В кладовке нашлось несколько яиц, Ливия поджарила лук. Герасим отметил, что Ливия положила ему самую большую порцию. Он хотел ее поблагодарить, но Ливия избегала его взгляда.
— Теперь отправляемся в собор, на чердак, — отдал приказ Вику. — Выходить по одному. Сначала Ливия, потом ты, — он показал на Герасима. — Мы с учителем вслед за вами.
Учитель попросил разрешения выйти последним, чтобы запереть квартиру, и, к удивлению Герасима, Вику согласился. Когда Ружа выпускал Ливию, Вику шепнул Герасиму, чтобы тот не уходил, а поднялся этажом выше и ждал его. Герасим пожал плечами: он ничего не понимал.
Они выждали пять минут, потом учитель открыл дверь Герасиму.
Герасим спустился на несколько ступенек, подождал, пока не закрылась дверь в квартиру учителя, и быстро поднялся на третий этаж. За поворотом лестницы сел на ступеньку. Спустя пять минут появился Вику. Точно сговорившись с Герасимом, он тоже спустился на две-три ступеньки и, когда учитель закрыл дверь, крадучись поднялся к Герасиму.
— К чему все это? — спросил Герасим.
— Я хочу проверить его.
— Учителя?
— Да.
— Ты думаешь, что…
— Не знаю… Хочу убедиться.
Учитель задержался больше чем на четверть часа, хотя они условились, что он выйдет сразу же вслед за Вику. Наконец Ружа появился: он внимательно осмотрел лестницу, запер дверь и спрятал ключ под половик. Вышел на улицу. Вику подождал несколько минут и, убедившись, что учитель действительно ушел, спустился, взял ключ и открыл дверь. Герасим вошел как раз в тот момент, когда Вику поднимал с пола карточку.
— Что это?
— Смотри! — Он протянул карточку Герасиму. Это была фотография, сделанная в день присуждения учителю степени бакалавра. На обороте красным карандашом было написано:
Г-н Томеску, мы на чердаке католического собора.
— Но, значит…
— Да, значит… — Вику сунул фотографию в карман, запер дверь и пошел вниз по лестнице; вслед за ним спустился и Герасим.
Чердак католического собора, освещенный луной, — ее лучи проникали сюда сквозь маленькие оконца — казался гигантским склепом. С балок свисали старые хоругви, повсюду валялись разбитые головы святых, покрывшиеся ржавчиной кадила, картины с изображением пречистой девы. По стенам метались фантастические тени, а запах ладана и затхлый воздух делали чердак еще таинственнее. Хорват стукнулся о гипсовую статую святого Антония и выругался. Голос его прозвучал гулко, как эхо. Бэрбуц закурил сигарету. Вспышка, показавшаяся невероятно яркой, осветила его лицо: оно казалось восковым.
Некоторое время все молчали. Только ветер завывал, пробираясь под черепицу. Вдруг в дальнем углу скрипнула доска, словно кто-то попытался встать.
— Кто там? — крикнул Хорват, и все вздрогнули.
— Это я, Балш, — раздался тонкий плаксивый голос.
Хорват спрятался за столб, остальные последовали его примеру.
— Ты один?
— Да.
— Выходи на свет!
Послышались шаркающие шаги, потом в лунном свете возник какой-то человек в широком пиджаке.
— Что тебе здесь надо?
Тот, которого спрашивали, только сейчас заметил, что они вооружены. Он задрожал как осиновый лист.
— Я здесь живу.
Бэрбуц зажег спичку и подошел к нему. Он был не брит, хотя одет довольно аккуратно. Вместо галстука у него на шее болтался черный запачканный бант.
— Ты артист?
— Да.
— А что именно ты делаешь?
— Ворую.
Хорват расхохотался.
— Обыщите его.
Бэрбуц обхватил его за талию и быстрым движением вывернул карманы.
— У него ничего нет, только несколько удостоверений…
— Ого, тогда мы знакомы… Ты был арестован пикетчиками позавчера вечером… Как ты удрал из полиции?..
— Вы знаете, я туда так и не попал. Только мы завернули за угол, я сбежал. Мне не нравится полиция.
— А теперь скажи свое настоящее имя.
— Василикэ Балш.
— Ладно, господин Василикэ, иди и ложись спать.
— Я передумал. Я перееду отсюда.
— Только не теперь.
— А кто мне запретит? Я гражданин…
— Иди и ложись спать, — подтолкнул его Хорват. И для большей убедительности показал ему карабин. Василикэ Балш сразу замолчал и лег на хоругви.
Они прождали около двух часов. Наконец пришла Ливия. Сперва послышались шаги на винтовой лестнице, потом раздался легкий стук в дверь.
Хорват открыл ей.
— Когда придут остальные?
— Они будут приходить по очереди… Сначала товарищ Герасим, потом товарищ Вику, затем товарищ учитель…
— Все в порядке?
— Да. Товарищ Вику ходил на разведку. Он вам расскажет.
Она села рядом с Албу на какие-то гипсовые обломки, залитые лунным светом.
— Пакеты там, в углу, — показала она на хоругви, где спал Василикэ.
Хорват подошел к Балшу и разбудил его.
— Вставай, братец, подушки, на которых ты спишь, набиты динамитом.
Василикэ Балш вскочил и отбежал в другой угол чердака, туда, где сидел Бэрбуц.
Через четверть часа Хорват забеспокоился.
— Уж не случилось ли чего?..
— Не думаю, улицы пустынны. Я никого не встретила.
— За тобой никто не шел?
— Нет. Я прошла той улицей, что позади собора. Так меня научил товарищ Вику.
На всякий случай Хорват снова запер дверь и встал возле нее. Еще через десять минут послышались шаги на железной лестнице.
Пришел учитель. Он очень удивился отсутствию Герасима и Вику и хотел было отправиться на поиски их, но Хорват не разрешил.
— Теперь уж не уходи…
— А если случилось что-нибудь?..
— Тем более.
Десять минут спустя снова послышались шаги.
Хорват взвел курок и направил карабин на дверь. Раздались четыре коротких удара.
Вику сразу спросил об учителе.
— Да. Пришел за несколько минут до вас.
— Господин учитель, — обратился к нему Вику, вытаскивая из кармана фотографию, — вам знакома эта фотография?..
Ружа отпрянул назад.
— Это моя фотография…
— Скажи, Хорват, кто такой Томеску?
— Бывший комиссар полиции…
Вику протянул Руже фотографию.
— Это твой почерк?
— Да что случилось? — спросил Хорват, — который ничего не понимал.
— Он предатель, — коротко объяснил ему Вику. — Вот, почитай.
Хорват прочел те несколько слов, которые были написаны на обороте фотографии. Вику вынул из кармана пистолет. Ружа отступил еще на несколько шагов и остановился около органа. Он ударил ладонями по клавишам, но глухой, словно с того света, звук еще больше испугал его.
— Нет, нет… — он закрыл глаза руками.
Вику поднял револьвер и вопросительно посмотрел на Хорвата. Тот кивнул головой. Герасим тоже кивнул утвердительно, затем и Бэрбуц сказал тихо: «Да».
Вику выстрелил дважды. Учитель упал поперек органа, ноги у него подкосились, и он соскользнул вниз, к педалям инструмента.
Василикэ Балш коротко вскрикнул и прижался к стене.
После небольшого совещания Вику вышел в сопровождении Ливии, она несла под мышкой пакет.
Когда шаги их стихли, Герасим подскочил к Хорвату:
— Зачем ты отпустил с ним девушку? По какому праву ты разрешил ей идти?
— Не ори как сумасшедший… «По какому праву»… Во-первых, если бы с Вику пошел мужчина, это было бы куда подозрительней. Во-вторых, она проводит его только до моста. В-третьих, она пошла добровольно. И в-четвертых… какое значение имеет, мужчина это или женщина?.. Не беспокойся, наша задача будет нисколько не легче…
До рассвета они успели устроить на чердаке несколько постов наблюдения, с которых им была видна вся главная улица. Василикэ Балш, проснувшись, следил за ними с некоторым страхом. Он несколько раз пытался удрать, наконец Хорват пригрозил, что выстрелит в него, если он еще хоть раз подойдет к двери.
— Но я хочу есть.
— И я тоже, — ответил ему Хорват. — Ложись и спи. Когда спишь, есть не хочется.
Потом, осмотрев его повнимательней, он увидел на нем желтые туфли с острыми носами, такие, как были на примаре. Он спросил его: