Улавливающий тупик вновь зашевелился у меня в голове. Так и не открыв второй глаз, я однобоко отнеслась к происшедшему. Захлопнувшаяся за Георгием входная дверь не испепелилась под моим взглядом исключительно по причине своей железности.

“Ненормальная?!” – разрывалось от страданий мое внутреннее я, – “Ах, вот какой он меня считает! И поделом. Ничего толком объяснить не могу. Психую и возмущаюсь только… Конечно, ничего путного я для постороннего наблюдателя сейчас из себя не представляю. Только кто ж мог подумать, что собственный муж в конце концов окажется посторонним наблюдателем”, – я накрутила себя до крайней стадии, – “Ненормальная? Что ж, раз такая, значит, и действовать буду соответствующим образом”.

Бессловесная голова моя, конечно же, уже лелеяла планы безумных поступков. Впрочем, кое-какие сомнения еще терзали душу.

“Не слишком-то хорошо отделяться именно в тот момент, когда можешь принести помощь”, – укоряла совесть, – “Стоило сначала предупредить Георгия о возможных подвохах происходящего. Ведь, если твои смутные догадки окажутся реальностью, Жорику необходимо будет срочно менять правила поведения”.

“Я и пыталась ему все объяснить. Но, сначала судьба, в лице осы, помешала”, – оправдывалась я, и не задумываясь даже, откуда у осы может взяться лицо, – “А потом Жорик сам не захотел слушать. Более того, бросил меня здесь, страдающую. Да еще и психопаткой обозвал”, – совершенство технологий самонакручивания давно уже научило меня доводить вспоминаемые высказывания окружающих до категоричной формы.

“Но как ты сумеешь совершить задуманное? Вспомни, у тебя голова кружится от обилия всех этих фактов”, – Улавливающий Тупик пугалом завис на горизонте.

“Не такая уж я профнепргодная!” – прогнала я его, – “Не могу же я лежать здесь, сложа руки. Бежать, сломя голову, куда интересней. Кроме того, ведь это я виновата в том, что завещание до сих пор не попало к нам в руки. Ведь это я проворонила собаку… Значит, мне и водить. Раз остальные такими тупицами оказались. И потом, ну должна же я хоть как-то утереть нос Георгию? Будет знать, как меня недооценивать”.

И все-таки нужно было найти несколько более весомые аргументы к действию. Обида на Георгия в последнее время стала ощущением привычным, а значит одной только ей ограничиваться было нельзя. По части изобретения оправданий своим бредовым замыслам я всегда была большим спецом.

“Если он считает меня ненормальной, то ни одному моему предположению без веских аргументов не поверит!” – почти радостно констатировала я, – “А значит, посвящать его в подробности до того, как разгадка послушно ляжет к моим ногам, не имеет ни малейшего смысла. Решено! Разведаю все сама”.

Легко сказать, “разгадка ляжет”. Лежачим камням, как известно, разгадки не уподобляются. На всякий случай я встала и принялась ходить из угла в угол комнаты. Изображала хоть какое-то подобие деятельности. Легче от этого не стало.

“Итак, все происходящее было подстроено ЛжеКузеном, дабы снять кино с правдоподобными реакциями актеров. Даже машину побитую специально для этого дела раздобыл. Выходит, Мария в курсе съемок? Выходит, она врала нам про то, что Леонид пытался её убить? Георгий увидел заранее подстроенный и хорошо сыгранный кусочек с автокатастрофой, и поверил в грозящую Марии опасность. А потом Маше попросту неудобно было признаться, что на самом деле никакой катастрофы не было… Стоп, но ведь раны на девушке были натуральные… Вряд ли специально для съемок девушка стала бы разбивать себе лицо… А с чего вообще я взяла, что Томкин говорил правду? Вдруг он подослан Лихогоном, чтобы запутать меня?”

Эта версия показалась мне наиболее правдоподобной. Слишком уж бредовой получалась картинка, если слова Томкина воспринимать, как правду. Я принялась прокручивать все эти нестыковки в голове.

“Чтоб никто не заподозрил Леонида в причастности к происходящему с Машей, он посадил в деревне ЛжеЛжеКузена. Что же, спрашивается, такого преступного в съемках фильма? Зачем Лжекузену понадобилось алиби на это время? Маша и так в курсе. Иначе не сняли бы сцену с битой машиной. А Георгий? Ну, извинился бы потом Леонид перед ним. Или вообще исчез с глаз. Не нужно ему для этого никакое алиби. А Лихогон? Он что, тоже снимается в фильме? Нанял Гору следить за Марией ради успешной сдачи Пёсовым режиссерского этюда? Это уж точно бред!”

С другой стороны, масса фактов свидетельствовала о правдоподобности рассказанного Томкиным.

“Почему бы иначе Георгий так легко смог высвободиться из плена? Сам он, конечно, считает, что иначе и быть не могло: такой супермен, как он, никаких трудностей в разрывании веревок испытывать не может. Но я-то знаю, что никакой он не супермен. Похоже, ему намеренно позволили убежать. Мол, “чего сидите? Кино-то кончилось!”. И потом, Мария… То прогоняет ЛжеКузена, то ему звонит… Уж очень странно она себя ведет. Даже нет. С самого начала странно себя вела. Откуда она знает про нищего с сотовым телефоном, если приехала на машине? Нищий ведь в электричке ходил… А вот еще одно загадочное совпадение: Георгия пытались накормить грибами, причем делал это медик. Не иначе, как для пущего возмущения похищенного. Для яркости правдоподобных реакций… Маша могла позвонить Горе на сотовый, распорядиться насчет грибов… Очень похоже. Что ж это за ужас такой получается?”

“Весь мир – театр, а люди в нем актеры…” Шекспир, наверное, и не подозревал, что кто-то воспримет его слова, как руководство к действию. Неужели все вокруг подстроено? Подстроено просто ради съемок?! Последние несколько минут ушли на борьбу с Улавливающим Тупиком. Вначале драки мне казалось, что укусившая меня оса тоже была нанята для съемок. Оса-камикадзэ, подосланная коварным ЛжеКузеном. Ближе к середине битвы, я пыталась понять, ради съемок ли умер Пёсов старший. Потом рассуждала, зачем Лихогон пошел с Лизой в кино. Для красоты сюжета или по собственной воле? После этого я победила. Улавливающий Тупик исчез, и в голову мою тут же пришла грандиозная мысль.

“Завещание!!! Вот суть всего. С него началось, вокруг него вертится, на нем и замкнется. Если завещание выдуманное – значит, мы живем в фильме. Если настоящее – значит, или Томкин врет, или… Или уж не знаю что. Может, Мария страдает психическим заболеванием? Раздвоение личности в закоренелой стадии. А что? Тоже вариант разгадки”.

Как бы там ни было, настоящее завещание Пёсова, безусловно, разъяснило бы мне очень многое. Увы, ничуть не меньше всего разъяснила бы мне собака, реши я попытаться взглянуть на завещание. Кроме того, ключи от офиса Лихогона остались у Георгия.

“А зачем мне, собственно, ключи?” – провокационные мысли зашевелились в моей голове, – “Почти неделю ходила в этот офис без всяких ключей, и ничего… Это ведь так просто – зайти на собственную работу” – не слишком-то разумный, но все-таки план, уже зрел в моих мыслях.

Прежде всего, надлежало переговорить с Лизой. Она могла бы кое-что прояснить мне. Увы, столь простая вещь, как телефонный разговор, была для меня временно невозможной. Ну не писать же мне ей письма, честное слово…

“Письма!!! Лиза обязана мне настолько многим, что должна теперь терпеть все мои странности”.

Забыв и о том, что давно уже рассекречена Лихогоном, и о том, что собиралась часик вздремнуть, я наскоро собралась и помчалась в другую часть города. О том, что плохо врываться к людям без приглашения, да еще и в выходной день, я даже и не вспоминала.

17. Глава семнадцатая, коварные планы коварно разоблачающая.

Таксист невозмутимо уперся взглядом на тетрадный листок, где я написала адрес, и предложил садиться. Без всяких зазрений совести я тратила деньги на дорожные расходы. В конце концов, Георгий сам виноват. Нечего брать Форд всякий раз, когда мне нужна машина.

По дороге я в общих чертах продумала план предстоящих вопросов. И даже старательно записала некоторые из них, пользуясь кратковременными остановками возле светофоров.

– Кто там? – вкрадчиво поинтересовался из-за двери женский голос.