словно привыкаю к нему, узнаю получше, предвижу наслаждение, которое с ним

испытаю. Я начинаю ощущать что-то, вроде привязанности к его плавным изгибам и

твердости, а когда он становится блестящим и масляным, мне даже кажется, что это он

сам по себе увлажнился в ожидании меня.

Бросаю взгляд на часы и понимаю, что Доминик будет тут через пару минут. Кладу

хорошо смазанный вибратор на полотенце на кровать и смотрю на другие инструменты

исправления и наказаний. Как и вибратор, они далеки от уродливых предметов пыток,

виденных мной в подземелье. Они стильные и красивые, как будто предназначены больше

для выставления на всеобщее обозрение, чем для того, чтобы быть сокрытыми от глаз.

Один из них в виде плети с короткой, толстой черной кожаной рукояткой, украшенной на

конце стальным шариком, а с другого конца прикреплены дюжины замшевых «усиков». Я

пробегаю по ним пальцами. Они мягкие и напоминают мне колышущиеся щупальца

актинии (Актинии или морские анемоны — крупные коралловые полипы, которые в

отличие от большинства других кораллов имеют мягкое тело – прим. переводчика).

Рядом с плетью лежит длинный вытянутой формы ездовой стек из черной кожи с петлей

на конце.

О, Боже мой, Боже.

Меня бросает в дрожь. Не знаю, смогу ли вынести это.

Если я любима, то смогу выдержать все. Эта мысль сама собой проскакивает в

мозгу. Я хочу доказать Доминику, что заслуживаю его любви. И я это сделаю.

На этот раз Доминик опоздал лишь на пять минут, но я усвоила урок. Я продолжаю

стоять на коленях на полу, пока он не приезжает, а когда входит, не поднимаю головы. Я

упрямо смотрю на белый ковер, замечая только его джинсы и туфли от Пола Смита.

Какое-то время он смотрит на меня, а затем мягко произносит:

- Очень хорошо. Знаю, что в этот раз ты была послушной. Ты учишься. Как

чувствуешь себя сегодня, Бет?

- Очень хорошо, сэр, - шепчу я, по-прежнему опустив голову.

- С нетерпением ждешь, что будет ночью? О чем ты думала, подготавливая голубой

инструмент?

Мгновение я колеблюсь, а затем отвечаю:

- Я думала о том, каково это будет: ощущать его внутри, сэр.

Раздается звук, похожий на продолжительный легкий вздох.

- Очень хорошо, - бормочет он. - Но не стоит слишком расслабляться. Есть и

другие сюрпризы, которые тебя ожидают. Встань.

Я встаю на ноги, немного пошатываясь в непривычно высоких черных скелетонах.

Мои глаза смотрят в пол, но я слышу его рваный вздох.

- Ты выглядишь потрясающе. Повернись.

Я поворачиваюсь так, чтобы ему стали видны перекрещивающиеся ремни на моей

спине, лента, пролегающая и теряющаяся между моими ягодицами, а также манящая

полоска оголенного бедра между «бельем» и началом чулок.

- Прекрасно, - произносит он гортанно. - Развернись. И посмотри на меня.

Я повинуюсь, поднимаю глаза с наигранной скромностью. На нем черная

футболка, которая подчеркивает его мышцы и широту плеч. Это его униформа для

доминирования надо мной? От выражения его лица меня охватывает возбуждение – это

лицо любимого – не просто потому, что оно прекрасно, а потому, что оно принадлежит

именно ему. Я хочу чувствовать его рядом, чтобы он целовал меня, любил меня.

Он протягивает руку и поглаживает ошейник на моей шее.

- Он чудесный, - произносит задумчиво, - и хорошо сидит, - поддевает его снизу

пальцем и тянет меня поближе к себе, прикасается к моим губам своими и жадно целует,

исследуя и вторгаясь в мой рот своим языком.

Это первый наш поцелуй, который можно назвать взрослым, но он не такой

нежный, как прошлый. Он напорист и свиреп в своей власти над моим ртом, и сложно

представить, что его вообще заботят в этот момент мои ощущения.

Доминик отстраняется, и его губы изгибаются в улыбке.

- А теперь. Твое первое задание. Переложи все вещи с кровати на прикроватный

столик. Ложись на спину, заведи руки за голову и разведи ноги.

Я чувствую знакомый трепет в животе, пульс учащается. Что теперь? Что он

заставит меня пережить на этот раз? Я боюсь боли, но также предвкушаю долю

изысканно-мучительного наслаждения.

Я устраиваюсь на кровати, как сказано.

- Закрой глаза.

Я прикрываю глаза, и он приближается. Спустя мгновение на мои глаза опускается

шелковая повязка. Я снова ничего не могу видеть. Он по очереди поднимает мои руки и

помещает в своеобразные браслеты с мягкими краями. Я чувствую, как их затем

пристегивают к спинке кровати. Наручники. Он перемещается к моим ногам, и я ощущаю,

как аналогичные ограничители оказываются на моих лодыжках, после чего их закрепляют

у изножья кровати. Фиксаторы для лодыжек. Я оказываюсь слегка распята и растянута

ими, но мне удается совсем немного шевелить руками или ногами.

- Не двигайся, - грозно огрызается Доминик. - Это последнее предупреждение. Не

шевелись, и ни звука. Иначе пожалеешь. Теперь замри.

Он вновь подходит ко мне. Я чувствую тепло, излучаемое его приближающимся

телом, и жажду иметь возможность прикоснуться к нему. Хочу ощутить его кожу

кончиками пальцев. Самым сложным в нашем соглашении является то, что, похоже, он не

хочет получать мою любовь и ласки в ответ. Не ожидала такого, когда соглашалась стать

сабой.

Чувствую, как его пальцы что-то вставляют мне в уши: два мягких поролоновых

шарика, которые быстро принимают форму моего внутреннего уха и тем самым сразу же

блокируют для меня звук. Моему слуху доступны теперь только громкие звуки, которые

исходят из моего собственного тела, глухие удары моего сердца и шипение собственного

дыхания. Это очень странно. Звуки очень громкие и это меня пугает. Услышу ли я

собственный голос, если издам звук? Я не осмеливаюсь попробовать, чтобы узнать это,

ведь в голове раздается предупреждение Доминика.

Я одна в этом странном темном пространстве, наполненном свистящими и

грохочущими звуками. Жар и вес тела Доминика удалились от меня, и я не имею

представления, где он сейчас. Не знаю, на сколько он оставит меня в таком состоянии, но

с каждым мгновением напряжение все усиливается. С каждой секундой растет ощущение,

что что-то должно произойти – словно мне предстоит испытать какое-то чувство, какое-то

ощущение, которое может оказаться удовольствием или болью. Ожидание затягивается, и

меня уже переполняет предвкушение, хочется кричать, чтобы хоть что-то произошло.

Когда мне начинает казаться, что больше этого не вынесу, и уже готова

пошевелиться или заговорить, я что-то ощущаю. Нечто прикасается к моей коже в

местечке между грудями, и оно жжется. Что-то горячее. Хотя нет, подождите…оно не

жжется. Оно безумно холодное. Моя кожа словно сморщивается от этого. Лед.

Жжение ощущается и на животе. От этого ощущения мне хочется дернуться и

отклониться. Приходится собрать всю свою волю, чтобы сдержаться. Ото льда кожу

покалывает и жжет. Я отчаянно хочу прикоснуться к нему, но, даже если бы и позволила

себе такое, все равно не могу сдвинуться и на сантиметр. Невидимая сила перемещает

кубик повыше, проведя по холмикам груди и потерев им соски. Лед продолжает

удивительно двояко действовать: одновременно обжигая и замораживая меня. Отзываясь

на это, мои нервные окончания усиливают этот эффект, и я ощущаю все еще острее и

ярче. Из живота в область между ног бегут волны жара, разжигающие и увлажняющие

мое лоно. И это реакция на простой кубик льда.

Один из кубиков льда на моем животе тает и начинает скользить вниз по коже,

оставляя за собой холодный след и маленькие ручейки. Он соприкасается с шелковой