— Слышал. Но неужели Расманов решился на побег?

— Машину нашли в тайге далеко от дороги, а в кузове связанного водителя. Натолкнулся какой-то геолог, а то бы водитель умер. Его воры принуждали идти с ними, но он заявил — убивайте, а не пойду. А Расманов отказаться не решился.

Оба снова замолчали. Разговор постоянно сбивался. Юрий чувствовал себя неловко и злился.

— Ты иногда вспоминаешь дорогу, поезд, Владивосток? — спросила она.

— Очень часто. Лучшего времени в жизни, кажется, не было.

— И никогда поздней? Ты действительно так думаешь?

— Я имею в виду юность.

— Да-аа. А теперь мы почти старички.

— Старости, Валюша, я не чувствую, а вот постоянную пустоту ощущаю. Трудно, наверное, и тебе в одиночестве?

Спросил и тут же пожалел. Губы Вали дрогнули, в глазах засветились слезы.

— Дай мне руку, Юрий, — шепнула она.

Он взял Её руку, погладил. Рука горячая. Видно, Ещё температура. Бедная милая рука. Валя закрыла глаза.

— Может быть, чего-нибудь нужно? Я быстро проверну.

— Спасибо, всё у меня Есть. Валерий так хлопочет.

У домика послышались шаги. Валя одёрнула руку, поправила подушку.

— Это доктор, — сказала она, глянув на будильник.

Юрий встал.

— Ты торопишься?

— Да.

В комнату вошла женщина в белом халате с саквояжем и стала мыть руки на кухне.

— Ну, как вы сегодня спали? Температуру меряли? — Голос у неё добрый, а глаза строгие.

— Ну, Валя, до свиданья. Может, что-нибудь передать Нине Ивановне?

— Ничего не надо. Под боком Валерий. Он такой внимательный, милый. А ты Ещё приедешь? — В голосе прозвучала мольба. Юрий замялся.

— Постараюсь. Но всё это сложно. Как-никак, сто километров…

— ОбЯзательно приезжай. Созвонись с Валерой, да вместе.

Юрий вышел. Нежность, с которой она говорила о Самсонове, больно задела. «Чёрт возьми, уж не ревную ли?»

Шёл густой, мелкий дождь. Тучи ползли почти по земле. На вершинах сопок лежал первый снег. Опять осень.

Зима тронула вершины сопок, обожгла заморозком зелень тайги и, словно испугавшись, что поторопилась, отпрянула, затаившись совсем близко. Опять стало тепло. Славное время — осень, особенно на Колыме.

Юрий прошёл по цехам и у механического встретил лагерного нарядчика — молодого, разбитного парня с ослепительной улыбкой. Он нетерпеливо крутился на дороге, поглядывая по сторонам.

— Ты что-нибудь хочешь сказать? — спросил Его Юрий.

— Вы бы, Юрий Евгеньевич, на всякий случай распорядились принять от Кротова подотчёт, — шепнул он.

— Почему?

— На него запрос из управления — что да как? На горных работах он успел кое-что сбросить и зачётики накайлить. Подходит срок, а таких не освобождают. — И он ушёл, размахивая учётной тетрадью.

А Кротов уже дожидался Колосова в конторе.

— Попрощаться пришёл. Спасибо вам за всё. Наверное, последний день в мастерских, не судьбина, видно, — проговорил он, входя в кабинет.

— Но в чем дело?

— Предполагаю, в моем заявлении. Один мой старый знакомый из высокопоставленных, — улыбнулся он, — прислал письмо, обещая помочь попасть в действующую армию, Если я пришлю заявление, что раскаиваюсь и хочу загладить вину перед Родиной, народом и всё такое прочее. Заявление я написал, но не совсем так. Не мог же я согласиться с предъявленными обвинениями.

— Может быть, обойдётся?

— Нет, вряд ли. Примите от меня самую искреннюю признательность. Передайте Матвеевой, Белоглазову моё нижайшее. Пусть не беспокоятся. Главное, что жив курилка.

Кротов ушёл. Что мог поделать Юрий? Он позвонил Матвеевой. Она уже слышала. Даже странно, с какой быстротой распространяется в лагере любое известие.

Юрий вызвал к себе начальника технического отдела. На дворе громко покрикивал Кротов, отрабатывая свой последний денёк.

— Никак горим! — крикнул вбегая начальник техотдела и тут же выскочил из кабинета.

Из фронтальных проёмов кузницы ползли чёрные клубы дыма. Было видно, как прокатилась, клубясь под перекрытием, огненная волна. Юрий сразу же вызвал пожарную команду. Кузнечный цех всегда Его беспокоил. На стенах бачки с горючим, питающиеся от большой цистерны, тоже установленной внутри цеха: зимой нефть застывает, и надо Её держать ближе к теплу.

ГЛАВА 8

Беглецы долго блуждали по тайге. Волк решил подняться на высокий перевал с одинокими лиственницами на вершине, оглядеть местность. Все эти дни двигались одной группой, хотя Урмузов предлагал разделиться. Спали под кустами стланика, на Ягеле. Костров не разжигали, боялись, что дым выдаст.

Расманов не терял надежды убежать. Это могло сразу изменить Его положение. Он мечтал Явиться как пострадавший, а Если Ещё удастся помочь задержать беглецов… Но Его особо заботливо оберегали и нет-нет да и давали лишний кусок. Смущали Расманова взгляды беглецов. Они смотрели на него с нескрываемым отвращением. Расманов заискивал перед всеми. Он рассказывал о многочисленных друзьях-Якутах, о знании местных Языков, намекал на золото, припрятанное на чёрный день. Заключённые посмеивались. Волк помалкивал, сплёвывая через отвислую губу, да иногда бросал грозное: «Ша!», и Расманов, сжимаясь, затихал.

На перевале сразу стало холодней, потянул ветерок. Внизу лежала широкая долина, покрытая коричневым кустарником, кое-где виднелись жёлтые обкатанные камни. Ниточкой тянулась трасса. Природа здесь совсем не походила на привычную колымскую. Жёлтая земля, жёлтые обкатанные валуны, и ключи устланы такими же булыжниками. Да и небо тут как будто ниже, бледнее; выцвело, как старая палатка.

— Вот сатана! Так это же Нера. Куда нас леший вынес! — хмуро прорычал Волк и сел.

Все обрадовались отдыху и тут же принялись перематывать портянки, латать одежду. Обувь расползалась, бушлаты изорвались в клочья, а подступала зима. Головы обросших, измождённых людей в накомарниках, усыпанных хвоей, были такими же серыми, облупленными, как гнёзда ос, виднеющиеся на кустах.

Расманов лежал и поглядывал на далёкие, маленькие избушки у моста. Вот бы туда, к телефону.

Волк посовещался с Урмузовым и скомандовал:

— Перейдём ниже, разведём костёр, днём не так видно. Ниже устья Неры спустимся к Индигирке, свяжем плоты и с богом вниз. А там куда кривая вывезет.

Горелые коряги стланика не дымили. Огонь согревал уставшее тело. Поели Ягод, кедровых орехов, легли отдыхать. Вдруг над перевалом показался самолет «У-2». Костёр кое-как забросали, припали к земле. Самолёт прошёл дальше, но сразу же развернулся и обратно полетел низко, Едва не задевая верхушки деревьев.

Урмузов покосился на Волка.

— А ведь это нас. Неужели заметил?

Волк не ответил, но Его глаза колюче скользнули по Расманову. Лежали Ещё час, самолёт больше не показался. Солнце сползло за каменные столбы, и теперь казалось, что в развалинах какой-то старой крепости полыхает пожар. Скоро пламя потухло, лишь красный отсвет играл на каменных глыбах.

— Привал до полуночи. Теперь дай бог ноги, отдыха долго не будет. Жратвы больше нет, перейдём на подножный корм и что случай пошлёт.

Урмузов расставил охрану, пошептал что-то каждому и тоже устроился у костра. Расманов глянул на трассу, застонал, но испугался и смолк. Ещё прикончат бандиты, им что. Легли рЯдком, Расманов с краю. Один дежурный с винтовкой долго выискивал место, наконец приспособился у расщелины и, положив винтовку, принЯлся общипывать Ягоды.

— В километрах семидесяти ниже поселка Нера должна быть поисковая партия. Начальник — мой давнишний кореш. Я возьму у него продовольствие. Он Ещё не может знать о моих делишках, — громко сказал Расманов, а сам подумал: «Пусть надеются, подлецы, а там посмотрим».

Никто не обратил внимания на Его слова. Сон одолевал Расманова. А ведь такой возможности бежать могло больше не представиться. Бежать, бежать! Он щипал себя, подкладывал под бок острые камни, но земля плыла то вверх, то вниз. Измучился за эти дни. Он закрылся воротником своего модного полупальто и увидел себя в кабинете Агаева. Тот жал Ему руку и говорил, улыбаясь: