- Знаешь же, что я скажу на это? – я вздохнул. – Но мне кажется, как неискушенному в этих делах, ожидание пойдет нам на пользу…

- О, да… боюсь, что до кровати мы не дойдем, - рассмеялся он. – Ладно, на этой ноте разреши закончить мой полуночный звонок. Очень скучаю по тебе, Грушка, и… хочу поцеловать твою милую родинку.

- Спокойной ночи от меня и моей родинки. До вторника.

И мы одновременно нажали на сброс вызова.

Джейн лежала ровно минуту, а потом вскочила и запрыгала на кровати, шепотом вопя:

- Это просто восхитительно! Вы потрясающие! Это так романтично! Он предлагает тебе прогулять, зная, что ты ни за что не согласишься! А потом целует родинки на твоей попке!

- Дже! – я зарылся лицом в одеяло и старался выровнять дыхание.

- Я могу только поздравить тебя, Грушка.

- Яблочко, - невнятно простонал я, - я так счастлив.

- Но это же здорово! – она еще раз подпрыгнула и снова улеглась рядом, прикрылась краем одеяла. – Мне бы еще самой разобраться, чего я хочу, а то мечусь, как рыба на нересте.

- Джейн, давай в понедельник начнем действовать?

- Что, предлагаешь все же перейти в наступление… мне страшно вообще-то.

- Не бойся, я же с тобой. А значит, все получится.

- Ладно. Только… я буду действовать сама, а ты меня подстрахуй.

- Без проблем, Яблочко.

Мы лежали лицом друг к другу и улыбались. Было приятно, что и с течением времени мы не отдалялись и были все так же близки. Наши отношения не были похожи на братские, мы скорее были ближе, чем брат и сестра.

Я поцеловал ее в нос и обнял, прижимая к себе, засыпать вот так было приятней, чем обнимать мягкую игрушку и искать у нее тепла. Дже тоже поцеловала меня в нос и устроилась, немного повозившись, со всеми удобствами, прикрыла глаза.

Я уснул сразу.

Утро было прохладным, и я проснулся и сморщился. Из-за того что мы были вдвоем под полуторным одеялом, мои ноги оставались без укрытия и я продрог. Подтянул их к себе и вздохнул.

- Доброе утро, Деймон! – проворковал отец. – Вы вдвоем? Большие уже для этого.

- Запомни, папа, эти слова навек. И когда я приду к тебе и скажу, что выхожу замуж, не смей говорить мне о моем возрасте, слишком юном для этого шага, - совершенно бодро проговорила Дже.

- Запомню, - как-то угрюмо ответил отец. – А теперь вставайте, скоро мистер Филипп приедет, а вы еще зубы не чистили.

- Папа, нам уже пятнадцать и мы точно знаем, что делать в ванной! – проворчала Дже, наклоняясь надо мной. – Дей, скажи папе, чтобы он вышел, я его стесняюсь!

- Меня?

- Я? – в один голос спросили мы с отцом.

- Мое Яблочко стесняется папу? Не верю, что годы так скоротечны!

Я, наконец, вылез из-под одеяла и посмотрел на смеющегося отца. Сегодня он был как всегда безупречен, единственное, что выделялось, это небольшая щетина и засос на шее. Бежевый свитер крупной вязки и черные джинсы сидели, на все еще подтянутом теле, просто идеально. Он смотрел на нас своими светло-серыми глазами, в которых была улыбка, по-отечески нежно.

- Пап, ты бы правда, что ли…

- Ладно, - улыбнулся он. – Вставайте, Эн приготовил завтрак, и даже Ники уже на кухне, – и с этими словами он вышел.

- Доброе, - потирая глаза, проговорила Дже.

- И тебе, - точно таким же движением протирая глаза, ответил я.

Мы выскользнули из кровати и, покинув мою комнату, разбежались по ванным.

Из зеркальной поверхности, висевшей на одной стене, на меня смотрел хрупкий и только потерявший свою подростковую угловатость парень. Я покрутился перед зеркалом и вздохнул. Нет, я не считал себя недостойным Билла, выглядел я неплохо, если сравнивать с моими одногодками. Меня беспокоило другое… я поглядел вниз и закусил губу, потом взял специальный крем для депиляции и нанес на промежность.

Зашипел, но продолжал.

Через двадцать минут в дверь постучали, и немного взволнованный голос отца осведомился:

- Деймон, ты там утонул в пасте?

- Нет, папа, все в порядке… я сейчас, хочу душ принять.

- Хорошо, но оладьи остынут и папа расстроится.

- Я скоро к вам присоединюсь, - ответил я, лихорадочно смывая странную пену с кожи паховой области.

Получилось как-то странно, и волосы как будто растворялись в этом креме. Я действительно принял душ и с опаской протер зеркало от влажности, всмотрелся в себя и вдруг решил, что удалил волосы зря. Я стал похож на ребенка.

Сглотнул набежавший ком в горле и встряхнул мокрыми волосами, взял зубную щетку. В моем взгляде было истинное беспокойство, я волновался, ведь точно знал, что от первого раза зависит очень многое.

Я верил Биллу, но и сам не хотел выглядеть ребенком на его фоне. С телом у меня проблем нет, не было, пока я не поддался какому-то странному порыву и не удалил волосы.

Я прыснул и рассмеялся в голос.

- Грушка, ты теперь лысый, - улыбнувшись, я сполоснул рот и раковину, промокнул лицо пушистым полотенцем и, наконец, вышел в коридор.

За столом на кухне сидела вся моя семья. Как только я сел, папа подал мне тарелку с оладьями и чашку с крепким чаем. Сегодня утром стол был накрыт в любимом стиле папы Эмиля – белый сервиз с каймой в синий и желтый цветочек, вкусные тосты и кленовый сироп, оладьи и сырный крем.

Он улыбался и слизывал этот крем с тоста папочки.

- Доброе утро всем, - поздоровался я.

- Ну, что же, раз ты, наконец, почтил нас своим обществом, объявлю программу на сегодня, - с улыбкой проговорил отец, отставляя чашку.

- Я думал, у нас сегодня музыкальная программа прошлых лет с садистом Филиппом? – невозмутимо поливая три тоста кленовым сиропом, отозвался я.

- Конечно. Но после у нас еще целый вечер, поэтому мы всей семьей собираемся в гости к Бари. Как ты на это смотришь?

Я смотрел положительно, так как надеялся, что Билла мама тоже пригласит в гости. Мы обычно всегда собирались вместе, часто устраивали пикники и просто поездки в какие-нибудь интересные места.

И у меня была возможность побыть с предметом своего желания, не вызывая подозрения. Но сейчас было все по-другому, и я мгновенно загорелся идеей навестить маму Барбару.

К полудню прибыл мистер Филипп. И первым делом - заключил в крепкие, совсем не педагогические, и даже далеко от дружеских объятий Джейн. Она стоически выдержала это и села за пианино, я же увернулся от лапищ учителя, схватил скрипку и встал недалеко от сестры и ее черного монстра.

Мистер Филипп был мужчиной среднего возраста, с коротко стрижеными волосами и густой растительностью на лице, с маленькими поросячьими глазками и странной жаждой в них. Немного полноват и имел скрипучий голос, который нас с сестрой просто раздражал. Но этот человек имел талант, и все возможности преподавать, так что о замене, вот уже второй год, речи не шло.

Мы терпели.

И были благодарны дяде Ники, который остался с нами во время урока.

- Деймон, моя деточка, ну ты же можешь лучше, - проворковал он, косясь на диванчик у окна, на котором вольготно расположился Николя.

- Не могу, - сквозь зубы ответил я, снова уклоняясь от его рук.

- Ты только представь полный зал любителей музыки, как они аплодируют тебе, как возносят тебя на пьедестал почета и восхищаются твоим талантом, малыш.

- Вы мне свое место пророчите? – огрызнулся я.

Николя приподнял бровь и ухмыльнулся.

- Малыш, я свое уже отработал, теперь мое место – здесь, - плотоядно улыбнулся мистер учитель.

Я уважал его работу, я мог понять все издержки его таланта, но меня беспокоило другое. Он всегда так жадно смотрел на нас, так пожирал глазами Джейн.

После двух часов выматывающего ритма, он остался доволен и попрощался с нами до среды.

Джейн, после того как закрыла за ним дверь, бросилась в ванную, я поспешил за ней.

Ее выворачивало наизнанку.

- Тише, Яблочко, тише, - я помог ей, придерживая волосы.

- Если это всегда так, то я прекрасно вас понимаю, ребята. И буду рекомендовать вашим папашам сменить учителя, - серьезно прокомментировал Ники, стоя на пороге ванной.