— А этот канцелярист? — заметил Босир.

— Мы уже сказали, что он поверит.

— Ну а если он случайно выкажет наклонность стать менее доверчивым, то мы уволим его за десять минут до того, как у него возникнут сомнения. Я полагаю, что посол имеет право сменить своего чиновника?

— Очевидно.

— Итак, мы занимаем дом посольства, и нашим первым делом будет нанести визит господам Бёмеру и Боссанжу.

— Нет, нет, — с живостью перебил Босир, — вы, по-видимому, не знаете одного главного условия, которое я, бывавший при дворе, знаю хорошо. Оно заключается в том, что подобная операция не может быть проделана послом, прежде чем он предварительно не будет принят на торжественной аудиенции, а здесь-то, клянусь честью, и таится опасность. Знаменитый Риза-бей, который был принят Людовиком XIV в качестве посла шаха персидского и имел наглость предложить его христианнейшему величеству в дар бирюзы на тридцать франков, — этот Риза-бей, говорю я, был очень силен в персидском языке, и пусть черт возьмет меня, если во Франции нашлись бы ученые, способные показать ему, что он приехал не из Исфахана. А нас сейчас же узнают и скажут, что мы говорим по-португальски на чистом галльском наречии, и вместо того, чтобы принять наши верительные грамоты, нас отправят в Бастилию. Будем же осторожны.

— Ваша фантазия завлекает вас слишком далеко, дорогой коллега, — сказал Португалец. — Мы не станем подвергать себя всем этим опасностям и останемся в своем особняке.

— Тогда господин Бёмер не поверит, что мы португальцы и послы…

— Господин Бёмер поймет, что мы явились во Францию с единственной миссией: купить ожерелье. Посол был сменен, пока мы были в дороге, и нам был вручен простой приказ — ехать и заменить его. Этот приказ можно будет в случае надобности показать господину Боссанжу, раз мы его предъявим правителю канцелярии посольства… Только министрам короля надо будет стараться не показывать его, так как они очень любопытны и недоверчивы и стали бы надоедать нам по поводу множества различных деталей.

— О да, — воскликнуло сборище, — не будем вступать в сношения с министерством!

— А если господа Бёмер и Боссанж потребуют…

— Что? — спросил дон Мануэл.

— Задаток, — сказал Босир.

— Это усложнит дело, — заметил Португалец, поставленный в тупик.

— Вообще принято, — продолжал Босир, — чтобы посол приезжал с аккредитивами, если уж не с наличными деньгами.

— Это верно, — подтвердили остальные.

— Здесь дело может сорваться, — продолжал Босир.

— Вы будто нарочно изыскиваете разные поводы провалить дело, — заметил ледяным и язвительным тоном дон Мануэл, — но вовсе не ищете меры для его удачного завершения.

— Вот именно потому я и указываю на все затруднения, что хочу найти средство удачно обставить это дело, — отвечал Босир. — Постойте-ка, постойте, я что-то придумал.

Все головы повернулись к нему.

— В каждой канцелярии есть касса.

— Да, касса и кредит.

— Не будем говорить о кредите, — продолжал Босир, — так как будет очень дорого стоить получить его. Для этого нам потребовались бы лошади, экипажи, слуги, мебель — в общем, та обстановка, которая служит основанием для всякого кредита. Поговорим о кассе. Какое ваше мнение о кассе вашего посольства?

— Я всегда считал ее величество португальскую королеву превосходной государыней. Надо полагать, что она обо всем позаботилась.

— Мы увидим это; но допустим, что в кассе не окажется ничего.

— Это возможно, — заметили с улыбкой сообщники.

— И в таком случае никаких затруднений: мы тут же в качестве послов осведомимся у господ Бёмера и Боссанжа, кто их корреспондент в Лиссабоне, и подписываем на имя этого корреспондента скрепленный печатью вексель на требуемую сумму.

— А, это хорошо, — величественно заявил дон Мануэл, — будучи занят основной идеей, я не входил в детали.

— Которые все же продуманы превосходно, — заметил банкомет, проводя кончиком языка по губам.

— А теперь приступим к распределению ролей, — начал Босир. — Я думаю, что дон Мануэл будет послом.

— Да, конечно, — хором подхватили все.

— А господин де Босир моим секретарем и переводчиком, — продолжал дон Мануэл.

— Как так? — с некоторой тревогой спросил Босир.

— Я, господин да Суза, не должен знать ни слова по-французски… Я знаю этого сеньора, и если он и говорит что-нибудь, что бывает очень редко, то разве только по-португальски, на своем родном языке. Вы же, господин де Босир, наоборот, много путешествовали, хорошо знакомы с обычаями торговых сделок в Париже, недурно говорите по-португальски…

— Плохо, — вставил Босир.

— Но вполне достаточно для того, чтобы вас не сочли парижанином.

— Это правда… Но…

— И кроме того, — добавил дон Мануэл, устремляя свои черные глаза на Босира, — кто больше поработает, тому будет и большая часть из прибыли.

— Конечно, — подтвердили другие.

— Хорошо, значит, решено: я буду секретарем-переводчиком.

— Поговорим же сейчас же о том, как мы разделим добычу, — прервал банкомет.

— Очень просто, — отвечал дон Мануэл, — нас двенадцать?

— Двенадцать, — подтвердили сообщники, пересчитав друг друга.

— Значит, на двенадцать частей, — добавил дон Мануэл, — с той оговоркой, однако, что некоторые из нас получат полуторную долю… Я, например, в качестве отца этой идеи и посла, затем господин де Босир, так как он проведал о задуманном деле и заговорил о миллионах, придя сюда.

Босир утвердительно кивнул головой.

— И наконец, — продолжал Португалец, — полуторная доля тому, кто продаст бриллианты.

— О, — воскликнули в один голос сообщники, — нет, только половину доли!

— Почему же? — спросил с удивлением дон Мануэл. — Мне кажется, он многим рискует.

— Да, — сказал банкомет, — но плата за услуги, премия, комиссионные — все это составит хороший кусочек!

Все рассмеялись: эти достойные люди прекрасно понимали друг друга.

— Итак, все устроено, — сказал Босир, — а подробности завтра: уже поздно.

Он думал об Олива́, оставшейся на балу вдвоем с голубым домино, к которому, невзирая на легкость, с какой тот раздавал луидоры, любовник Николь не питал слепого доверия.

— Нет, нет, закончим сегодня, — возразили остальные. — Какие подробности еще остаются?

— Дорожный экипаж с гербом да Суза, — сказал Босир.

— Герб придется рисовать слишком долго, — заметил дон Мануэл, — а главное, пройдет слишком много времени, пока он будет сохнуть.

— Тогда придумаем что-нибудь другое! — воскликнул Босир. — Экипаж посла, скажем, сломался в дороге, и он был вынужден пересесть в карету своего секретаря.

— А у вас есть экипаж? — спросил Португалец.

— Я возьму первый попавшийся.

— А герб?

— Также первый попавшийся.

— О, это сильно упрощает дело. Когда много пыли и комков грязи на дверцах и задке экипажа, на том месте, где помещается герб, то наш правитель канцелярии только и заметит эту грязь и пыль.

— А остальной состав посольства? — спросил банкомет.

— Мы приедем вечером: это удобнее для начала… А вы приедете на следующий день, когда мы уже все подготовим.

— Прекрасно.

— Всякому послу, кроме секретаря, нужен камердинер, — заметил дон Мануэл, — обязанности которого будут весьма деликатными.

— Господин командор, — обратился банкомет к одному из пройдох, — вы возьмете на себя роль камердинера.

Командор поклонился.

— А средства на расходы? — сказал дон Мануэл. — Я без гроша.

— Что у нас в кассе? — спросили сообщники.

— Ваши ключи, господа, — ответил банкомет.

Каждый из членов общества вынул маленький ключ, открывавший один из двенадцати замков, на которые запирался потайной ящик знаменитого стола, так что ни один из членов этого почтенного общества не мог открыть кассу без согласия одиннадцати своих товарищей.

Приступили к проверке.

— Сто девяносто восемь луидоров, не считая резервного фонда, — сказал банкомет, за которым все следили, пока он считал.