— А долг? — перебил Его Краснов, — Долг гражданина?

Шулин приподнялся на локоть и похлопал Краснова по колену.

— Пожалуй, оно так и выходит, Мишка. Сделали вот тебя арестантом, врагом и Ещё пёс знает чем, а ты всё равно своё гнёшь. За это тебя и уважают. Когда человек чист, как золото, так бросай Его хоть в нужник, он таким и останется. Вот ты снова вылезаешь на свет божий и поднимаешь всё, что на тебя навалили. А ведь выберешься ты, Мишка. Истинный господь, выберешься, это я тебе говорю. Потому и остался на участке. По существу, ты уже и сейчас ворочаешь всем. Если решится всё же Егоров назначить тебя начальником участка, давай!

— Не знаю, право, Володя! Говорил он со мной, но ведь как воспримут это другие: заключённый, враг.

— Егоров тоже со мной говорил. Вот уедет хозяин в Москву, тут и распорядится. Мужик он решительный. Да ведь нужно же, чтобы все поняли, что руководители делаются не приказами. Как ты, берёшься?

Краснов не ответил.

В бараке все спали. Только месяц заглядывал в окно. Кто-то рыдающе вздохнул и рывком повернулся на другой бок. Волк поднял голову, быстро пробежал глазами по рЯдам спящих и тронул за плечо Сашку.

— А-аа? — вздрогнул тот и вскочил.

— Т-шш-ш — прошипел Волк. — Пора. Давай буди по одному. Пусть соберут, что надо. Со всеми докалякался?

— Ага.

— Как?

— Три чёрта немного хлюздят. Да и верно, харча мало, может, подождать. Не хлопнут оперативники — подохнем в тайге, — тихо и натужно прошептал Сашка, налегая грудью на Волка.

— Дурак. Трое чертей да Гиреев. Худо придётся — шухерок и под ребро. Вот и протянем.

Сашка сплюнул.

— Не приходилось. Меня уже воротит.

— Захочешь жить, и не то проглотишь.

Заскулила овчарка. Рванулась, тявкнула и, позвякивая цепью, побежала вдоль зоны. За дверью послышались шаги надзирателя. Волк замер, притаился и Сашка, но снова стало тихо. Больше не разговаривали. Будили по одному, собирались не спеша, обстоятельно. Люди возились под нарами, только Еле слышно поскрипывали половицы тайников. Вынимали портянки, ножи, сухари, зажигалки, деньги.

На работу бригаду конвоировали трое. Шли молча, не глядя друг на друга. Ничем не выдавали себя штрафники, только при внимательном осмотре можно было заметить, что за ночь они пополнели. Спустились в разрез. Здесь туман лежал Ещё плотней. Волк надрывно закаш-лЯлся. Сашка, чтобы отвлечь внимание конвоиров, рванулся в сторону и, скатившись с отвала, притаился где-то в выработке.

Всё произошло быстро и тихо. Ни один из охранников не успел и пикнуть. Трое заключённых тут же раздели конвоиров, бросили в забой и наскоро засыпали породой, а сами переоделись в их форму, вскинули винтовки, заняв их места.

— Сашка, Сашка, — тихо позвал Волк.

Тот не отозвался. Волк заподозрил неладное.

— Смотри, тварь, Если продашь… — в туман крикнул Волк и задумался.

Хотя Сашка и откололся, он Едва ли сразу пойдёт в охрану с повинной. Но всё же… Терять времени нельзя. Старый маршрут, намеченный вместе, не годился. Как опытный преступник, Волк тут же принял другое решение. Он велел идти по руслу речки в направлении основной трассы. Это было рискованно, но сбивало со следа. Километров пять прошли по речке, потом свернули на приисковую дорогу и двигались не таясь как обычная колонна заключённых, этапируемая на другой участок. Такие этапы встречались постоянно.

Скоро должна была показаться центральная трасса. В воздухе появилась пыль. Туман рассеивался, погони не было видно. Наверное, оперативники, бросились по ложному следу, а может, Сашка и не особенно торопился Явиться к администрации лагеря.

Передний заключённый в форме конвоира замедлил шаги и, оглянувшись, показал рукой. За поворотом дороги стоял грузовик с чёрным кузовом. Два человека в зелёных гимнастёрках катили колесо. Третий, в кожаной куртке, сидел на корточках у крыла.

— Ша. Да это «ворон». Спокойно, не нарушать строй. Это фарт. Взять людей — и порядок, — тихо распорядился Волк и перешёл на левую сторону колонны. Теперь уже были видны красные петлицы на гимнастёрках двух. Водитель постучал носком сапога по колёсам, бросил на сиденье ключ и, вытащив ведро, побежал к ручейку, позванивая дужкой. Заключённые сбавили шаг.

Водитель только поднялся на дорогу, как колонна поравнялась с машиной.

— Дай, братишка, хлебнуть! — подошёл к нему передний с винтовкой. Не успел тот протянуть ведро, как был прижат к земле и скручен. Задние уже расправились с охраной: оттащили в кусты, забросали валежником. Водителя связали, мог пригодиться. У беглецов теперь оказалось пять винтовок и наган.

Волк распахнул дверь каркаса, заглянул, и Его косматые брови зашевелились.

— Дипломат? Ты? А кто там с тобой?

В дверь выставилось бородатое лицо.

— Вот это встреча. Славненько. А это шеф тут со мной! — бородач вытолкнул Расманова. Как оказалось, их везли в магаданскую тюрьму. Расманов, как только понял, в чём дело, встал на колени, умоляя:

— Оставьте, пригожусь!

— Связать — и с водителем! — распорядился Волк. — Говорить будем после! Теперь все быстро в машину. Едем.

Расманова связал сам Урмузов и, посмеиваясь, бросил рядом с водителем. Нашёлся свой шофер. Через несколько минут заключённых скрыли железные двери тюремной машины, а Волк в форме охранника сел в кабину. Машина, выскочив на основную трассу, помчалась не по дороге в Хандыгу, как, по расчётам Волка, скорее всего могли предположить оперативники, а, в сторону. Индигирки…

Не так-то просто в разгар промывочного, сезона выкроить день, чтобы навестить Новикову. Матвеева уже Ездила несколько раз и, возвращаясь, настоятельно просила Юрия побывать у Вали.

Посёлок угольщиков раскинулся по всему склону сопки. Юрий разыскал маленький домик в самом конце посёлка. Моросил дождь, пахло углём, дымом и прибитой дождём пылью. Он постучал в дверь. Из комнаты донесся тихий голос: Валя. Она. Юрий вдруг почувствовал волнение. Не виделись почти четыре года.

Квартирка была маленькая с низким потолком, стены обиты фанерой. Из крохотной прихожей направо — кухня с кирпичной плитой, прямо — комната. Дверь была приоткрыта, и в щель виднелась кровать с верблюжьим одеялом, белоснежная подушка, рассыпавшиеся по ней золотистые волосы.

Юрий одёрнул гимнастерку и заставил себя войти.

Валя вспыхнула, подобрала одеяло. Глаза заблестели.

— Юра, Юрка. Решился, заехал? А я вот видишь? — говорила она, поправляя на груди халат. В комнате полумрак от ненастья и занавесок. Запах лекарств и чистого белья.

— Я рад видеть тебя, Валюша, — заговорил Юрий, пожимая Её совсем худенькую руку и чувствуя, что говорит не те слова, какие собирался сказать, — В общем, вырвался и приехал. Теперь это не просто. Но я, как только узнал о твоей болезни, тут же позвонил Валерке. Он был?

Валя уже справилась с волнением, подложила под локоть подушку, и, улыбаясь, глядела на Юрия.

— Спасибо тебе. Валерка в тот же вечер прикатил и навёз всякой всячины. Ты знаешь, я сначала Его не узнала: изменился он сильно. Хороший он, добрый. Да ты садись! — показала она на стул в углу.

Юрий принёс стул и сел рядом с кроватью. Он так и не мог избавиться от неловкости. Валя всё говорила:

— Я знаю, ты несколько раз был в посёлке и ни разу не зашёл. Упрекать тебя не имею права, но нехорошо так. Эх, Юра, Юра, — она опустила голову, замолчала.

В окно тихо стучали капли дождя. Серый пушистый кот вспрыгнул на кровать, и Валя задумчиво стала гладить Его. Юрий смотрел на Её бледное, усталое лицо.

— Ты всё одна? — спросил он.

— Одна. — Валя тяжело вздохнула — Плохого больше не хочу, а хорошие проходят мимо. Ну ладно, не будем об этом., Расскажи о себе, Если хочешь.

Всё такая же гордая, подумал Юрий и заговорил о Краснове.

Валя обрадовалась.

— Сильный он. Когда подумаешь, как складывается жизнь у других, стыдно становится за себя. А ты знаешь о групповом побеге с Его участка? — спросила она.