— Просто кровь пошла из носа, — говорит он, — с тобой все в порядке.

— Ну ты и лгун, — шепчет она.

Выражение его лица не меняется, ни на миллиметр.

— Заткнись. Ты в порядке. Скажи это.

— Заткнись?

— Ты в порядке, Лейси.

Она закрывает глаза, решив поверить Джеймсу.

— Я в порядке, — повторяет она.

И когда Джеймс обнимает ее за плечи, чтобы она могла опустить голову ему на плечо, я понимаю, что он — самый большой лгун, которого я знала. Но он делает это из лучших побуждений.

* * *

Когда у Лейси перестает течть кровь, она идет умыться, больше не говоря о том воспоминаниии, которое появилось у нее, хотя и не должно было. Она не знала Роджера; это настоящее воспоминание, это рецидив. В Программе нам говорили, что большое количество может вызвать нарушение работы мозга. И Даллас тоже говорила об этом как о побочном эффекте. Я не хочу верить ни во что подобное, но в то же время это ужасно пугает меня — нас могут убить наши воспоминания.

— Эй, — Кас стоит в дверях и зовет нас, оторвав меня от моих мыслей. Его длинные волосы заправлены за уши, и одет он не так, как раньше.

— Четыре часа. Встречаеся в гостиной. Идете?

— Э... — я смотрю на Джеймса, который сидит на кровати, и он коротко кивает.

— Да, — говорю я, — сейчас подойдем.

— Кас смотрит на Джеймса и меня, и сжимает челюсти.

— Что-то не так? — спрашивает он. Его голос звучит на полтона ниже, а серьезный тон кажется мне более правдоподобным, чем голос того «давайте-все-будем-друзьями» парня, которого я встретила сегодня утром.

— Нет, — быстро говорю я, — просто немного устали.

Кас ненадолго замолкает, оглядывая наши апартаменты, но потом широко улыбается, и я не могу не думать, что улыбка фальшивая.

— Ну, вам лучше поспешить, — говорит он, оглядев комнату. — Один из парней принес пиццу, а эта роскошь тут быстро кончается.

Джеймс скрещивает руки на груди.

— Как она и сказала, — начинает он, — мы подойдем через несколько минут.

Улыбка Каса блекнет.

— Ну, пока.

Он идет к двери, но я вижу, как он оглядывает комнату, разглядывает каждую деталь, каждую вещь, как будто пытается понять, что с нами не так. Мне не нравится, как он наблюдателен.  Мне не нравится, что он не доверяет нам, хотя мы уж точно не доверяем ему.

Что-то изменилось в Лейси. С ней что-то не так, но мы не можем сказать об этом мятежникам, пока не поймем, что это. Может, они захотят выгнать ее, если решат, что она снова заражена, или если она будет им мешать. Нам нужно защитить Лейси, потому что в этом мире не знаешь, кому верить. Все, что у нас есть — это мы.

Когда мы с Джеймсом наконец собираемся с духом, мы присоединяемся к остальным. Все собрались в главном помещении, даже те, кого я раньше не видела. Но то, как они одеты, по-настоящему тревожит меня. Мятежники больше не одеты в футболки и майки. Они все в черном — этот цвет одежды теперь редко встретишь — и их макияж темный и драматичный, даже у парней. Вся картина так напоминает стереотипные представления об эмо, что я не знаю, что и думать.

— Что происходит? — спрашиваю я.

Даллас, сидя за столом, широко улыбается. Ее дреды забраны назад, под черную повязку, на ней кожаный корсет, на плечах алые ленты.

— Сегодня особенный вечер, — говорит она, подняв пластиковый стаканчик. — Снова открылся клуб самоубийц.

Глава 4

— Клуб самоубийц? — спрашиваю я, оглядываясь по сторонам. Остальные кажутся абсолютно счастливыми, они улыбаются и смеются, но у меня такое ужасное чувство, как будто я пересекла границу и попала в другую, отвратительную версию реальности.

— Я не понимаю.

Даллас ухмыляется и долго пьет из стаканчика, прежде чем ответить.

— Мы не собираемся кончать с собой, глупенькая.

Глупенькая? Интересно, что у нее в стаканчике.

— Это значит, что мы идем гулять. Ты должна быть счастлива, что хоть на какое-то время уйдешь из этого жуткого места.

Она оглядывается.

— Джеймс, а ты счастлив?

Я чувствую укол ревности. Она спрашивает у Джеймса не только, счастлив ли он, что выходит, она спрашивает, счастлив ли он со мной. Джеймс оглядывает ее, пытаясь оценить ситуацию.

— Ну да, — пренебрежительно говорит он, — а что это такое, этот клуб самоубийц?

Уверенный голос Джеймса стирает улыбку с лица Даллас. Вместо этого она поворачивается ко мне и ставит стаканчик на стол, а ее поза говорит о ее раздражении.

— Помнишь Велнесс Центр? — спрашивает она. — А тут наоборот. Это место для тех из нас, кто не хочет носить рубашки поло и хаки. Для тех, кто хочет порадоваться тому, что могут выбрать — выбрать самоубийство, если мы так, блин, возжелаем.

Она пожимает плечами.

— Мы не хотим умирать, но просто интересно исследовать свою темную сторону, когда остальной мир твердо намерен похоронить ее.

— Это самая идиотская вещь, о которой я слышал, — говорит Джеймс, — и звучит опасно.

Даллас качает головой.

— Совсем нет. На самом деле, там безопаснее всего, если говорить о влиянии Программы. Ты можешь побыть самим собой, Джеймс. Когда в последний раз ты мог быть самим собой?

— Отвали, — бормочет он, разглядывая ноготь большого пальца. Я вижу, что ее слова задели его, и это выводит меня из себя. Джеймс всегда был сам собой. Может, он и не помнит свою жизнь, но его не изменили. Он — это все еще он сам. По крайней мере, я верю в это.

— Думаю, мы это пропустим, — говорю я, беря Джеймса под локоть. — Но все равно спасибо.

— Вы пойдете, — говорит Даллас, потом ее голос смягчается. — Вам нужно пойти. Это отличное место, чтобы искать новых членов. Там я и Каса встретила.

Она смотрит на него.

— Ты был таким красавчиком, — дразнит она, — эти большие карие глаза, длинные волосы... Я думаю, что привела бы тебя, даже если бы ты был в депрессии.

— Давай пока не раскрывать все наши секреты... — отвечает Кас, смущенно улыбаясь. Не знаю, было ли у них что-то или нет, да если честно, мне все равно.

— Так что, мы в бегах, скрываемся от Программы, но мы идем в клуб? — спрашивает Джеймс, указывая на очевидный недостаток в плане. — Почему бы просто не позвонить обработчикам и не попросить их подождать нас там?

— Ты такой забавный, — говорит Даллас с фальшивой усмешкой. — Конечно, в клубе самоубийц есть риски, но владельцы осторожны. Он никогда не появляется в одном и том же месте дважды — это полностью подпольное заведение. Только те из нас, кто в теме, слышат о встрече, да и то только за день. Не то чтобы они рекламируют себя.

Даллас облокачивается на стол.

— Не все хотят все время вести себя хорошо, так что они просто идут в клуб самоубийц, чтобы немного расслабиться. А когда речь идет о мятежниках, это лучшее место, чтобы найти их. Мы увидим, какие они на самом деле. Надо только отсеять по-настоящему больных и найти бойцов. Ведь и Риэлм нашел тебя так же, Слоан? Из-за твоего плохого поведения?

Когда она упоминает Риэлма, и я, и Джеймс настороженно смотрим на нее. Я не клюю на наживку Даллас. Предназначены ли ее слова для того, чобы задеть меня или встать между мной и Джеймсом, я не дам ей еще больше шансов, чем те, за которые она уже пытается ухватиться. Хотя, она и правда задевает меня, и я стараюсь запрятать поглубже воспоминания о Майкле Риэлме и то, как ужасно я скучаю по нему и волнуюсь из-за него. Даллас довольно смотрит — та девушка, которая поделилась со мной своими секретами, спрятана за макияжем и той выпивкой в ее стаканчике. Наше молчание она принимает за согласие.

— Через час мы уезжаем, — говорит она, — Слоан, я найду тебе что-нибудь подходящее из одежды и пошлю в твою комнату. Они нас не пустят, если ты будешь такой скучной. Джеймс, — она улыбается, — ты и так хорошо выглядишь.

Мы с Джеймсом стоим там как два идиота, смотрим на нее, а Даллас смеется и пьет в другими мятежниками, как будто нас вовсе нет.