словно привыкаю к нему, узнаю получше, предвижу наслаждение, которое с ним
испытаю. Я начинаю ощущать что-то, вроде привязанности к его плавным изгибам и
твердости, а когда он становится блестящим и масляным, мне даже кажется, что это он
сам по себе увлажнился в ожидании меня.
Бросаю взгляд на часы и понимаю, что Доминик будет тут через пару минут. Кладу
хорошо смазанный вибратор на полотенце на кровать и смотрю на другие инструменты
исправления и наказаний. Как и вибратор, они далеки от уродливых предметов пыток,
виденных мной в подземелье. Они стильные и красивые, как будто предназначены больше
для выставления на всеобщее обозрение, чем для того, чтобы быть сокрытыми от глаз.
Один из них в виде плети с короткой, толстой черной кожаной рукояткой, украшенной на
конце стальным шариком, а с другого конца прикреплены дюжины замшевых «усиков». Я
пробегаю по ним пальцами. Они мягкие и напоминают мне колышущиеся щупальца
актинии (Актинии или морские анемоны — крупные коралловые полипы, которые в
отличие от большинства других кораллов имеют мягкое тело – прим. переводчика).
Рядом с плетью лежит длинный вытянутой формы ездовой стек из черной кожи с петлей
на конце.
О, Боже мой, Боже.
Меня бросает в дрожь. Не знаю, смогу ли вынести это.
Если я любима, то смогу выдержать все. Эта мысль сама собой проскакивает в
мозгу. Я хочу доказать Доминику, что заслуживаю его любви. И я это сделаю.
На этот раз Доминик опоздал лишь на пять минут, но я усвоила урок. Я продолжаю
стоять на коленях на полу, пока он не приезжает, а когда входит, не поднимаю головы. Я
упрямо смотрю на белый ковер, замечая только его джинсы и туфли от Пола Смита.
Какое-то время он смотрит на меня, а затем мягко произносит:
- Очень хорошо. Знаю, что в этот раз ты была послушной. Ты учишься. Как
чувствуешь себя сегодня, Бет?
- Очень хорошо, сэр, - шепчу я, по-прежнему опустив голову.
- С нетерпением ждешь, что будет ночью? О чем ты думала, подготавливая голубой
инструмент?
Мгновение я колеблюсь, а затем отвечаю:
- Я думала о том, каково это будет: ощущать его внутри, сэр.
Раздается звук, похожий на продолжительный легкий вздох.
- Очень хорошо, - бормочет он. - Но не стоит слишком расслабляться. Есть и
другие сюрпризы, которые тебя ожидают. Встань.
Я встаю на ноги, немного пошатываясь в непривычно высоких черных скелетонах.
Мои глаза смотрят в пол, но я слышу его рваный вздох.
- Ты выглядишь потрясающе. Повернись.
Я поворачиваюсь так, чтобы ему стали видны перекрещивающиеся ремни на моей
спине, лента, пролегающая и теряющаяся между моими ягодицами, а также манящая
полоска оголенного бедра между «бельем» и началом чулок.
- Прекрасно, - произносит он гортанно. - Развернись. И посмотри на меня.
Я повинуюсь, поднимаю глаза с наигранной скромностью. На нем черная
футболка, которая подчеркивает его мышцы и широту плеч. Это его униформа для
доминирования надо мной? От выражения его лица меня охватывает возбуждение – это
лицо любимого – не просто потому, что оно прекрасно, а потому, что оно принадлежит
именно ему. Я хочу чувствовать его рядом, чтобы он целовал меня, любил меня.
Он протягивает руку и поглаживает ошейник на моей шее.
- Он чудесный, - произносит задумчиво, - и хорошо сидит, - поддевает его снизу
пальцем и тянет меня поближе к себе, прикасается к моим губам своими и жадно целует,
исследуя и вторгаясь в мой рот своим языком.
Это первый наш поцелуй, который можно назвать взрослым, но он не такой
нежный, как прошлый. Он напорист и свиреп в своей власти над моим ртом, и сложно
представить, что его вообще заботят в этот момент мои ощущения.
Доминик отстраняется, и его губы изгибаются в улыбке.
- А теперь. Твое первое задание. Переложи все вещи с кровати на прикроватный
столик. Ложись на спину, заведи руки за голову и разведи ноги.
Я чувствую знакомый трепет в животе, пульс учащается. Что теперь? Что он
заставит меня пережить на этот раз? Я боюсь боли, но также предвкушаю долю
изысканно-мучительного наслаждения.
Я устраиваюсь на кровати, как сказано.
- Закрой глаза.
Я прикрываю глаза, и он приближается. Спустя мгновение на мои глаза опускается
шелковая повязка. Я снова ничего не могу видеть. Он по очереди поднимает мои руки и
помещает в своеобразные браслеты с мягкими краями. Я чувствую, как их затем
пристегивают к спинке кровати. Наручники. Он перемещается к моим ногам, и я ощущаю,
как аналогичные ограничители оказываются на моих лодыжках, после чего их закрепляют
у изножья кровати. Фиксаторы для лодыжек. Я оказываюсь слегка распята и растянута
ими, но мне удается совсем немного шевелить руками или ногами.
- Не двигайся, - грозно огрызается Доминик. - Это последнее предупреждение. Не
шевелись, и ни звука. Иначе пожалеешь. Теперь замри.
Он вновь подходит ко мне. Я чувствую тепло, излучаемое его приближающимся
телом, и жажду иметь возможность прикоснуться к нему. Хочу ощутить его кожу
кончиками пальцев. Самым сложным в нашем соглашении является то, что, похоже, он не
хочет получать мою любовь и ласки в ответ. Не ожидала такого, когда соглашалась стать
сабой.
Чувствую, как его пальцы что-то вставляют мне в уши: два мягких поролоновых
шарика, которые быстро принимают форму моего внутреннего уха и тем самым сразу же
блокируют для меня звук. Моему слуху доступны теперь только громкие звуки, которые
исходят из моего собственного тела, глухие удары моего сердца и шипение собственного
дыхания. Это очень странно. Звуки очень громкие и это меня пугает. Услышу ли я
собственный голос, если издам звук? Я не осмеливаюсь попробовать, чтобы узнать это,
ведь в голове раздается предупреждение Доминика.
Я одна в этом странном темном пространстве, наполненном свистящими и
грохочущими звуками. Жар и вес тела Доминика удалились от меня, и я не имею
представления, где он сейчас. Не знаю, на сколько он оставит меня в таком состоянии, но
с каждым мгновением напряжение все усиливается. С каждой секундой растет ощущение,
что что-то должно произойти – словно мне предстоит испытать какое-то чувство, какое-то
ощущение, которое может оказаться удовольствием или болью. Ожидание затягивается, и
меня уже переполняет предвкушение, хочется кричать, чтобы хоть что-то произошло.
Когда мне начинает казаться, что больше этого не вынесу, и уже готова
пошевелиться или заговорить, я что-то ощущаю. Нечто прикасается к моей коже в
местечке между грудями, и оно жжется. Что-то горячее. Хотя нет, подождите…оно не
жжется. Оно безумно холодное. Моя кожа словно сморщивается от этого. Лед.
Жжение ощущается и на животе. От этого ощущения мне хочется дернуться и
отклониться. Приходится собрать всю свою волю, чтобы сдержаться. Ото льда кожу
покалывает и жжет. Я отчаянно хочу прикоснуться к нему, но, даже если бы и позволила
себе такое, все равно не могу сдвинуться и на сантиметр. Невидимая сила перемещает
кубик повыше, проведя по холмикам груди и потерев им соски. Лед продолжает
удивительно двояко действовать: одновременно обжигая и замораживая меня. Отзываясь
на это, мои нервные окончания усиливают этот эффект, и я ощущаю все еще острее и
ярче. Из живота в область между ног бегут волны жара, разжигающие и увлажняющие
мое лоно. И это реакция на простой кубик льда.
Один из кубиков льда на моем животе тает и начинает скользить вниз по коже,
оставляя за собой холодный след и маленькие ручейки. Он соприкасается с шелковой