– Господи! – я уже теряла терпение, – Ну так думай о ком-нибудь другом. Считай, что Петр Степанович – это не Петр Степанович и не сосед с первого этажа вовсе, а… Ну, скажем, новый начальник ЖЭКа.

– Ой, нет, – снова закапризничала Лиза, – Тогда я все время смеяться буду. С новым начальником у меня только смешное ассоциируется. Он, знаешь ли, мелкий такой, юркий, но ужасно значительный. Такой деловой и энергичный, что сам от этого вечно страдает. Хотя, человек хороший. Очень хороший, я бы сказала. Двадцать пять лет мы с родителями страдали от того, что холодная вода до нашего пятого этажа не доходит. Еще пять лет, после переезда родителей, по той же причине я страдала в одиночестве. На жалобы ЖЭК уже давно никак не реагировал. “Ничем не могу помочь!” – по-соседски доброжелательно заявлял тогдашний начальник. И вот, начальство сменилось. Новый начальник собрал жильцов и спрашивает, у кого, мол, какие пожелания? Я тут же со своей водой влезла. Начальник серьезно так на меня посмотрел, нахмурился и тут же пошел в подвал. Без сантехников, но в сопровождении плотного кольца любопытных. Подошел он к нашим трубам, грозно окинул их взглядом, повернул какой-то вентиль и… вода пошла на мой пятый, как миленькая. Тридцать лет ни у кого руки не дошли вентиль покрутить! Вот умора! Но это еще не самое смешное. Узрев такое чудо, соседи из нового дома, которые только что въехали, решили тоже на свою беду пожаловаться. Невозможно, мол, пользоваться унитазом. Засорен. Сантехников уже вызвали, но что-то они запаздывают с визитом.… В пылу только что случившейся победы, новый начальник ЖЭКа отправился в подвал нового дома. Выглядел он при этом, как одержимый. Думаю, восторги наблюдателей вскружили ему голову. Заходит это наш начальник в подвал. Смотрит, а одна из труб плотно забита каким-то тряпьем. Строители заглушку поставить забыли или что-то в этом роде… Разгоряченный жаждой совершения добрых дел, начальник подошел под трубу и принялся вытаскивать из неё тряпки. Отойти он не успел. Канализационными отходами окатило с ног до головы. Неделю потом отмыться не мог! Все от него шарахались.… Представляешь?!

Вдоволь нахохотаться нам ужасно мешала необходимость соблюдать тишину. Тот факт, что в соседней комнате сосредотачивался господин Лихогон, заставлял нас говорить вполголоса и смеяться шепотом.

– Перейдем мы, наконец, к делу, или нет?! – притворно возмутилась я, – Представляй вместо Лихогона кого хочешь, лишь бы этот кто-то не гипнотизировал тебя, как удав кролика…

– Пусть будет мой первый муж. Уж что-что, а не робеть перед ним я уже давно научилась…

– Вот и славно. Будешь думать, что перед тобой не Петр Степанович, а первый муж, и сумеешь не впасть в панику. А теперь давай все-таки займемся компьютером. Набирать тексты умеешь?

Лиза поморщилась…

– В общем, да. Но на самом деле – нет. Боюсь я этого компьютера страшно. Но все же вычитала в книжке, как его включить, и включаю теперь каждый день спокойно. Там же прочла, на какой рисуночек щелкнуть, чтобы документ создать. Вчера пыталась попечатать.… У меня не получается…

– Просто практики еще нет. Скорость набора придет с опытом.

– Да нет. У меня даже не в скорости дело. Набирать не получается, – ногти ломаются. Видишь, – Лиза вытянула передо мной обманикюренные пальцы. Один ноготь был на голову короче остальных, – До сих пор отрастает.… А Петенька любит женщин с ухоженными руками.

Я не считала этот боевой окрас признаком ухоженности, но решила промолчать. Кто сказал, что мое мнение совпадает с мнением Лихогона?

– Чтобы отметить ухоженность рук, мужчина должен заметить сначала наличие их обладательницы, – снова начала свои нравоучения я, – А признаком существования человека, для Лихогона, является информация о наличии у этого человека головы. Вряд ли тебя устроит, если Петр Степанович влюбится исключительно в руки, а остальную тебя будет продолжать игнорировать?

– Ох, не устроит, – вздохнула Лиза, – Вообще-то, я бы печатала с удовольствием. Даже ногтями бы пожертвовала, если нужно.… Но в этом нет необходимости. Петр не станет доверять мне свои документы. Он такой самостоятельный…

– Это признак не самостоятельности, а глупости, – мне стало обидно за идею, – Если каждый станет пренебрегать элементарными законами о разделении труда, то ни одно дело никогда не будет доведено до конца. Если производители автомобилей будут начинать новые разработки с попыток изобретения колеса, то пользователи надолго останутся без новых машин. А если производители еще и решат заняться собственноручной отделкой сидений, обучившись портняжному делу, то ни одной человеческой жизни на выпуск автомобиля не хватит. Профессиональный начальник должен уметь все, но заниматься при этом только тем, с чем не могут справиться другие участники процесса. А твой Петр Степанович своим упрямством только вредит делу! Понимаешь?

Вообще-то я говорила про Георгия. Раньше он просто с ума сводил своим бесконечным упрямством и попытками схватиться одновременно за все, заканчивающиеся тем, что ни одно дело ему не удавалось довести до конца. Если бы в свое время мы не приняли внутрисемейный закон о строгом разделении ответственностей, агентство наше, наверное, давно служило бы общегородским посмешищем, каждый раз чудом спасающимся от поражения и каким-то чудом справляющимся со своими делами. Впрочем, набор чудес для любой организации конечен, а значит, агентство наше рано или поздно попросту разорилось бы. И наступили бы блаженные времена покоя и безделья! С каким наслаждением я представляла их себе сейчас…

“Может, направить свои силы на развал собственной фирмы? Это получится у меня значительно лучше… Тогда уж точно никто не сможет помешать мерному течению моего отпуска”, – вовремя вспомнив о решении избавляться от эгоизма, я прогнала мысли о вожделенном спокойствии.

Я-то понимаю, – переварив, наконец, мой монолог, снова вернулась к диалогу Лиза, – А Петр нет.

– Ну, так объясни ему! Натренируйся что-то делать и в категоричной форме потребуй себе часть работы. Сколько можно работать мебелью! В конце концов, это дискредитирует тебя, как личность!

В душе я, конечно, сомневалась в возможностях Лизы. Но попробовать стоило. Для меня любой вариант получался беспроигрышным. Искренне пытаясь помочь обеим сторонам я, в любом случае, получала свое.

“Если не налажу ей личную жизнь, то, по крайней мере, гарантированно испорчу бизнес конкуренту. Главное – заставить Лизу все-таки вмешаться… Или покорит сердце Лихогона, или попросту развалит ему весь офис”.

Нечто ужасно подлое померещилось мне в подобном своем положении. Я все меньше оставалась довольна собой, и все больше впадала в депрессию.

“Занимаюсь черти чем! Пудрю мозги ни в чем не повинным людям, вместо того, чтоб ловить преступников… Насколько проще для моих нервов было бы отказаться от всех этих интриг и начать действовать открытыми методами”.

“Вот!” – хватался за любимый подвох внутренний голос, – “Снова заботишься лишь о себе! С точки зрения вечности твои нервы не представляют никакой ценности. Забудь о них и действуй в интересах общего дела”.

“Можно подумать, нервы Марии с точки зрения вечности представляют больше ценности, чем мои”, – мысленно огрызнулась я.

Ругалась про себя, но действовала вполне пристойно. Следующие несколько часов ушли на попытки подружить Лизавету с компьютером и с секретарскими обязанностями в целом. Слава Богу, опыт работы при Жорике даровал мне обширный багаж знаний. Работать с Лизой получалось на удивление легко. Мысли о возможном развале Лихогоновского офиса больше не приходили мне в голову. Уверенная, что только близкое знакомство с офисной техникой сможет проложить ей путь к сердцу Лихогона, Лиза поначалу действовала исключительно из корыстных побуждений. Но потом увлеклась и интересовалась программами вполне искренне.

Теперь ты смело можешь требовать отдавать тебе в набор документы, – сказала я, наконец.

Лиза находилась в на редкость приподнятом расположении духа. Навевающий мистический ужас на всю приемную ящик оказался вполне безобидным и даже полезным. Лиза ощущала себя укротительницей дикого зверя.