— Это Лаврова, — сразу догадался Юрий. — Странная особа. Посмотришь в глаза — воплощение всего чистого. А рот раскроет — и стены краснеют.

— Да, да-а… — задумчиво протянул Валерка.

— Чего только про неё не говорят: и венеричка, и психопатка, и бандитка, и Ещё чёрт знает что. Все Её сторонятся и побаиваются, даже начальство. А лагерницы ненавидят и остерегаются.

— А ты?

— Да чёрт Её знает, я Её сам не пойму. Дикое что-то в ней… — Юрий провёл ладонью по лбу. — Ты знаешь, у неё одной нет жениха.

— Не знаю почему, брат Юрка, но она растрогала меня. В ней действительно что-то Есть. Она так посмотрела.

— Наверное, потому что увидела в тебе достойного из достойных, — пошутил Юрий.

Самсонов продолжал:

— Конечно, женщина всегда остаётся женщиной. Такое пренебрежение к внешности странно. А в каком воровстве Её обвиняют?

— Кажется, заело? — спрятал улыбку Колосов. — Инструменты воруют в мастерских и продают на прииска. Ну мы и решили поставить в инструментальную кладовую Лаврову. Думали, девка боевая. На днях получили несколько коробок победита, а тут привезли в цех импортный расточный станок с дорогостоящим специальным инструментом. Победит и алмазные головки, не раскрывая, передали Лавровой.

— Украли?

— Страшенный скандал. Подняли на ноги весь лагерь.

— Но могли утащить другие? — заволновался Валерка.

— В том-то и дело. Коробку с победитом у неё нашли, и подозрение падает на Лаврову. Осталось найти алмазные головки. Женщины от неё натерпелись и стараются с ней рассчитаться.

— А как объясняет оиа сама?

— Ты же видел Её? «Разбирайтесь, и всё». Сказала, что ответит на все вопросы, только в цехе, фыркнула и ушла. Сегодня там собрание, придёт лагерная администрация и решат с Лавровой. Да ну их всех, осточертели, — отмахнулся, Юрий. — Скажи лучше, что у тебя нового.

— Тольку видел. В больнице радость. Герасимову сбросили два года. Он разработал или открыл, не знаю как по-медицински, новый метод лечения обморожений токами высокой частоты. Толька радуется, будто это Ему такое счастье. Нина Ивановна каким-то образом опуб-ликовала Его работу в журнале «Хирургия». Трудом заинтересовался академик Бурденко и прислал Ему письмо. Метод Герасимова уже принят в армии.

Юрий вскочил и сел рядом с Самсоновым.

— Заключённый — и за своей подписью публикует статью в журнале? Да ты что! Если дознаются, будет беда. Он не имел права посылать статью, минуя управление. Это бросает тень на Нину Ивановну.

— За такое не накажут. — Валерка расправил широкие плечи, улыбнулся. — Михаилу Степановичу тоже скинули два года. Я так рад. Сергей Егорович, говорят, постарался.

— За золото Никишов готов пренебречь всеми законами. Ведь всё оно идёт в Его личный актив. Он теперь тоже поддерживает Краснова.

— С Шулиным они и верно два кита, — согласился Самсонов. — Что наладили работу на участке, не странно, но как они прибрали к рукам ворьё? В чём сила Краснова? Ведь теперь сам арестант.

— Душа, вера, чистота, — пылко ответил Юрий.

Позвонил телефон. Колосов поднял трубку, послушал.

— В мехцехе будут разбираться с Лавровой, пойдёшь?

— Конечно.

Мастер Балакин высморкался в красный платок, обвёл глазами собравшуюся смену.

— Дорогостоящий станок без расточных головок обесценен и не даст нужной точности обработки, — заговорил он глухо. — Одну из коробок похищенного победита нашли. — Он поднял коробку, завёрнутую в газету. — Вот она. Кладовщица отказалась объяснить, почему она унесла Её в центральный склад и спрятала за коробками с приборами.

Женщины зашептались, повернулись к Лавровой. Она стояла у фрезерного станка. Телогрейка висела на ней, как на вешалке. Большие бурки не касались икр.

— Расточные головки пропали одновременно с победитом, — штампует Балакин слова. — До решения собрания я отстранил Лаврову от кладовой и поставил на станок. Предупреждаю всех: Если головки и остальные две коробки с победитом не будут возвращены, я потребую списать из цеха всю смену.

Женщины снова зашумели. Лаврова громко спросила:

— Но почему вы решили, что воровка обязательно я?

Мастер постучал трубкой по столу.

— Потерпите, пока я закончу. Я не следователь и не исследователь, а мастер, — оборвал он Её раздражённо. — Но Если ты попалась с одной коробкой, то стоит ли искать другого вора? Остальное расскажет староста лагеря. — Он сел.

Левченко поднялась и повелительным жестом успокоила женщин.

— А рада, как празднику! Не таись, староста, не таись! Насквозь вижу. Ну поймала, ну рассчитаешься, а дальше? — крикнула Марина.

Цех ахнул в порыве общего возмущения. Валерка болезненно стиснул зубы, отвёл глаза.

— Я не буду отвечать на выпад Лавровой, — заговорила староста, вкрадчиво улыбаясь. — Все мы знаем, что за штучка Марина. Я вам просто расскажу, как мы нашли эту коробку. Вчера вечером Лаврова пришла в склад и тихо сунула Её за наборы с материальным инструментом. Это заметила заключённая Кривенко. Ты, Маша, подтвердишь? — повернулась она к пожилой женщине.

— Утверждаю! — выступила та вперёд. — Мне староста давно наказывала приглядывать за девкой. Струмент, говорит, растаскивают. Ну, я как застукала Её, то сразу…

— А кем вы работаете на складе? — спросил уполномоченный.

— Я-то? Да куды пошлют.

— Ну, я послала девочек, и вот коробка, — продолжала Левченко.

— Значит, я украла в кладовой, а они в складе? — снова прервала Её Марина.

— Иначе тебя не уличишь! А потом ты могла Её сплавить, как остальные коробки.

— Но почему ты решила, что я торгую оптом? А может быть, я обхожусь без коробок? — засмеялась Марина.

— Лаврова, к порядку! — прикрикнул на неё начальник лагеря.

— Молчу, — послушно отозвалась девушка.

Левченко придвинула к себе свёрток, тая улыбку.

— Ну а утром узнали, что недостаёт не только этого.

Как оказалось, Марину в двенадцать ночи сменила в кладовой Миленко, и ночной мастер почти сразу же обнаружил пропажу. Миленко стояла у двери и горько плакала.

— Да я ж и ни бачила, який такий алмаз! Да на що вин мене? — причитала она.

Левченко ловко намекала, но избегала выводов, предоставляя это другим. Получилось, что виновата Лаврова.

Самсонов расстроенно глядел в окно.

Всё было Ясным.

Кроме Лавровой и Миленко, в инструментальную никто не заходил, Если не считать дежурной по лаборатории, приносившей в пересмену анализы плавки. Все были настроены против Лавровой, факты доказывали Её виновность. Она молчала.

Мастер вскочил, протянул к ней руки.

— Мариночка, дочка! Без инструментов мы пропали. Ну скажи, миленькая, где головки? Зачем они тебе? Отдашь, я сам за тебя хлопотать буду!..

— Лаврова, — сердито сказал начальник лагеря. — Тебе слово. Ты хотела что-то сказать собранию? Посмотри на мастера, он чуть не на коленях тебя просит.

Марина быстро прошла к столу. Даже удивительно, как при Её одежде можно вот так легко, танцуя, ходить.

— Андрей Никитич, у вас ключ от железного шкафа? — спросила она мастера.

— Да, а что такое? — зазвенел он связкой ключей.

— Тогда отоприте шкаф, там на нижней полочке несколько Ящиков. Если можно, принесите.

Мастер побежал в конторку и тут же вернулся со стопкой Ящичков.

— Откройте! — попросила Марина.

Тот отбросил первую крышку — расточная головка. Вторую — опять головка, а в следующих коробках лежал победит.

— Теперь посмотрите, что тут? — показала она на свёрток в газете. Мастер развернул газету и картонную упаковку с рекламными импортными рисунками. Там рядками лежали плитки Иогансона. — Поднялся шум. Голос мастера Едва донёсся до Самсонова.

— Чего же ты морочила всем голову?

— Тише! — Марина так крикнула, что женщины притихли.

— Вы хотели меня судить, даже бить хотели. Судите, но всех. Я виновата в том, что молчала, но по-другому не могла. Вы доверили мне кладовую, спасибо вам, — повернулась она к мастеру. — Имела ли я право вас обмануть? Нет! Но я знала, что будут тащить. Одна я, все против меня…