— Ты ведь не примешь ее, правда? — спрашивает Джеймс, поняв это по моему лицу. Его светло-голубые глаза выглядят усталыми. Трудно поверить в то, что еще вчера мы были у реки, целовались и не обращали внимания на мир вокруг нас. На секунду мы узнали, каково это — быть свободными.

— Таблетка изменит все, — говорю я, — Я вспомню, кто я, но никогда не смогу стать прежней, не по-настоящему. Все, что может сделать таблетка — ранить меня, вернуть ту печаль, которую я чувствовала, когда потеряла брата. И я уверена, что есть и другие причины для печали. Мне нравится то, кто я есть с тобой, Джеймс. Мне нравится, что мы вместе, и я боюсь все разрушить.

Джеймс пробегает рукой по золотистым волосам, с облегчением вздыхает.

— Я никогда не оставлю тебя, Слоан.

Он выглядывает из окна со стороны водителя. Над нами сгустились облака, и я думаю, что  пройдет совсем немного времени, и на нас обрушится ливень.

— Мы вместе, — с уверенностью говорит он, глядя на меня. — Но есть только одна таблетка, и я никогда не приму ее без тебя. Я никогда не отниму от тебя этот шанс.

— Мое сердце переполняется радостью. Джеймс выбирает жизнь со мной, жизнь, которую я и хочу, — разве только мне не нравится, что за нами охотится Программа. Я наклоняюсь к нему, кладу руки ему на грудь, и он прижимает меня к себе.

Перед тем, как поцеловать меня, Джеймс облизывает губы.

— Мы ведь сохраним эту таблетку на случай, если потом передумаем, верно?

— Ты читаешь мои мысли.

— Ты такая умница, — шепчет он и целует меня. Мои руки скользят по его щекам, и я начинаю растворяться в этом чувстве, в тепле его губ на моих губах. Я шепчу, что люблю его, но его ответ заглушает визг тормозов.

Джеймс резко оборачивается и смотрит наружу. Начинает возиться с ключами в зажигании, а белый фургон с визгом тормозит, прижав нашу машину к бетонному ограждению шоссе позади.

Меня охватывает паника, сильная, удушающая. Я кричу Джеймсу, чтобы он бежал, даже несмотря на то, что единственный выход — идти на таран. Но мы не можем вернуться в Программу, чтобы нас снова стерли. Джеймс дергает рычаг переключения передач, готовясь втопить его, но тут дверца водителя фургона открывается, и оттуда выскакивает человек. Я замираю, встревоженно нахмурившись, потому что не вижу белого халата и гладко причесанных волос обработчика.

Это девушка. На ней одета футболка Nirvana, и у нее за плечами болтаются длинные обесцвеченные дреды. Она высокая, очень худая, а когда она улыбается своими ярко-красными губами, между ее передних зубов видна большая щель. Я кладу руку на плечо Джеймса, но он выглядит так, как будто все еще готов переехать ее.

— Подожди, — говорю я.

Джеймс смотрит на меня, как будто я сошла с ума, но потом открывается другая дверца фургона, и на ступеньку встает парень, чтобы посмотреть на нас из-за двери. У него под глазами два больших синяка, и нос у него распух. Того, каким жалким и побитым он выглядит, достаточно, чтобы Джеймс остановился и не стал нажимать на педаль газа.

Девушка поднимает руки вверх.

— Расслабьтесь, — говорит она, — мы не из Программы.

Джеймс опускает окно. Мотор все еще заведен, машина готова ринуться вперед — и раздавить ее — в любую секунду.

— Тогда кто, черт возьми, вы такие? — спрашивает он.

Улыбка девушки становится шире, она бросает взгляд на своего спутника и потом снова поворачивается к Джеймсу.

— Меня зовут Даллас, — говорит она, — Риэлм послал нам сообщение, чтобы мы нашли вас.

Когда она упоминает Риэлма, я говорю Джеймсу, чтобы он выключил мотор. Я рада, что с моим другом все в порядке.

Даллас подходит к машине — звук ее шагов эхом отдается на асфальте — останавливается у окна Джеймса. Понимает одну темную бровь и оглядывает его.

— Риэлм, должно быть, забыл упомянуть, какой ты симпатичный, — сухо говорит она. — Какой стыд.

— Как вы нашли нас? — спрашивает Джеймс, игнорируя ее слова. — Мы доехали до границы, чтобы встретиться с Лейси и Кевином, но повсюду были патрули. Нам едва удалось выбраться.

Даллас кивает на машину.

— В том телефоне, который дала вам сестра Риэлма, было устройство слежения. Довольно удобно, но, думаю, ссейчас вам лучше выбросить его.

Мы с Джеймсом смотрим на черный телефон на приборной панели, который уже был в машине, когда мы сели туда. На заднем сиденье еще был вещмешок с парой сотен долларов, которые Анна оставила нам на еду. Так вот как обстоят дела? Мы теперь тоже мятежники? Если это так... они не выглядят такими уж сплоченными.

— Ваши друзья, — говорит Даллас, — так и не добрались до границы. Мы нашли Лейси, когда она плакала, спрятавшись в своем Фольксвагене. Похоже, что Кевин так и не пришел. Я думаю, что история на этом не кончается, но лучше пусть она сама расскажет.

У меня замирает сердце. Что случилось с Кевином?

— Где Лейси? — спрашиваю я. — С ней все в порядке?

— Она просто чокнутая, — смеется Даллас, — она не стала говорить со мной, так что я сказала Касу, чтобы тот попытался уговорить ее выйти из машины. Она сломала ему нос. Нам пришлось дать ей снотворное, но не волнуйтесь, мы не крадем у вас воспоминания.

Она говорит это страшным голосом, как будто Программа — всего лишь чудовище, которое живет у нас под кроватью. Мне становится интересно, все ли у нее в порядке с головой.

— В любом случае... — вздыхает она и сует руки в задние карманы джинсов, — теперь она уже на пути на секретную базу. И если вы, конечно, не хотите, чтобы вас поймали, я вам советую вылезать из машины и поехать с нами.

— В этом фургоне? — фыркает Джеймс. — Ты думаешь, мы будем менее заметны в большом белом фургоне?

Она кивает.

— Ну да. Это — то, в чем обычно ездят обработчики. А не кучка беглецов. Слушай — Джеймс, так? Ты суперкрутой и все такое, но твои мыслительные способности меня не впечатляют. Так что, может, просто будешь делать то, что тебе говорят и вместе с твоей девчушкой зайдешь в фургон, чтобы мы убрались отсюда?

— Пошла ты, — говорю я, оскорбленная на стольких уровнях, что сложно выбрать хотя бы один. Джеймс, нахмурившись, поворачивается ко мне.

— Что думаешь? — тихо спрашивает он. Я вижу его неуверенность, но прямо сейчас у нас нет другого выхода. Мы ехали, чтобы найти мятежников, но они нашли нас первыми. Лейси с  ними.

— Нам нужно добраться до Лейси, — говорю я. Мне бы хотелось, чтобы мы могли скрываться сами по себе. Но у нас нет ресурсов. Нам нужно перегруппироваться.

Джеймс издает стон, ему не хочется соглашаться с Даллас. Его антипатия к авторитетам — то, что мне в нем нравится.

— Ладно, — говорит он и смотрит на Даллас. — Но что мы будем делать с кадиллаком? Это классная машина.

— Кас пригонит ее обратно.

— Что? — спрашивает Джемс. — А почему он...

— Кас не в бегах, — перебивает она. — Он никогда не был в Программе. Он может проехать через любой пропускной пункт, какой хочет. Он поедет вперед, на разведку, чтобы мы добрались до секретной базы невредимыми.

— Куда мы едем? — спрашиваю я.

Даллас бросает в мою сторону скучающий взгляд, как будто ей не нравится, что я с енй заговорила.

— Все в свое время, дорогая. Теперь, вам двоим лучше вылезти из машины, а то у нас тут есть небольшое дельце.

Мы с Джеймсом обмениваемся взглядами, но в конце-концов выходим из машины. Кас идет к нам, и в какой-то момент я боюсь, что нас похитят. Особенно когда Кас достает пригоршню кабельных стяжек.

— А это-то на хрен надо? — восклицает Джеймс и хватает меня за руку, чтобы отойти назад.

Даллас кладет руку на бедро.

— Сегодня Касу сломали нос и, если честно, у вас, кажется, довольно переменчивое настроение. Мы вам не доверяем. Вы — возвращенцы.

То, как она говорит «возвращенцы»  как будто делает нас чем-то мерзким, как будто мы внушаем ей отвращение. Но, видимо, как раз это и нужно было сказать, чтобы сбить нас с толку, запутать нас, чтобы Кас зашел нам за спину и связал нам стяжками руки за спиной, крепко закрепив их. И в этот момент я чувствую, как мне на щеку падает первая капля дождя.  Я гляжу на Джеймса, тот сердито смотрит, как Даллас и Кас залезают в кадиллак, достают наши деньги и выбрасывают вещмешок на асфальт. Начинает моросить дождь, и Даллас угрюмо смотрит в небо. Она обходит машину, чтобы поднять с земли нашу сумку, и лениво перебрасывает ее через плечо.