Часы пробили три часа ночи, когда Босир допивал свой последний стакан пива.
В гостиную вошли два лакея, и банкомет опустил лежавшие перед ним деньги в потайной ящик в глубине стола: устав общества дышал таким доверием к своим членам, что фондами товарищества никогда не распоряжался кто-нибудь один из компаньонов.
Поэтому деньги в конце вечера опускались через маленькое отверстие в потайной ящик, устроенный в двойном дне стола, а в примечании к соответствующему параграфу устава было добавлено, что банкометы не должны носить длинных рукавов и иметь при себе деньги.
Это означало, что запрещалось прибирать себе в рукава штук двадцать луидоров и собрание оставляло за собой право обыскивать банкомета и отнимать у него то золото, которое он сумел бы переправить себе в карман.
Лакеи принесли членам кружка плащи, накидки и шпаги; счастливые игроки предложили дамам руку, а неудачливые водворились в портшезы, которые были еще в употреблении в этих мирных кварталах, и в карточной комнате наступила ночь.
Босир также сделал вид, что крепко закутывается в свое домино, как в саван, точно собираясь в последний путь, но не спустился на нижний этаж и, как только дверь захлопнулась, как только фиакры, портшезы и пешеходы исчезли из виду, вернулся в гостиную, так же как и двенадцать членов товарищества.
— Ну, теперь мы наконец объяснимся, — сказал Босир.
— Зажгите лампу и не говорите так громко, — отвечал ему Португалец на прекрасном французском языке, в свою очередь зажигая стоявшую на столе свечу.
![Ожерелье королевы (др. перевод) Bezimeni12.png](https://litlife.club/books/278383/read/images/Bezimeni12.png)
Босир пробормотал несколько слов, на которые никто не обратил внимания. Португалец сел на место банкомета. Все проверили, хорошо ли закрыты ставни, занавеси и двери; затем молча расселись по местам, поставив локти на сукно стола и приготовившись жадно слушать.
— Я должен сделать одно сообщение, — начал Португалец, — к счастью, я подоспел вовремя, так как господин де Босир сегодня вечером был настолько болтлив и невоздержан на язык…
Босир хотел протестовать.
— Ну, тихо! — сказал Португалец. — Нечего говорить попусту. Вы сказали сегодня много слов более чем неосторожных. Вы проведали про мою идею — прекрасно. Вы человек умный и могли угадать ее. Но мне кажется, что самолюбие никогда не должно брать верх над выгодой.
— Я не понимаю вас, — отвечал Босир.
— Мы не понимаем, — повторило, как эхо, почтенное собрание.
— Именно так. Господин де Босир пожелал доказать, что он первый придумал это дело.
— Какое дело? — спросили заинтересованные слушатели.
— Дело о двух миллионах! — напыщенным тоном воскликнул Босир.
— О двух миллионах! — повторили все.
— Прежде всего, — поспешил заметить Португалец, — вы преувеличиваете… Дело не может быть настолько крупным, и я вам это сейчас докажу.
— Никто здесь не понимает, что вы хотите сказать! — добавил банкомет.
— Да, но мы тем не менее все обратились в слух, — добавил другой член шайки.
— Говорите первый, — сказал Босир.
— Охотно.
И Португалец налил себе большой стакан оршада и спокойно выпил его, ни на минуту не изменяя своим повадкам хладнокровного человека.
— Знайте, — начал он, — я говорю это не для господина де Босира, что ожерелье стоит не больше полутора миллионов ливров.
— А! Дело касается ожерелья, — сказал Босир.
— Да, разве не его вы имели в виду?
— Может быть, и его.
— Ну вот он теперь будет скрытничать, после того как был нескромен!
И Португалец пожал плечами.
— Я с сожалением вижу, что вы говорите тоном, который мне не нравится, — сказал Босир с задором петуха, рвущегося в бой.
— Постойте, постойте, — отвечал Португалец, по-прежнему сохраняя хладнокровие, точно он был из мрамора. — Вы потом сообщите нам то, что имеете сказать, а я буду говорить первым… Время не терпит, так как вам должно быть известно, что посол приезжает самое позднее через неделю.
«Дело запутывается, — мелькнуло в мозгу остальных членов, которые слушали с трепетным интересом. — Ожерелье, полтора миллиона ливров, какой-то посол… Что все это значит?»
— Вот все дело в двух словах, — продолжал Португалец. — Господа Бёмер и Боссанж предложили королеве бриллиантовое ожерелье в полтора миллиона ливров. Королева отказалась от него. Ювелиры не знают, что с ним делать, и прячут его. Они находятся в большом затруднении, так как, чтобы купить ожерелье, надо обладать королевским состоянием. Ну а я нашел августейшую особу, которая купит это ожерелье и извлечет его на свет из сундука господ Бёмера и Боссанжа.
— И это?.. — спросили члены общества.
— Это моя всемилостивейшая государыня королева Португальская.
И Португалец гордо приосанился.
— Мы понимаем теперь еще меньше, чем прежде, — заявило собрание.
«А я не понимаю решительно ничего», — подумал Босир.
— Объяснитесь определеннее, дорогой господин Мануэл, — сказал он. — Наши частные расхождения должны отступить перед общей выгодой. Вы отец этой идеи, я искренне признаю это. Я отказываюсь от всех отеческих прав на нее, но, ради Бога, говорите яснее.
— В добрый час, — сказал Мануэл, осушая второй стакан оршада. — Я сейчас объясню, в чем дело.
— Мы уже знаем, что существует ожерелье, стоящее полтора миллиона ливров, — заметил банкомет. — Это важный пункт.
— И что это ожерелье находится в сундуке господ Бёмера и Боссанжа, — продолжал Босир. — Вот второй пункт.
— Но дон Мануэл сказал, что ожерелье покупает ее величество королева Португальская. Вот что нас сбивает с толку.
— А между тем ничего не может быть яснее, — отвечал Португалец. — Надо только хорошенько вникнуть в мои слова. Место посла свободно и еще никем не занято. Новый посол господин да Суза приедет самое раннее через неделю.
— Хорошо! — сказал Босир.
— А за эту неделю кто может помешать послу, которому не терпится поскорее увидеть Париж, приехать и водвориться в посольстве?
Слушатели переглянулись, открыв от изумления рты.
— Да поймите же, — поспешно воскликнул Босир, — дон Мануэл хочет сказать, что может приехать настоящий посол, а может и фальшивый!
— Вот именно, — подхватил Португалец. — Если посол, который явится, пожелает приобрести ожерелье для ее величества королевы Португалии, разве он не имеет на это права?
— Черт возьми, конечно! — воскликнули слушатели.
— И тогда он вступит в переговоры с господами Бёмером и Боссанжем. Вот и все.
— Действительно, это так.
— Но только после переговоров надо платить, — заметил банкомет, который вел игру в фараон.
— Да, несомненно, — отвечал Португалец.
— Господа Бёмер и Боссанж не допустят, чтобы это ожерелье оказалось в руках посла, будь он даже настоящий Суза, не обеспечив себя солидными гарантиями.
— О, я уже подумал об одной гарантии, — заметил будущий посол.
— О какой же?
— Мы ведь сказали, что посольство пустует?
— Да.
— В нем остался один только правитель канцелярии, добродушный француз, который говорит по-португальски так же плохо, как и светские люди, и поэтому приходит в восторг, когда португальцы говорят с ним по-французски, ибо он тогда не страдает, не понимая их. А когда французы говорят с ним по-португальски, тогда он может блеснуть.
— Так что же? — спросил Босир.
— Так вот, господа, мы явимся к этому добряку под видом нового состава посольства.
— Под видом — это хорошо, — заметил Босир, — но грамоты значат больше.
— Будут и грамоты, — лаконично заметил дон Мануэл.
— Нельзя не признать, что дон Мануэл — неоценимый человек, — заметил Босир.
— Когда наше обличье и необходимые бумаги заставят канцеляриста поверить в подлинность явившегося персонала, мы поселимся в доме посольства.
— О, это уж чересчур! — прервал Босир.
— Это необходимо, — продолжал Португалец.
— Это очень просто, — поддержали его остальные.