Ничего себе! Я переваривала услышанное и нещадно казнила себя.

«Ведь чувствовала же, что все это неспроста! Ведь даже предчувствие про эти двери хитрые меня посещало! Эх, был бы со мной Георгий, он наверняка бы что-то придумал.»

Я попыталась представить себя Георгием и ощутить ход его мыслей. Вот он стоит здесь и понимает, что, подобно Атлантам, держащим небо, обязан будет вечно придерживать собой эту дверь. Нет, Георгий бы такого не потерпел!

– Прежде всего, давайте вместо меня использовать что-нибудь менее одушевленное, – предложила я.

Девочки передвинули на моё место один из стеллажей. Теперь не давал закрыться внутренней двери он. А соответственно, не давал и открыться внешней, что лишало разыскивающих нас героев возможности угодить в ловушку.

– Теперь рекомендую всем успокоиться и раз и навсегда усвоить: нас ищут.

– Более того, – хрипло сообщила уже взявшая себя в руки Алла, – Нас уже нашли. Толку?

– Отставить панику! – голос мой прозвучал намного менее бодро, чем хотелось бы, – На то мы и люди, чтобы побеждать механизмы. Отвечайте на мои вопросы внятно и оптимистично. Я буду собирать исходную информацию. Вы обнаружили, откуда управляется этот замок? Пытались подобрать код, о котором ты, Лара, рассказывала.

– Не обнаружили, – вздохнула Лариса, – Боюсь, его разместили где-то в недоступном для нас, пленников, месте.

– Так-с… А что если исследовать наши фотоэлементы? Что мы про них знаем?

– Они вмонтированы в стены. Активизируются только в случае, если дверь, которую только что прошла жертва, будет плотно прикрыта, а предшествующая ей закрыта на замок. Для первой двери мы считаем предшествующей третью. Я же объясняла, – Лариса нервно наматывала на указательный палец ставший от отсутствия ухода куцым и сероватым хвостик.

– А может, повредить датчики? – честно говоря, это было единственное, что я умела проделывать с техникой, – Сломаем, разобьем, выдернем. Устроим какое-нибудь замыкание… Выбьем пробки всему дому и заставим их уделить нам внимание… А может, система сбесится и распахнет нам двери?

– А может, обидится и взорвется. Или заблокирует замки навечно… Лезть в электричество, не разбираясь в нем – сущее самоубийство.

Алла сидела с ногами на большой табуретке и курила. По всему было видно, что девочки уже обжили здесь территорию. В дальней части подвала из-за стеллажей с консервациями выглядывала раскладушка. Из каких-то досок был смастерен стол, накрытый газетами. Под ним на полу удивляла своей неуместностью электроплитка.

– Этот Хомутов довольно неплохо подготовился к нашему приему, – проследив за моим взглядом, колко улыбнулась Лариса, – Оставил здесь массу необходимых вещей. Даже одеяло теплое притащил. Хотя здесь вообще-то жарко. В общем, заботливый мучитель попался. Ласковый. Только вот воды уже нет. Мы сегодня рассолом умывались. И картошка, кстати, кончается. Зато компотов, варений, солений… Хоть магазин открывай, только вот продавать некому.

– Ничего, – задумчиво прохрипела Алла. Кажется, девочка была совсем простужена, – Вот скоро перекочует сюда вся наша труппа и вся сыскная бригада ментов в полном составе… Сразу будет с кем рыночные отношения устанавливать. А что? Присвоим себе все продукты, на правах первооткрывателей, и станут вновь прибывшие на нас батрачить.

– Ага, – тоскливо подхватила Лариса, – Ремонт нам тут сделают… Окошко откупорят…

Нет. Все эти неконструктивные разговоры были здесь совершенно ни к чему.

– Какое окошко? – я решила немедленно рационализировать текущие диалоги.

– Наше любимое, – со значением произнесла Алла, – Оно здесь единственное, поэтому не ошибетесь. Лар, ты б показала, что ли, гостье наши владения. Я пока докурю…

– Эгоистка ты Аллка все-таки, – тяжело вздохнула Лариса, – Просишь тебя просишь, не курить здесь. Мне уже глаза твой дым режет.

– Ну, я ж не виновата, что у нас лампа только здесь! А в темноте мне курить неуютно…

– Черствое, эгоистичное животное! Если б ты не была такой коровой, я бы тебя, на правах старшей по сроку отсидки, дедовщиной затравила б!

– Не сомневаюсь. Поэтому всячески твое здоровье и подрываю. Хиленькая ты безопасней! Ладно, договорились же не ссориться. Отстань со своими претензиями.

– Я с тобой с ума скоро сойду.

– То ты еще остальных не видела, – беззлобно хохотнула Алла и вдруг совершенно преобразилась. Улыбаясь, эта девушка из насуленной пацанки превращалась в удивительно обаятельную женщину, – В нашей общаге я считаюсь ангелом.

Все ясно, Лариса впервые столкнулась с проблемой проживания с кем-то на одной жилплощади, и поведение Аллы кажется ей ужасной дикостью.

– На самом деле Алка хорошая, – вместо ожидаемых жалоб на сокамерницу, шепотом просвещала меня Лариса, пока мы на ощупь пробирались по длиннющему прямому рукаву подвала, – Она меня знаете как все это время поддерживала? То есть с тех пор, как мы помирились. А то ведь сначала она со мной целую вечность не разговаривала. А потом я её растормошила. Мы всё выяснили. И тут Алла взялась а дело. Обустройством помещения занялась. Меня зарядку по турам делать заставляет… В общем, от депресси спасет. Она – молодец. Это сегодня у неё просто нервы сдали. Она мне все не верила про систему трех дверей. Все думала, если эту верь открыть, то те предыдущие, как и были, незапертыми окажутся. Вот от разочарования и разревелась. Кстати, это Алла придумала сигнализацию из банок поставить. Молодец, да? Ведь, если б не банки под дверью, мы бы ваш приход не заметили бы. И про дверь не сумели б предупредить. Правда, толку с неё, с этой двери?

Стеллажи уже закончились, и помещение сразу стало шире. Приходилось пригибаться – под потолком проходили трубы. В этой части подвала было очень сыро.

– Вот и вся наша территория, – проговорила, наконец, Лариса, – Мы поначалу боялись, сидели только возле входа. А теперь тут уже каждый миллиметр знаем. Не переживайте. Крыс у нас нет.

Едва заслышав это заявление, я тут же начала переживать. До этого о крысах я как-то не задумывалась. А теперь… Вдруг девочки недосмотрели?

– А вот и наше окошко, – Лариса задрала голову вверх. Высоко над трубами красовалось наполовину разбитое небольшое окошо, задвинутое чем-то, прилегающим не слишком плотно. Сквозь боковую щель между рамой и этим «чем-то» в подвал пробивался настоящий дневной свет, – Мы там уже все облазили. Окно не открывается. Этот железный лист очень толстый. Мы сквозь разбитое стекло руки просовывали и его щупали. Снизу, кажется, на петлях держится, которые ничем не оторвать. А сверху, наверное, вообще приварен сваркой к решетке. Кричать в него бесполезно. Алка вон, вообще, голос сорвала…

В этот момент на меня обрушился оглушительный шум. Синхронно втянув головы в плечи, мы с Ларисой зажмурились.

– Не бойтесь, это трамвай! – тонкий голосок Ларисы едва пробивался сквозь мощную звуковую завесу, – Он здесь очень часто ходит. Я все никак привыкнуть не могу. Пугаюсь, как маленькая…

Я вдруг подумала, что эта белобрысая высокая девочка и есть маленькая… Без ванны, косметики и живительного солнечного света Лариса из виденной мною на фотографиях куклы Барби превратилась в запуганного ребенка, взъерошенного гадкого утенка. Не без намека на принадлежность к лебедям, конечно, но все же жалкого и ощипанного. Даже пацанка-Алла выглядела сейчас куда привлекательнее.

– Мы с Алкой тут, как дети подземелья, – заметив, что я её изучаю, сообщила Лариса, вытряхивая из-за шиворота пожеванного пиджака кусочки штукатурки, – Зеленые и смирившиеся. Если б меня такой увидела мама, она бы от меня отказалась…

– Не выдумывай глупости, девочка, – с неожиданной для себя нежностью вдруг сказала я, – Вы обе прекрасно выглядите. Единственный недостаток – смотреть некому. И этот недостаток мы с вами обязательно устраним.

– Мы уже пытались…

– Вы, все-таки, дети. Я – взрослая тетя с опытом оперативной работы. Я обязательно что-нибудь придумаю. Обещаю.

По сомневающемуся взгляду Ларисы я поняла, что воспринимаюсь девочками, как ровесница. В данной ситуации острого дефицита оптимизма мне это совсем не льстило.