Кровь бросилась ему в голову, когда он развернул хрупкий листок бумаги. Она посылала за ним. Однако место, которое она выбрала для свидания, поразило его. Да нет, этого не может быть! Почему, почему, почему именно там? Он заново прочитал послание Елены, не веря своим глазам:

Если в воскресенье в три часа пополудни вы приедете в имение Пилларз, то найдете меня там ожидающей вас. Но ни под каким видом не пытайтесь увидеть меня до этого времени и не приезжайте в Пилларз ни на минуту раньше. Если вы это сделаете, то никогда больше не увидите меня. Итак, до встречи.

Елена

Гарри пристально всматривался в письмо и размышлял; пульс его бешено бился, мысли были в полнейшем беспорядке. Почему Пилларз, спрашивал он себя. Откуда ей известно об этом уединенном заброшенном местечке возле озера? Конечно, ей могли рассказать о нем… или кто-нибудь случайно обмолвился о существовании старого дома, где, бывало, когда-то охотился генерал. Но ради Бога, почему ей понадобилось выбрать именно это место для их свидания? Ведь для любовного свидания она могла избрать сотни других мест, причем намного красивее и идилличнее.

Так Гарри простоял довольно долго, обескураженный и обуреваемый сомнениями, однако его вдохновляла мысль о том, что наконец-то Елена прислала письмо. Она намеревалась встретиться с ним! Воскресенье будет завтра. Боже, как вынести ожидание, эти двадцать четыре часа?! Да он сойдет с ума! Наверно, лучше будет отправиться в клуб и всю ночь провести за фараоном, ибо он не сможет сомкнуть глаз ни на секунду. Пилларз! В самом деле, поразительно, что Елена выбрала именно это заброшенное место. С тех пор как произошел тот несчастный случай, Гарри избегал приезжать туда. Не только потому, что это место потеряло для него всю привлекательность из-за покушения на его жизнь и последующего долгого недуга, но и из-за того, что он ничего не помнил о самом покушении и о его пребывании там до случившейся трагедии. Его мучило то обстоятельство, что длительный отрезок жизни словно вычеркнут из его памяти. После возвращения из Индии его все больше и больше смущало это. Когда его старые друзья подходили к нему и хотели, чтобы он вспомнил их… Гарри проходил мимо. Он никогда не говорил о прошлом. Если временами ему начинало смутно припоминаться что-то, то все воспоминания были неясны, расплывчаты и вызывали страшную головную боль, в связи с чем врачи запретили ему воскрешать в памяти прошлое. По этой единственной причине он сторонился имения Пилларз. И все же он никогда не пытался продать это небольшое поместье. Сам не понимая, почему.

Там уже не было никого, кто был бы знаком с ним или с сэром Артуром. Снеллинги больше там не жили: старик умер, а Марта, его вдова, возвратилась в семью. Теперь за домом и окружающим его парком присматривал пожилой вдовец со своим молодым сыном.

Несколько раз в оставшееся время Гарри порывался как-нибудь связаться с маркизой и попросить ее изменить место встречи. Но каждый раз он останавливался, боясь вызвать ее недовольство, опасаясь, что она отменит свидание. Не осмеливался он и немедленно отправиться в имение и приготовиться к ее приезду. По какой-то странной причине ей было угодно прибыть туда первой. Что ж, раз такова женская прихоть, то пусть так и будет! И когда Гарри думал о том, что она станет ожидать его там, и обо всем, что произойдет потом, ему казалось, что домик на берегу озера вновь засветился радостью, сбросил свою скорбь и вобрал все светлые цвета подлинного рая.

Гарри Роддни словно подменили. Прижимая письмо любимой к сердцу, он кликнул слугу и приказал принести вина и закуски. Его глаза сверкали от счастья, он трепетал от мысли о предстоящем наслаждении. И совсем забыл о разрыве между ним и названым дядей.

Глава 28

Елену обуревали сложные чувства, когда она проезжала через огромные кованые ворота, а затем по аллее, ведущей к имению Пилларз. Она прибыла в высокой дорожной карете, управляемой двумя форейторами в ливреях де Шартелье и сопровождаемой парой верховых. Как только карета остановилась у портика дома, такого знакомого, что один вид его вызвал нестерпимую боль в сердце, Елена отпустила слуг.

— Вернетесь за мной завтра в это же время, — сказала она.

Кучер отвесил низкий поклон, надел треуголку и с силой хлестнул лошадей кнутом. Место, где осталась хозяйка, показалось ему странным, но не его дело судить о поступках госпожи маркизы.

Елена стояла неподвижно, глядя вслед удаляющейся карете. Эта липовая аллея, зеленевшая сейчас изумрудными весенними листочками… до чего знакомой казалась она!.. И эти милые, аккуратно подстриженные тисовые деревца, формой напоминающие птиц, пурпурная глициния, распускающаяся у портика… Елена обернулась и бросила взгляд на озеро, сверкающее серебром в лучах весеннего солнца. Стояло прекрасное теплое воскресное утро. Небо ярко голубело, воздух был напоен дыханием весны. Поместье показалось Елене нежилым, однако газоны были расчищены, каждый цветок на клумбах ухожен. Скоро совсем распустятся розы… Она подняла глаза и увидела, как над озером грациозно пролетела цапля, оглашая округу пронзительными криками. Эти звуки привели Елену в смятение. Вокруг не было видно ни одной живой души, окна закрывали тяжелые ставни. Дом имел печальный, даже трагический вид.

Елена зябко куталась в отороченную мехом накидку и, не снимая перчаток, нервно перебирала ленточки шляпки. У ее ног стоял саквояж, оставленный кучером по ее распоряжению. Ведь она намеревалась провести здесь и ночь. Да, именно это Елена и собиралась сделать. Разве только Гарри, получив ее письмо и увидев название места, где она назначила их свидание, застыдится и не захочет приехать… Вряд ли на сей раз Гарри продолжит свое притворство. Он должен наконец понять ее чувства, вспыхивающие при воспоминании о том, что совершил он с нею четыре года назад. До сих пор он вел себя чудовищно лицемерно и бессовестно, избегая касаться того, что связывало их в прошлом. Он в своей безграничной гордыне тешил себя надеждой во второй раз завоевать ее расположение, но так, словно не было тех дней в имении, — ему хотелось уничтожить все воспоминания о Фауне-невольнице.

Не Елена стояла здесь этим майским утром. Годы повернули вспять, и это снова была Фауна, добросердечная, невинная, чувствительная и отчаянно влюбленная. Фауна, брошенная на произвол судьбы. Она с дрожью вспомнила, как Мигель Лопес силой втолкнул ее в наемный экипаж, где ее ждала ненавистная, напоминающая жабу миссис Клак. Она вспомнила, как мерзкая толстуха больно щипала ее, произнося какие-то гадкие слова. Здесь она познала жизнь, и здесь же умерла ее душа, убитая Гарри Роддни. Да, да, она была убита этим бессердечным, эгоистичным, распутным молодым человеком.

Елену сотрясал гнев, целый сонм глубоких чувств овладел ее душой. Все словно возродилось в ней вновь. «Это уж слишком, — решила она, — надо взять себя в руки и успокоиться, остаться такой сильной, какой сделал меня Люсьен». Ведь она приехала сюда, чтобы положить конец жизни Гарри Роддни — так же, как и он уничтожил ее, только иным способом. Она чувствовала себя беспредельно несчастной, брошенной, отвергнутой… никогда еще за всю свою жизнь она не ощущала себя более одинокой, даже тогда, в те страшные дни, когда была Фауной.

Для чего же она жила? Люсьен при смерти, Суренн отмерил ему два-три дня, не более. Славный доктор удивлялся, что маркиз вообще держится так долго. Но сейчас наконец Сатир вступил в свое последнее сражение со смертью.

Она пыталась не думать о Люсьене. Самоубийство Обри Беркетта страшно потрясло и расстроило ее, она не могла скрыть свое возмущение недостойной, отвратительной шуткой, сыгранной мужем с несчастным юношей.

Маркиз же не выказывал никаких угрызений совести, и, когда она уезжала, старик действительно походил на зловещего старого Сатира — с бритой головою и морщинистым лицом, которое ухмылялось ей с подушек.