- Когда мы одни, еще хуже, - хрипло ответила Дже.

- Он садист и извращенец, - вторил я ей.

- Еще хуже? Он что-нибудь пытался с вами сделать?

- Нет, но дай ему волю – обслюнявит, - в один голос ответили мы.

Я помог сестре умыться, и мы вернулись на кухню, Ники сделал чай и поставил подогревать суп. Присел и внимательно посмотрел сначала на Джейн, потом на меня.

- Расскажешь мне о том, как ты вляпался в Билла? – улыбаясь, спросил он.

Я на некоторое время задумался. В действительности я сам не знал ответа на этот простой вопрос. Билл был всегда и в один прекрасный момент моя кровь взыграла. И я понял, что он нужен мне не как брат.

- Такой сложный вопрос? – ухмыльнулся дядя.

- Нет. Просто думаю, что однозначного ответа на него нет. Билл для меня не просто брат, он для меня любимый. Не знаю, как объяснить, да и нужно ли объяснять это, но он, как нечто само собой разумеющееся, как солнце, но только для меня одного, - я не смотрел на дядю Ники, не чувствовал себя как-то не так, просто было так приятно поделиться не только с Дже. – Я жадный. И всегда ревновал его.

- Ревность стала толчком для чувств?

- Нет, - я отпил из чашки и посмотрел на него. – Я сам не могу сказать, что именно послужило толчком, но мне без него всегда было плохо, а рядом меня ломало от невозможности коснуться…

- Говорил я Эмилю, что вы слишком быстро растете сексуально, при их воспитании, - проворчал Николя.

- Папы не виноваты, - рассмеялась Джейн и тут же погрустнела.

- Не защищай ты их, Яблочко.

- Да я не защищаю, но если честно, за всю нашу жизнь, с того момента, как мы начали понимать что к чему, застукали мы их только дважды. Ты же знаешь особенности комнаты родителей?

- Да, звукоизоляция, знаю. Но все равно…

- Они тут не причем, просто…

- Гены, - закончил я за сестру.

Мы рассмеялись.

- Ну, а ты, Яблочко, нашла себе объект для воздыхания? – отсмеявшись, спросил дядя Ники.

Джейн тут же посерьезнела и закусила губу, тихо проговорила:

- Не совсем. Он не объект.

- По односложности ответа могу сказать, что нечто из ряда вон выходящее, раз моя племянница так скупа на похвалу.

Джейн посмотрела на меня, а я только глазами дал ей понять, что она вправе промолчать.

- Он наш учитель, - почти неслышно ответила она.

Ники сидел, пару минут осмысливая сказанное, а потом расхохотался, запрокидывая голову.

- Вы действительно хотите свести с ума родителей?

- Нет, конечно. Но сердцу не прикажешь, а оно бьется быстрее и заходиться таким ритмом, когда он просто смотрит в глаза, и его губы чуть кривятся в улыбке, предназначенной только мне. И когда объясняет предмет, я не слушаю, что он говорит, а ловлю лишь звук его голоса, его манеру двигаться, его аромат, - Дже прикрыла глаза. – Знаешь, он потрясающий, таких мужчин, ну кроме наших отцов и тебя, больше нет.

- Ну, спасибо, что внесла нас в список твоих интересов. Но, если честно, я в шоке. Сколько ему лет?

- Он твой ровесник, может на год старше, - ответила она и снова принялась за кусок хлеба, даже не притронувшись к супу, который налил ей в тарелку Ники.

Я сидел на своем стуле и мысленно был уже далеко отсюда, в сильных руках моего парня. Так странно звучит. Мой парень.

Я улыбнулся.

Ничего нет на свете дороже, чем семья, родные люди и любимые.

Даже если впереди непонимание, вопросы и осуждение, мы все это пройдем и обязательно будем счастливы. Каждый со своим выбранным партнером.

У меня снова завибрировал телефон, и я извинился, вышел в гостиную.

- Прости, это снова я, - услышал я насмешливый голос Билла, - есть предложение получше, чем шантаж.

- Ты о поездке в гости к твоей маме? – я присел на диван и вытянул ноги, чуть поправил домашние штаны, оказывается, удаление волос имеет побочный эффект, кожа стала очень чувствительной.

- Да, я именно о ней. Надеюсь, ты не отказался?

- Как я мог пропустить такую возможность увидеть твои глаза?

- Значит, через пару часов в гостиной в доме моей матери, - он вздохнул и вдруг очень интимно прошептал. – Я очень хочу увидеть тебя, обнять и зацеловать твои губы, Грушка.

Создавалось такое впечатление, что у Билла Милса полностью отказали тормоза, но это было так здорово, так заманчиво.

Я ничего не ответил, просто чмокнул динамик и нажал на сброс. Упал на мягкий диван и не мог унять забившееся от счастья сердце.

Мой парень.

Семейное счастье? Любовные узы?

Сгореть без остатка. Остаться в объятьях.

Согреть тебе руки? Объятья до хруста.

Поцелуи украдкой? Или в щеку с мороза.

И все ли в порядке в письме без ответа?

На Рождество сто открыток и ярких приветов.

И страстные стоны в ночи до созвучья…

А может быть ну их? И останемся вместе?

Чем ближе мы подъезжали к дому мамы Барбары, тем чаще билось мое сердце. Тем сильней мне хотелось зажмуриться и постараться сделать так, чтобы по моему нетерпению, и в тоже время довольному виду, нельзя было понять, как же я хочу оказаться там быстрее, в теплых объятиях, предаться нежной ласке, таять…

- Дей, не надо так явно показывать свое довольство, - прошептала мне на ухо Дже.

Папа же чуть повернулся на переднем сидении и с улыбкой спросил:

- Что ввело тебя в такой восторг, сынок? Неужели урок с мистером Филиппом?

- Кстати, об этом мистере, - резко вскинул голову Ники, сидевший рядом и меланхолично до этого момента о чем-то размышлявший, - я, если честно, увидел его совершенно не с той стороны, что вы мне описывали.

- И что с ним не так? – удивился отец.

- Он мерзкий и озабоченный тип, совершенно попиравший все моральные нормы и учительскую этику.

- Ники? – папа Эн даже рот приоткрыл.

- Что? Я серьезно.

- Джейн, Деймон, мы думали, вы просто не хотите заниматься музыкой с этим учителем, - обеспокоенно проговорил папа.

- Сначала так и было, - начала Дже.

- Но со временем он открылся нам с другой стороны, - продолжил я.

- Почему сразу не пришли и не сказали о серьезности ваших сомнений и проблем? – строго спросил отец.

- Потому что мы приучены сами решать свои проблемы, и обращаться только тогда, когда проблема превышает наши возможности.

- И как же вы решили проблему с учителем музыки?

- Мы избегаем контакта, - просто ответил я.

- Этого, видимо, мало?

- Нет, просто мистер Филипп стал настойчивей в своих притязаниях, - безразлично ответила Дже и отвернулась к окну.

Папа нахмурился.

- Яблочко, прости, нужно было послушать вас сразу. Мы как-то позабыли, что вы у нас не устраиваете истерики на ровном месте и ни в коем случае на показ.

- Ничего, - тихо ответил я и подался вперед, поцеловал папу в щеку.

- На самом деле, мистер Филипп специалист в своем деле. Но у него напрочь сносит крышу, как только он видит нас, - не поворачиваясь, проговорила Дже.

А я вдруг представил, каково ей сейчас, ведь ее любимый тоже учитель, и я понимаю, почему она не хотела, чтобы родители знали о знаках внимания преподавателя музыки. Ведь вероятность принятия ее любимого и так невелика, а тут, после этой истории, шансы падали на глазах.

Оттуда и хмурый вид моей любимой сестры.

Папа Эмиль остановил машину прямо напротив подъезда, и мы покинули ее в молчании. Поднимаясь на лифте, пока он ставил машину на стоянку, я размышлял о том, как себя вести при такой долгожданной встрече с любимым наваждением. Не хотелось так быстро раскрывать наш секрет, но мои чуть подрагивающие пальцы и слегка сбившееся дыхание – сдержать я был не в силах.

Дже приобняла меня и с улыбкой проговорила:

- Что, братик, нервничаешь из-за встречи с Шелли?

И я застыл в ее объятиях. Как я мог забыть о младшей сестре Билла?!

Шелли Кар де Латке - это бедствие с постоянно смущенной улыбкой и лисьим лукавством в серо-голубых глазищах. Влюбленная четырнадцатилетняя особа, которая унаследовала характер матери и упрямство приемного отца Билла. И эти качества совершенно ее не красили. Она была невыносима, но был еще один огромный минус, о котором я вспомнил. Шелли любила меня и ненавидела Джейн, постоянно задирала ее и старалась уколоть побольней.