Но плакаты эти так и не увидели света. Своевременно проведав о готовящейся ловушке, Кеннеди предпринял свои меры. Владельцем казино в Монте-Карло является греческий судовладелец Онассис, человек фантастически богатый, входящий по размерам личного капитала в первую десятку богачей мира. Известно, что семейство Кеннеди уже много лет поддерживает тесные отношения с семьей Онассиса. За несколько лет до этого Жаклин Кеннеди с детьми провела месяц, путешествуя на яхте греческого Креза. Ее отношения с этим Крезом пошли на пользу карьере Кеннеди. Агенты республиканской партии убрались из Монте-Карло ни с чем...
Конкуренты были и внутри собственной партии. Одним из главных в том же 1960 году был Линдон Джонсон, тогдашний лидер демократической партии в сенате, еще один сенатор-миллионер Стюарт Саймингтон и сенатор Губерт Хэмфри, впоследствии вице-президент в правительстве Джонсона, соперник Роберта Кеннеди в 1968 году. Столкновения и взаимное прощупывание партийных фаворитов начались задолго до выборов. Летом 1958 года Джон Кеннеди появился на одном из политических банкетов. Эскапада, предпринятая им, многими в те дни была расценена как первый залп по соперникам. Воспользовавшись присутствием в зале видных партийных политиков, сенаторов, губернаторов, а также многочисленных представителей печати, радио и телевидения, Кеннеди вместо ожидавшегося от него политического заявления и критики в адрес правительства Эйзенхауэра внезапно одарил собравшихся такой притчей.
— Позавчера, — пряча усмешку, рассказывал находившимся в зале Джон Кеннеди, — мне приснился сон о президентских выборах 1960 года. Утром, придя в сенат, я рассказал о своем сне моим лучшим друзьям — Линдону Джонсону и Стюарту Саймингтону. Я поведал им, что минувшей ночью в мою спальню явился сам господь бог, помазал мне голову и сказал: «Джон Кеннеди, настоящим назначаю тебя президентом Соединенных Штатов». Услышав это от меня, Стюарт удивленно пожал плечами и сказал: «Странно, Джон, прошлой ночью и у меня был точно такой же сон, только господь помазал не тебя, а меня». Линдон, выслушав нас обоих, засмеялся и сказал: «Все это очень интересно, ребята, но я что-то не припоминаю, чтобы прошлой ночью я назначил кого-либо из вас».
Кеннедиевская притча была встречена громким хохотом присутствующих. Метко схваченная сенатором ситуация, непомерное самомнение Джонсона, убежденного, что его пост лидера демократической партии в сенате дает ему власть почти божественную, немало позабавили слушателей. Шутка пошла гулять по вашингтонским гостиным. Но, как и в каждой шутке, в ней была немалая доля правды. Именно между этими тремя деятелями демократической партии два года спустя и развернулась основная борьба за выдвижение в качестве кандидата демократов на пост президента.
Злой и острый язык Кеннеди не раз помогал ему в тех ожесточенных политических схватках с конкурентами, происходящих на американской политической арене, которые часто напоминают столь модное на Западе, весьма непривлекательное и кровавое зрелище, именуемое борьбой без правил — «кетч эз кен», что буквально переводится «хватай как можешь». Удары ниже пояса Кеннеди часто парировал ядовитой шуткой.
Губерт Хэмфри, пытавшийся весной и летом 1960 года конкурировать с Кеннеди, разъезжая по стране на митингах, как-то публично посетовал, что вести ему кампанию против Джона — все равно что «мелкому торговцу сражаться с универсальным магазином». Он развивал тезис: у меня нет папочки, платящего по моим счетам. Кеннеди это не смущало. Он парировал выпады, отшучиваясь от них. Выступая на одном из митингов, он вытащил из кармана листок бумаги и прочел текст телеграммы, будто бы полученной им от отца: «Дорогой Джон! Не покупай ни одним голосом больше, чем необходимо. Я разорюсь, если придется оплатить стопроцентную победу». Слушатели смеялись, Кеннеди тоже. Хэмфри предпочел тогда очистить поле боя. Остался за флагом и Саймингтон. Главным противником оставался Джонсон, и летом 1960 года схватка шла уже, что называется, врукопашную.
Появляясь перед избирателями в качестве лидера демократической партии в сенате, Джонсон стал рассказывать слушателям о нерадивости своего конкурента. Выступая по телевидению Джонсон поведал о многих случаях, когда во время важных голосований Кеннеди отсутствовал в сенате, являя тем самым недостаточную серьезность, столь необходимую деятелю, претендующему на высший государственный пост в стране. В то же время, с гордостью сообщил он телезрителям, не было ни одного случая, когда б на заседании сената отсутствовал сенатор Джонсон.
Кеннеди ответил незамедлительно. Выступая на следующий же день, он заявил: «Сенатор Джонсон и на самом деле вел себя чудесно, присутствуя на каждом из заседаний. Я подтверждаю это. Я же действительно иногда не присутствовал, я ведь не лидер партии в сенате. Поэтому сегодня я полон восхищения сенатором Джонсоном, преисполнен любви к нему, всецело поддерживаю его как лидера демократов в сенате и убежден, что, став президентом, отлично с ним сработаюсь как с лидером демократов в сенате».
В последующие недели схватка продолжалась в том же духе. Джонсон опрокидывал на противника одно за другим тяжеловесные обвинения, не останавливаясь и перед ударами ниже пояса. Кеннеди с высокомерием аристократа и отточенной изощренностью выпускника Гарварда парировал выпады, стремясь поставить противника в смешное положение. Впрочем, ударов ниже пояса он тоже не чурался. Неловкие манеры Джонсона, его провинциальный техасский говор — все это наряду с серьезными политическими обвинениями служило мишенью для выпадов со стороны Кеннеди.
Кульминация наступила на съезде партии, который должен был выдвинуть кандидата в Белый дом. Убедившись, что все предпринятое до сих пор не ослабило позиций соперника и делегаты вот-вот проголосуют за кандидатуру Кеннеди, Джонсон прибегнул к последнему средству. Взяв слово, он сделал заявление о том, что сенатор Кеннеди страдает неизлечимой адиссоновой болезнью и держится только за счет кортизона, лекарства поддерживающего, но не излечивающего, и, следовательно, не сможет должным образом выполнять президентские функции, Сторонники молодого сенатора выступили с опровержением и, в свою очередь, обрушились на Джонсона.
Тем большее удивление обуяло делегатов съезда демократической партии, когда на следующий же день, после того как кандидатура Джона Кеннеди была выдвинута съездом, не кто иной, как сам новоиспеченный кандидат, обратился к делегатам с предложением выдвинуть на пост вице-президента кандидатуру Линдона Джонсона, и оба деятеля трогательно облобызали друг друга.
Цинизм — скажете вы? «Политическая игра, — отвечал Кеннеди. — Президент должен вести политическую игру, должен быть подготовлен для этой игры, должен любить ее».
Но все-таки почему же Кеннеди предпочел видеть Джонсона, своего ожесточенного, чтобы не сказать больше, конкурента и противника, не в той роли, которую он сам ему отводил поначалу, — роли партийного лидера в сенате, а на посту вице-президента?
Некоторые объясняли это стремлением заручиться голосами избирателей-южан, кумиром которых был сенатор от Техаса Линдон Джонсон. Есть и иные версии. Но доподлинно, что кроется за этим внезапным, для многих неожиданным поворотом, не знают даже близкие к покойному президенту люди. Один из друзей и политических сподвижников Кеннеди, Пьер Сэлинджер, впоследствии рассказывал, что через несколько дней после окончания съезда в узком кружке друзей Кеннеди зашел разговор о том, почему он остановил свой выбор не на ком-нибудь, а на Линдоне Джонсоне. Кеннеди замолчал, рассказывает Сэлинджер, лицо его помрачнело, и он сказал: «Все обстоятельства этого никогда не будут известны. И очень хорошо, что это так». — «Я, — добавляет Сэлинджер, — не в состоянии объяснить эту загадочную реплику. Единственное, что я могу, — это рассказать о ней».
Надо сказать, что в связи с выдвижением кандидатуры Линдона Джонсона на пост вице-президента разногласия были не только среди сторонников Кеннеди в демократической партии, не только в кругу его личных друзей, помощников, но даже внутри семейства Кеннеди. Случай для этого семейства в достаточной степени редкий, чтобы зафиксировать на нем особое внимание. Среди тех, кто высказался в пользу Линдона Джонсона, был Кеннеди-старший, в дни съезда демократической партии 1960 года тайком приехавший в Лос-Анджелес, где происходил съезд, снявший под чужим именем виллу и осуществлявший оттуда в обстановке строгой секретности деятельность организации выдвижения кандидатуры сына.