— Да неужто так друг друга и Ели?

— Больше месяца бродили по тайге. Самолётами только и разыскали. Жрали друг друга, гады. Отстреливались до последнего патрона. Вон их сколько осталось.

— Говорят, первым бывшего начальника прииска…

Осепьян схватил Юрия за рукав и потащил поближе к пойманным. Юрий вгляделся.

Один худой, ободранный так, что виднелось голое тело, жевал кусок хлеба. Второй, заросший до глаз седой бородой, Ещё кряжистый старик, поглядывал на толпу. Волк, догадался Юрий. Теперь он совсем походил на зверя. Третий, с орлиным носом и правильными чертами лица, жевал конец чёрной бороды. Он иногда поднимал глаза и осматривался. Вся Его одежда превратилась в лохмотья, уцелел только меховой воротник.

Юрий отвернулся. Он узнал этот шалевый воротник. Полупальто когда-то принадлежало Расманову. Лицо человека оказалось тоже знакомым. Урмузова нельзя было не узнать…

В этот день начальник Дальстроя был не в духе. Не глядя по сторонам, он взбежал по лестнице на второй этаж главка. Все, кто был в приёмной, вскочили. Никишов прошёл в кабинет. В плохо прикрытую дверь проникал шепот из приёмной.

— Боятся, это хорошо. Страх — первый признак дисциплины. А дисциплина — успех всего. Значит, Его крутые меры оправдывают себя. Да пусть там думают, что угодно, шепчутся по углам. Дальстрой гремит, золото поступает в казну страны.

За окном ветер полировал дорогу. На подоконнике сидела птичка и лениво склёвывала кусочки замазки с рамы.

Никишов постучал по стеклу.

— Ишь, прильнул к теплу, дармоед. А ну, марш. — Он не рассчитал удара, стекло треснуло, кусок вывалился и, упав на пол, со звоном рассыпался.

— Ты всё воюешь, Иван Фёдорович? — в кабинет вошёл Егоров.

Никишов вытер руку платком, хмуро поднял голову.

— Как тут у нас в Магадане? Как с проектом плана, готов?

— Порт справляется, хотя нагрузка растёт. Сначала беспокоился за крановое хозяйство. — Егоров закурил. — Собрали группу инженеров. Они разработали новый цикличный метод, пошло. А я готов вылететь хоть завтра. Давайте посмотрим Ещё раз проект плана, чтобы я основательней отстаивал Его в Москве.

Никишов приказал вызвать нужных начальников отделов.

— Я продолжаю считать, что за счёт Индигирки мы можем обеспечить рост добычи металла несколько больший, чем предусмотрено в контрольных цифрах, — говорил Егоров, пытливо поглядывая на геологов.

Главный геолог — высокий мужчина с благородным, когда-то красивым лицом — помедлил с ответом:

— Иван Фёдорович уже не раз знакомился с разведанными запасами. Собственно, золото Есть, но надо Его взять. А хватит ли для этого сил, хозяйственных возможностей?

Результаты геологоразведки в последнее время были чрезвычайно обнадёживающими. Поэтому Егоров так настойчиво добивался увеличения плана по золоту.

— Чай-Урья вырабатывается. Индигирка не даст таких россыпей, — раздражённо заметил Никишов.

— А Тенька, а долина Трёх Маршалов?

— Чепуха! Я не могу дезориентировать правительство! — вспыхнул Никишов. — Это валюта. Такие вопросы нельзя решать на авось.

— Геологи больше ничего не могут добавить? — Егоров взялся за папку.

— Нет. Мы можем быть свободны? — поднялся главный геолог.

— Ну что ж, хорошо, я буду отстаивать эти цифры.

Начальники отделов вышли. Ветер швырнул снег в форточку. Где-то высоко прогудел самолёт.

Никишов поднялся и сел на валик кресла.

— Что-нибудь поступило новое?

— Нет. Разве что опять американское тряпьё. Я велел, не распаковывая, отправить горнякам.

— Напрасно. Пусть разберут и оприходуют здесь. Растащат на приисках.

— Кажется, с неменьшим успехом это делают на магаданских складах, — усмехнулся Егоров. — Ты, собственно, можешь распорядиться по-своему, это не принципиально. Да, заодно дай указание отменить приказ Агаева/ о снятии с работы начальника экскаваторного отдела Севера.

— Я Ему покажу «градоначальника». Пусть поработает сам, сукин сын! Тоже мне умник, — вспылил Никишов.

— Бабин отличный организатор и инженер. Зачем же горячиться? Действительно, мы отгрохали административные корпуса, а на приисках — палатки, ветхость, всё рушится. Плохое мы оставим после себя наследство. Прав ведь инженер, Иван Фёдорович.

— Я Ему, подлецу, покажу! Мне правительство и партия вверили огромное хозяйство! — бушевал Никишов, — Я депутат! Меня выбрал народ! Я даю золото стране! Придёт время, и за строительство на трассе примусь. Да я…

— Не кипятись, Иван Фёдорович. Мы с тобой оба коммунисты. Чудес не бывает. Ты считаешь, стоило приехать Никишову — и дело пошло. Верно, Дальстрой растёт. Но ведь заслуга в этом огромного коллектива вольных и заключённых инженеров, рабочих. Кто внедряет технику, вводит новые методы отработки? Кто строит нам машины?

— А использование бульдозеров на горных работах? Это тоже горные инженеры? — вскочил Никишов.

— Я не отрицаю твою настойчивость, твой ум. Да, ты взял под контроль работу бульдозеров, обеспечил машинами Дальстрой. Но идея…

— Стране нужны не идеи, а золото. Идей достаточно!

— Дальстрой первым внедрил эти машины на горных отработках. Честь тебе и хвала. Я совсем не собираюсь умалять твоей роли. Но ставить горного инженера помощником экскаваторщика…

— При чём тут инженеры? Сколько натолкал ты их во все кутки. А толку?

— Вот тут-то мы и расходимся. — Егоров тоже поднялся и опёрся руками о стол. — Ты недооцениваешь роль инженерной службы. А кто обеспечил транспортом Дальстрой? Мы создали свою металлургию. Делаем электрические машины, экскаваторы, стекло, лампы, аккумуляторы, станки, горное оборудование. Кто создал это всё? На что требовались годы, мы делали за месяцы. Армия специалистов вложила свой труд в успехи Дальстроя. Это они, забывая печальное сегодня, трудятся во имя будущего, во имя победы.

Никишов слушал морщась, но не перебивал.

— Надо прекращать технический произвол. В каком состоянии оказались рудные выработки на «Утинке»? Руда разубожена, выработки загажены. А почему? Всё потому, что давай, давай…

— Куда смотрят главные инженеры? — бросил Никишов.

— А какие у них права? Ты сам знаешь, Иван Фёдорович, — усмехнулся Егоров.

— Посадить двух-трёх, сразу найдут свои права!

— А не достаточно ли? Может, пора и остановиться?

Никишов не ответил. Он подчёркнуто спокойно застегнул китель, неторопливо вызвал по телефону начальника общего отдела и продиктовал распоряжение о передаче стекольного завода, деревообделочных предприятий и других производств в ведение Магаданского лагеря. Когда Никишов повесил трубку, Егоров спокойно спросил:

— Ты, Иван Фёдорович, всё хорошо продумал?

— Ничего, Мидасова справится. Создадим хозяйственное управление, дадим заключённых специалистов, — потянет.

— Я не о том. А семья?

ГЛАВА 9

За несколько дней люди сработались. Уставали до изнеможения, но это были дни счастливой усталости. Вначале было страшно подумать, что эти анкерные опоры можно поднять. Но глаза боятся, а руки делают. Подняли одну, другую, третью.

Невдалеке, перекинув трос через плечо, шли гуськом женщины, растягивая по кювету распутанные концы. У огня сидела только Челканова.

— Все работают, а вы сидите. Нехорошо, — подошёл к ней Юрий.

Челканова вскочила.

— Разве такие женщины созданы таскать проволоку? Посмотри, начальник, чем не хороша девчонка! — Она повернулась несколько раз, захохотала — Не девка, а хмель. Рахат-лукум! Попробуешь раз, всю жизнь поминать будешь!

— Бросьте кривляться, Челканова! Постыдитесь, Если не меня, так Её, она моложе вас. — Юрий показал на Марину. Лаврова вместе с другими тЯнула трос.

— Кого? Её? — Челканова насмешливо скривилась. — Молодая, да из ранних. Это не баба…

Не закончив фразы, она вскрикнула и бросилась в кювет.

Юрий оглянулся. Рядом стояла Марина с зубилом в руке.

— Да вы что, Лаврова? — Юрий схватил Её за плечо.