— Прошу извинения, ваше величество, но цифра точная.

— Пятьсот тысяч ливров королеве! — повторил король. — Здесь какое-то недоразумение. На прошлой неделе… нет, две недели тому назад я приказал выплатить ее величеству содержание за три месяца.

— Ваше величество, королева нуждалась в деньгах. Все знают, как ее величество их расходует, и ничего нет необычайного…

— Нет, нет! — воскликнул король, в котором пробудилось желание заставить говорить о своей бережливости и в то же время снискать королеве аплодисменты, когда она поедет в Оперу. — Королева не хочет такой суммы, господин де Калонн! Королева сама мне говорила, что корабль предпочтительнее драгоценных украшений. Королева считает, что если Франция берет займы, чтобы прокормить своих бедных, то мы, богатые, должны помогать Франции. Итак, если королева нуждается в этой сумме, то тем больше будет ее заслуга, если она согласится подождать, и я вам ручаюсь, что она будет ждать.

Министры дружно зааплодировали этому патриотическому порыву короля, которого сам божественный Гораций не назвал бы в эту минуту Uxorius[13].

Лишь г-н де Калонн, знавший о затруднительном положении королевы, настаивал на выплате денег.

— Поистине, — сказал король, — вы проявляете большое участие к нам, чем мы сами. Успокойтесь, господин де Калонн!

— Королева упрекнет меня, ваше величество, в том, что я недостаточно ревностно ей служу.

— Я буду вашим защитником перед ней.

— Королева, ваше величество, просит только тогда, когда является крайняя необходимость.

— Если королева имеет необходимость, то, я надеюсь, она не так настоятельна, как нужда бедных. И ее величество первая с этим согласится.

— Ваше величество!..

— С вопросом покончено, — сказал решительно король. Он вновь взял перо и принялся за свои штрихи.

— Вы вычеркиваете это ассигнование, ваше величество? — проговорил в смущении г-н де Калонн.

— Вычеркиваю, — произнес величественно Людовик XVI. — И как бы слышу отсюда великодушный голос королевы, выражающий признательность за то, что я так хорошо понял ее сердце.

Господин де Калонн прикусил губу; Людовик, довольный этим героическим самопожертвованием, подписал все остальное со слепым доверием.

Затем он нарисовал великолепную зебру, окружив ее нолями, и повторил:

— Сегодня вечером я выиграл пятьсот тысяч ливров. Хороший день для короля, Калонн. Вы отнесете эту добрую весть королеве. Вы тогда сами увидите, вы увидите!

— Ах, Боже мой, ваше величество! — тихо проговорил министр. — Я был бы в отчаянии, если бы лишил вас удовольствия передать это сообщение. Каждому по заслугам.

— Хорошо, ответил король, — закроем наше заседание. Мы потрудились хорошо. На сегодня довольно. А вот и королева возвращается. Пойдемте ей навстречу, Калонн.

— Прошу прощения у вашего величества, но мне надо подписать бумаги.

И он со всей возможной поспешностью исчез в коридоре.

Король с сияющим лицом храбро шел навстречу Марии Антуанетте. Она напевала что-то в вестибюле, опираясь на руку графа д’Артуа.

— Мадам, — сказал король, — вы довольны своей прогулкой, не правда ли?

— Я в восторге, государь! А вы хорошо поработали?

— Судите сами: я выиграл вам пятьсот тысяч ливров.

«Калонн сдержал слово», — подумала королева.

— Представьте себе, — продолжал Людовик XVI, — Калонн требовал для вас кредита на полмиллиона.

— О! — воскликнула с улыбкой Мария Антуанетта.

— А я… я его вычеркнул! И вот пятьсот тысяч ливров, выигранных одним взмахом пера.

— Как вычеркнули? — проговорила, бледнея, королева.

— Бесповоротно! И этим я оказал вам большую услугу. Прощайте, мадам, прощайте.

— Государь, государь!

— Я страшно голоден. Я иду к себе. Не правда ли, я вполне заработал свой ужин?

— Государь, выслушайте меня!

Но Людовик XVI подпрыгнул на месте и убежал, сияя от своей шутки и оставив королеву ошеломленной, онемевшей и растерянной.

— Брат мой, пошлите за Калонном, — проговорила она наконец графу д’Артуа. — Это какая-то злая проделка.

В эту минуту королеве подали записку от министра:

— Прочитайте, — сказала она, передавая записку графу д’Артуа.

— И еще находятся люди, утверждающие, что мы расхищаем финансы, сестра моя! — воскликнул принц. — Вот так поступок…

— Поступок супруга, — тихо проговорила королева.

— Примите выражение моего соболезнования, дорогая сестра. Это послужит мне предостережением. Ведь и я намеревался просить завтра.

— Пусть пошлют за госпожой де Ламотт, — сказала королева после долгого размышления, обращаясь к г-же де Мизери. — Где бы она ни была, и немедленно.

III

МАРИЯ АНТУАНЕТТА — КОРОЛЕВА, ЖАННА ДЕ ЛAMОТТ — ЖЕНЩИНА

Курьер, отправленный в Париж за г-жой де Ламотт, нашел графиню — или, вернее, не нашел ее — у кардинала де Рогана. Жанна поехала к его высокопреосвященству. Она там обедала, потом ужинала, беседуя о злосчастном платеже, в то время, когда курьер спросил, нет ли графини у г-на де Рогана.

Швейцар, будучи человеком ловким, ответил, что его высокопреосвященство отсутствует и что г-жи де Ламотт в особняке нет, но сообщить ей о поручении королевы будет чрезвычайно просто, так как графиня, вероятно, пожалует сегодня вечером.

— Пусть она едет как можно скорее в Версаль, — сказал курьер.

Он отбыл, чтобы распространить то же сообщение во всех предполагаемых местах пребывания кочующей графини.

Как только посланный удалился, швейцар тут же исполнил поручение. Он послал свою жену предупредить г-жу де Ламотт, которая сидела у г-на де Рогана, где оба союзника на досуге философствовали по поводу превратностей, случающихся с большими деньгами.

Графиня с первых же слов поняла, что нужно ехать немедленно. Она попросила у кардинала пару хороших лошадей, он сам усадил ее в берлину без гербов; и пока он пытался обдумать это известие, графиня мчалась так быстро, что за час добралась до дворца.

Ее ждали и без задержки провели к Марии Антуанетте.

Королева сидела в своих покоях. Все приготовления для отхода ко сну были закончены, и ни одной женщины не было около нее, кроме г-жи де Мизери, которая сидела за книгой в маленьком будуаре.

Мария Антуанетта вышивала или делала вид, что вышивает, беспокойно ловя малейший звук извне, когда Жанна возникла на пороге.

— А, — воскликнула королева, — вот и вы! Тем лучше! Есть новость, графиня.

— Хорошая новость, ваше величество?

— Судите сами. Король отказал в пятистах тысячах ливров.

— Господину де Калонну?

— Всем. Король не хочет больше выдавать мне денег. Такие вещи случаются только со мной.

— Боже мой! — прошептала графиня.

— Это невероятно, не правда ли, графиня? Отказать, вычеркнуть уже сделанное представление! Ну, не будем больше говорить о том, чего уже не воротишь. Возвращайтесь как можно скорее в Париж.

— Хорошо, ваше величество.

— И скажите кардиналу, который с такой преданностью готов был доставить мне удовольствие, что я принимаю от него пятьсот тысяч ливров сроком до следующей ассигновки за три месяца. Это эгоистично с моей стороны, графиня, но так нужно… Я злоупотребляю его преданностью.

— Ах, ваше величество, — прошептала Жанна, — мы погибли: у кардинала нет больше денег.

Королева вскочила как от удара или оскорбления.

— Нет… денег!.. — пробормотала она.

— Ваше величество, господин де Роган получил вексель, о котором перестал уже думать. Это был долг чести, и он заплатил.

— Пятьсот тысяч ливров?

— Да, ваше величество.

— Но…

— Это последние его деньги. У него нет больше никаких источников.

Королева застыла, оглушенная несчастьем.