Дабы не навязывать читателю своего субъективного впечатления, обращусь к свидетельству такого для данного случая авторитетного эксперта, как родная сестра Джона и Роберта Юнис Кеннеди-Шрайвер.

— Все эти разговоры о том, что Джек и Бобби кровные братья-двойники, — явное преувеличение. Прежде всего сказывалась весьма ощутимая разница в возрасте: они принадлежат к разным поколениям, они были привязаны к разным людям, им нравились совершенно разные, несхожие друг с другом женщины. До 1952 года они вообще не были близки. И свела их только политика. В политике распространено предательство, а Джеку нужен был человек, которому он мог бы вполне довериться, человек, верный ему до конца.

Джек понимал, что таким человеком мог быть Бобби, и именно поэтому Бобби стал ближайшим сподвижником Джона Кеннеди.

Кстати, и в области политики братья отнюдь не были двойниками.

Будучи едиными в борьбе за власть, за влияние, они нередко расходились по многим, в том числе и существенным, политическим вопросам. Но об этом дальше. А сейчас немного о личности третьего из братьев Кеннеди, о его детстве, привычках, характере, ибо все это обстоятельства отнюдь не только личные. Когда речь идет о деятелях такого масштаба, трудно, подчас невозможно отделять личное от общественного, домашние привычки от привычек и ухваток политика.

Роберт Кеннеди был третьим из сыновей старого Джозефа. Причем от двух братьев его отделяла солидная разница в возрасте: он родился спустя девять лет после Джона. В детстве такая разница весьма существенна. Общение со старшими братьями, по его собственным рассказам, носило вполне определенный и сугубо односторонний характер: «Бобби, не мешай», «Отстань, парень, не видишь, мы заняты». И в лучшем случае: «А ну-ка, Бобби, сбегай за мороженым». Попытки выказывать строптивость и проявлять характер кончались обычно плачевно — пинком или затрещиной. Именно поэтому, став отцом десятерых детей, Роберт тщательно и самолично следил за тем, чтобы старшие не угнетали младших.

«Бобби был у меня седьмым из девяти детей, — рассказывает Роза Кеннеди. — Он рос в тени Джо и Джека с сестрами и младенцем Тэдом. Он был меньше всех ростом, худенький, и мы боялись, что он может вырасти слабым и изнеженным. Однако, когда он немножко подрос, мы поняли, что бояться нечего». Действительно, спортивные игры, бесконечные отцовские подзуживания на тему «Кеннеди не могут быть вторыми» формировали характер во вполне определенном плане.

Любопытна история, связанная с попыткой юного Роберта вступить на стезю бизнеса. Частые разговоры за семейным столом о деловых операциях отца, очевидно, заронили в душу двенадцатилетнего мальчика мысль заняться бизнесом. Он решил увеличить количество выдаваемых папашей карманных денег за счет собственного делового предприятия. Вдохновленный перспективой экономической независимости и возможностями личного дохода, способного конкурировать с отцовским, а также желая досадить высокомерным братьям, Роберт взялся за торговлю журналами. Покупая по оптовой цене пачку свежих иллюстрированных журналов, он садился на велосипед, а чтобы было не скучно, взгромождал рядом с собой своего верного друга, шумливого поросенка по кличке Порки и колесил по округе, убеждая соседей приобретать журналы из его сумки с небольшой наценкой за доставку.

Так продолжалось целую неделю. Отец с удовольствием взирал на проснувшуюся в его отпрыске коммерческую жилку. Но, как говорится, недолго музыка играла. То ли занятие показалось тоскливым, то ли доход не шел ни в какое сравнение с тем, что безо всякого труда доставалось из папашиных рук, но материала для очередной сказочки о «бедном газетчике, вышедшем в люди», Роберт Кеннеди американским сказочникам не дал.

Уже через неделю после начала делового предприятия он решил отбросить в сторону велосипед — утомительно и пыльно — и стал ездить по округе в шикарном отцовском лимузине, за баранкой которого сидел холеный шофер. Еще через несколько дней и это показалось юному бизнесмену чрезмерно обременительным, и он со своим поросенком, покинув машину, поручил розничную торговлю отцовскому шоферу. А вскоре и этот бизнес увял сам собой. Впрочем, нельзя сказать, что история с иллюстрированными журналами прошла бесследно. Именно к тому периоду, по его собственным словам, относится вывод Роберта о том, что деловые операции не его стихия и что «у папы это получается лучше».

Не добившись успеха в сфере материальной, юный Кеннеди вознамерился сделать карьеру духовную. В юности он всерьез мечтал о духовном сане, собираясь стать священником. Прилежно изучал все обряды сложной католической службы и преуспел в этом, судя по всему, немало. Во всяком случае, уже будучи министром юстиции в кабинете своего брата, а затем сенатором США, он иногда участвовал в церковной службе в качестве добровольного помощника священника при алтаре, не делая при этом ни одной ошибки в религиозных церемониях.

Но и из духовной карьеры Роберта ничего не вышло. Надо думать, что обстановка мирской суеты, царившая в доме старого Кеннеди, явилась тому помехой. Джон Кеннеди в юности мечтал стать бизнесменом, Роберт — священником. Но политический водоворот, для которого поначалу предназначался лишь старший из братьев, затянул не только всех остальных братьев Кеннеди, но и их сестер, мужей сестер, и вообще всякий приближающийся в последние два с половиной десятилетия к «клану Кеннеди» независимо от своего желания оказывался втянутым в политический омут.

Во всяком случае, вместо духовной академии Роберт Кеннеди оказался сначала в Гарвардском университете, а затем закончил юридический факультет Вирджинского университета. Юридическое образование определило и начало его деятельности на государственном поприще. В начале 50-х годов он стал сотрудником печально знаменитой Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, возглавлявшейся в те годы обер-погромщиком сенатором Джозефом Маккарти. В окружении сенатора от штата Нью-Йорк очень не любили упоминаний об этой странице биографии Роберта Кеннеди. Докучливого вопрошателя окидывали ледяным взором и либо вообще оставляли без ответа его вопросы, либо в лучшем случае давали понять, что это не более чем случайный и мимолетный эпизод. Но, как говорится, из песни слова не выкинешь.

Когда речь идет о политических портретах деятелей, играющих заметную роль, людей, с которыми советской внешней политике приходилось или приходится иметь дело, я не сторонник шаржей и карикатур, не почитатель и двухцветной черно-белой живописи. Между черным и белым цветом на политической палитре много цветов и оттенков, и, думается, ни одним из них не следует пренебрегать для того, чтобы отчетливо представлять истинный облик тех, кто вершит дела в Америке. Впрочем, и крайние цвета палитры игнорировать не следует, избегая белое называть белым, а черное черным.

Одним словом, в 1953 году Роберт Кеннеди, который отнюдь уже не был младенцем в сфере политики, за спиной которого была активная роль в предвыборных кампаниях старшего брата, в качестве старта для карьеры избрал Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности, возглавлявшуюся, пожалуй, самой мрачной фигурой американской послевоенной истории, истеричным и жуликоватым сенатором от штата Висконсин Джозефом Маккарти, стяжавшим себе незавидную славу «охотника за ведьмами».

Осторожный и предусмотрительный Джон возражал против намерений брата связать свое имя с этой комиссией, однако отец семейства держался иного мнения — он принимал висконсинского демагога у себя дома, давал ему деньги для ведения предвыборных кампаний и даже глядел сквозь пальцы на волокитство колченогого сенатора, увивавшегося некоторое время вокруг одной из дочерей — Патриции Кеннеди. Дело здесь, судя по всему, было не В личных симпатиях — все знавшие Джозефа Маккарти утверждают, что более отталкивающего типа трудно вообразить. С одной Стороны, Джозеф Кеннеди сочувствовал многим взглядам своего мрачно знаменитого тезки, а с другой стороны, опытный волк всегда был склонен завязывать тесные отношения с людьми влиятельными, а в начале 50-х годов немного в Вашингтоне было людей, влияние которых могло сравниться с тем, которым обладал наводивший страх на всю столицу Маккарти.