Грин замолчал и, успокоившись, посмотрел на Арму. Может ли он сказать ей правду теперь, когда спасение так близко? Он не боялся, что Арма или остальные их спутники помешают ему связаться с экспедицией. Грин был уверен, что теперь его ничто не остановит.

Алан просто заколебался, говорить ли Арме, что он должен ее покинуть. Мысль о том, что он причинит Арме боль, была для него мучительной.

Он начал было говорить, поймал себя на том, что говорит по-английски, и перешел на местный язык:

— Эти корабли — они перенесли мой народ через пространство между звездами. Я попал в этот мир на таком же корабле, — можешь считать его космическим парусником. Мой корабль потерпел крушение, и мне пришлось высадиться в этом мире — твоем мире. Потом я услышал, что рядом с Эсторией приземлился еще один корабль и что король Рауссмиг взял его экипаж в плен и собирается принести их в жертву во время праздника Солнечного Ока. У меня было мало времени, чтобы успеть добраться в Эсторию, пока этого не случилось, и я уговорил Мирана взять меня с собой. Я потому и оставил тебя, что...

Грин потерял ход собственной мысли — точнее, его сбило появившееся на лице Армы непонятное выражение. Это была не боль, которую он боялся увидеть, и не дикая ярость, которая могла возникнуть в результате его объяснений. Арма смотрела на него с жалостью:

— Алан, о чем ты говоришь?

Грин указал на выстроившиеся в линию корабли:

— Они с Терры, с моей родной планеты.

— Я не понимаю, что ты называешь своей родной планетой, — по-прежнему жалостливо ответила Арма, — но это не какие-то там космические корабли. Это башни, построенные эсторианцами тысячу лет назад.

— Что-что ты говоришь?

Грин ошеломленно посмотрел на сверкающие громады. Если это не космические корабли, он готов съесть парус. И штурвал в придачу.

Яхта, подгоняемая сильным ветром, подходила все ближе к острову. Грин стоял рядом с Армой и чувствовал, что сейчас лопнет, если его напряжение не найдет выхода.

В конце концов выход нашелся. Из глаз Алана хлынули слезы, и он почувствовал, что задыхается. Его грудь готова была разорваться.

Как разумно древние строители отделали эти башни! Наземные подпорки, большие кили, длинные изогнутые линии, сходящиеся к носу — моделью этим башням послужил космический корабль. Этот вывод не был попыткой самообмана; такое сходство просто не могло быть случайным.

— Не плачь, Алан, — сказала Арма. — Твои люди могут подумать, что ты стал слабым. Капитаны не плачут.

— Этот капитан плачет, — ответил Грин, отвернулся и пошел через всю яхту на корму, где никто не мог увидеть, как его сотрясают рыдания.

Вскоре он почувствовал, как кто-то прикоснулся к его руке.

— Алан, — тихо сказала Арма. — Скажи мне правду. Если бы это действительно оказались корабли, которые могут путешествовать между звезд, ты взял бы меня с собой? Или ты все еще думаешь, что я... недостаточно хороша для тебя?

— Давай не будем говорить об этом сейчас, — отозвался Грин. — Я просто не могу. И, кроме того, нас слишком многие могут услышать. Давай попозже, когда все заснут.

— Хорошо, Алан.

Арма убрала руку и оставила Грина одного, понимая, что именно этого ему сейчас хочется. Алан мысленно поблагодарил ее за это, потому что знал, чего ей стоила эта сдержанность. В любом другом случае в подобной ситуации она бы уже чем-нибудь в него швырнула.

Немного успокоившись, Грин вернулся к штурвалу и сменил Мирана. После этого он некоторое время был слишком занят, чтобы предаваться мыслям о постигшем его разочаровании. Ему нужно было доложиться дежурному офицеру и рассказать ему историю их странствий. Это заняло несколько часов, потому что офицер позвал всех остальных, чтобы они тоже послушали эту поразительную историю. Потом они расспросили Мирана и Арму. Грин с беспокойством прислушивался к словам торговца, опасаясь, как бы тот не обнародовал свои подозрения, что он, Грин, не тот, за кого себя выдает. Однако, если у Мирана и были подобные намерения, он оставил их при себе — видимо, до прибытия в Эсторию.

Все офицеры дружно согласились, что, хотя они слыхали много историй, рассказанных путешественниками, им никогда еще не доводилось слышать ничего подобного. Они настояли на том, чтобы устроить пир в честь Мирана и Грина. В результате Грину удалось выполнить то, к чему он давно стремился, — помыться, постричься и побриться. Но в придачу к этому ему пришлось выдержать длинный пир, на котором Грин жутко объелся, чтобы не обижать хозяев, и к тому же младшие офицеры втянули его в состязание, кто кого перепьет. Его имплантат мог управиться с потрясающим количеством пищи и алкоголя, так что Грин заработал среди офицеров репутацию сверхчеловека. К полночи последний мертвецки пьяный офицер уронил голову на стол, и Грин получил наконец возможность вернуться на яхту.

К сожалению, толстого торговца ему пришлось тащить на себе. Выйдя из пиршественной залы, Грин обнаружил столпившихся у костра рикш, ожидающих клиентов, которые выпили столько, что им не страшны уже ни воры, ни призраки. Алан дал одному из них монету и приказал доставить Мирана на яхту.

— А вы, почтенный господин? Разве вы не собираетесь ехать домой?

— Попозже, — сказал Грин, взглянув на форт и на лежащие за ним холмы. — Я собираюсь немного пройтись, проветриться.

И прежде чем рикша успел его еще о чем-нибудь спросить, Грин нырнул в темноту и быстро зашагал к самому высокому холму острова.

Два часа спустя он неожиданно появился перед залитой лунным светом ветрозащитной стеной, прошел мимо множества пришвартованных на ночь парусников и поднялся на борт своей яхты. Быстро осмотрев палубу, землянин убедился, что все уже спят. Он осторожно прошел между распростертыми телами и улегся рядом с Армой. Грин лежал, закинув руки за голову и устремив взгляд на луну, и лицо его было задумчивым.

— Алан, я думала, что мы ночью поговорим, — прошептала Арма.

Грин напрягся, но не повернул головы и не посмотрел на Арму.

— Я тоже так думал, но офицеры задержали нас допоздна. Миран здесь?

— Да. Он появился за пять минут перед твоим приходом.

— Что?!

Грин приподнялся на локте и испытующе взглянул на Арму.

— А что тебя так удивило?

— Только то, что он был настолько пьян, что свалился и захрапел, как свинья. Толстый сын иззот! Он меня дурачил! И он наверняка...

— Что он наверняка?

Грин пожал плечами:

— Не знаю.

Он не мог сказать Арме, что Миран наверняка пошел за ним в холмы. И что, если толстяк действительно это сделал, он должен был увидеть кое-что, что наверняка сильно его обеспокоило.

Грин поднялся и внимательно посмотрел на валяющиеся тела. Миран спал позади штурвала, укутавшись в одеяло. Или делал вид, что спит.

Может, стоит его убить? Если Миран выдаст его эсторианским властям...

Грин сел обратно и прикоснулся к рукояти кинжала.

Должно быть, Арма догадалась о его раздумьях, потому что поинтересовалась:

— Почему ты хочешь его убить?

— Ты знаешь почему. Потому, что он может привести меня на костер.

— Алан, это неправда! — задохнулась Арма. — Ты не можешь быть демоном!

Это обвинение представлялось Грину таким смехотворным, что он даже не потрудился придумать какое-нибудь объяснение. А придумать стоило бы, он ведь знал, как серьезно эти люди относятся к подобным вещам. Но Грин так напряженно думал, как ему поступить с Мираном, что совершенно забыл об Арме. Лишь услышав ее сдавленные рыдания, Алан отвлекся от своих размышлений. Несколько удивленный этим проявлением чувств, Грин сказал:

— Не беспокойся. Они меня не сожгут.

— Не сожгут, — согласилась Арма, всхлипывая после каждого слова. — И меня не волнует, демон ты или нет. Я люблю тебя и пойду за тобой даже в ад!

Грину понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что Арма считает его демоном, но ей это безразлично. Или, точнее, она решила не обращать на это внимания. Какое же самопожертвование ей для этого потребовалось! Арма, как и любой житель этого мира, с детства была приучена испытывать яростное отвращение к демонам и страх перед ними, и особенно настороженно относиться к ним, когда они являются в человеческом облике. Каких же усилий ей должно было стоить преодоление своих глубочайших предрассудков! Это было куда труднее, чем преодолеть межзвездное пространство. Грин был глубоко тронут.