что для других людей и магов являлось естественным и необходимым. Она и сама не заметила, как этих жертв в ее долгой жизни становится все больше. Они медленно, минуту за минутой, час за часом, день за днем, неделя за неделей крали у нее самое ценное и дорогое, оставляя от нее настоящей только физическую оболочку, не тронутую ни силой, ни временем. Да, ее внешность нисколько не изменилась за эти трудные, полные борьбы, годы, но что осталось от нее внутри? Что стало с ее душой? Яснина с трудом могла вспомнить себя хотя бы пять лет назад. Она забыла, какой была раньше, ведь ее истинная суть медленно уходила в небытие, скованная, зажатая в стальные тиски жестких рамок. Если долгое время не пользоваться какой-либо важной частью тела, она атрофируется, теряет свою силу и выносливость, становясь бесполезной, а потом и вовсе отмирает, если не пытаться ее излечить.

Тоже случилось и с ее душой: как часто колдунья позволяла себе заглядывать в свое собственное сознание и следовать его зову? Разве она разрешила хотя бы раз одержать верх зову своего сердца? Она сама заковала все чувства и инстинкты, живущие в ее душе, в нерушимые оковы, чтобы не позволить ни одной из сущностей одержать победу, ведь она не знала, сможет ли жить после того, как избавится от одной из них. Постоянная ложь и притворство сделали свое дело. Она надеялась, что смогла остановиться и сделать правильный выбор. Как справедливо заметила проницательная Сиара, которой было открыто намного больше, чем обычным магам, она все эти годы не жила, а лишь создавала иллюзию жизни. Ее быстротечные и короткие отношения с Рогдом были ничем иным, как отчаянной попыткой уцепиться за подаренный судьбой шанс, который мог помочь ей вновь почувствовать вкус полноценной жизни. Но и они не оправдали возложенных на них надежд, оставляя ее холодной, словно лед.

А в этом дворце все жили яркой и насыщенной жизнью, полной настоящих и сильных чувств. Здесь каждый камень дышал тем, к чему она так стремилась. Она была слишком честна с собой, чтобы не признать то, что Даншер притягивал ее со страшной и искушающей силой, противостоять которой она не могла, да и не хотела.

— Прости, — на глазах Велиславы выступили слезы искреннего раскаяния. Видимо, ее длительное молчание она истолковала не верно, решив, что колдунья злится на нее из-за того, что вынуждена сейчас находиться здесь, — это я во всем виновата.

— Ты виновата только в том, что так и не избавилась от своей привычки всегда опрометчиво поступать, не задумываясь о последствиях. Но желание прикрепить тебе вместо ушей сигнальные маячки все еще никуда не делось…