Несмотря на это, я надевала симпатичные кружевные комплекты каждый раз, когда знала, что мы будем вместе. Я хотела чувствовать себя привлекательной для него.

Я смотрю вниз на простые белые трусики, в которых была сегодня. Они хороши для пробежки – не врезаются между ягодицами – но, вне всякого сомнения, они не заставляют меня чувствовать себя привлекательной. В них я чувствую себя отвратительно. И я отвратительна. Сегодня я поступила безнравственно и эгоистично.

Я хотела почувствовать что-то новое, связанное с кем-то, но все, что я чувствую – замешательство. И страх. Усталость. Еще большее одиночество, чем когда одна отправляюсь в автомобильный кинотеатр.

Я включаю ледяную воду и забираюсь в душ. Вода стекает по мне, и я молюсь, чтобы она смогла очистить меня.

– Прости меня, – шепчу я.

С возрастом чувство вины видоизменяется. Когда мне было восемь, я списала тест по правописанию и целый месяц гнобила себя за это. И как бы старательно я не мыла руки, все равно продолжала представлять, что правильный ответ до сих пор написан на моей ладони черными чернилами. Затем, в девятом классе, Кайл впервые прикоснулся ко мне в школьном автобусе, когда мы возвращались с экскурсии в Музей Науки Камберленда. Он накинул свой пиджак на мои колени, расстегнул молнию на джинсах и заставил меня почувствовать себя совершенно другой девушкой. Это было восхитительно, до тех пор, пока я не вышла из автобуса и мысленно не распсиховалась. Келси как-то странно на меня смотрела? Что, если кто-то видел нас? Что, если поползут слухи, и надо мной начнут смеяться? Что, если они дойдут до Ника? Что, если он скажет маме? И что это говорит обо мне, если я позволила своему парню прикасаться к себе в общественном месте? Я была распутной?

Это были разные уровни вины, но сегодня я вступила в высшую лигу.

Я наклоняю голову, чтобы вода била по спине.

Сомневаюсь, что останусь одинокой навечно. Имею в виду, я хочу однажды завести детей, а это, как правило, предусматривает необходимость партнера, но я и подумать не могла, что практически займусь сексом с незнакомцем. А именно это я чуть не сделала рядом с беговой тропой, на которой тренируюсь в честь своего парня.

Переключаю воду на максимально горячую, обжигая свою кожу до ярко-красного цвета.

Сегодняшний бег вытеснил мысли из моей головы, но теперь они, вернувшись, пронзительно вопили в ней. Джереми. Кайл. Хотела бы я вернуться обратно в тот воскресный вечер. Беззвучные рыдания начинают сотрясать мое тело.

Когда я впервые услышала об этом, то не находила себе места. Мыла посуду. Насыпала сладости для Хэллоуина на блюдо. Но через час, когда шок прошел, я забилась в истерике. Мама и Ник по очереди держали меня, убаюкивая. Но сон все не приходил.

Чтобы я могла выдержать похороны, Ник дал мне маленькую белую таблетку. Она успокоила меня достаточно, чтобы высидеть службу, держа миссис Крокер за руку, когда на стене мелькали фотографии Кайла. Я никогда не забуду, как его шестилетний брат, Исаак, спросил своего отца, почему я так горько плачу, и он с трудом выдавил: «Потому что она никогда больше не увидит Кайла». Он был слишком маленьким, чтобы понимать, что случилось, но когда я думала об этом, то точно так же этого не понимала.

Ник никогда не говорил мне, какая именно это была таблетка или где он взял ее. Когда наступили и прошли выпускной бал и день Благодарения, я умоляла его еще об одной маленькой белой таблетке, потому что мне уже было тошно от плача. Но он сказал, что то был первый и последний раз. Той зимой, каждый раз, когда слезы наполняли мои глаза, они стекали в горло, вызывая простуду. Мне было плохо с ноября по январь. Затем я решила, что не собираюсь больше плакать. Я была слишком зла. Зла на Кайла за то, что он оставил меня одну, что не взял с собой. Зла на вселенную за то, что не слышала мои мольбы: «Забери меня, не его. Если бы я только могла вернуть его, я бы сказала «да». Да, я выйду за тебя».

Зла, что не попрощалась с ним.

Сегодня впервые с того времени я по-настоящему плачу. Я ощущала вину за то, что чувствовала дрожь, когда Джереми смотрел на меня. Мне нравилось, как он позаботился о моем волдыре. Смешил меня. Но больше всего мне нравился тот слабый проблеск надежды, который я хоть на секунду почувствовала.

Ровно на секунду, прежде чем вспомнила, что Кайл был бы здесь, если б я не отказала ему.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ПОСЛЕДНЕЕ ЛЕТО

Кросс-тренинг

Четыре месяца до Городского Музыкального Марафона

– Я хочу, чтобы сегодня вы целиком пробежали всю дистанцию, без ходьбы.

Несколько человек открывают в изумлении рот, услышав это заявление, а две женщины, постоянно бегающие вместе, переглядываются. Мэтт дает нам инструкции для сегодняшней девятимильной пробежки до реки Маркс Крик. Конечно, мы и раньше бегали на такие дальние дистанции, но нам всегда позволялось переходить на шаг. Тем не менее один пожилой мужчина покинул нашу команду после десятимильного тренинга. Тренировки становятся все более и более интенсивными.

– Я смогу пробежать столько лишь при условии, что буду гнаться за ним, – бормочет леди рядом со мной.

Я смеюсь. Мы бегаем в команде Мэтта три месяца, но я только пару недель назад набралась храбрости спросить ее имя. Ее зовут Лиза, и она несомненно старше Мэтта. Не думаю, что он на самом деле нравится ей. Ей просто нравится смотреть на него. Да и кому бы не понравилось?

Мэтт заставляет нас растянуться и выпить по стакану воды, прежде чем мы отправимся на дорожку. Я стартую медленно, постепенно увеличивая скорость бега по мере продвижения вперед. Странно, что в июне так прохладно, но я благодарна за ветерок. А еще рада, что приняла пару таблеток ибупрофена перед забегом. Оказалось, что после этого не так страшно болят ноги.

Когда я достигаю отметки в четыре с половиной мили, ассистентка Мэтта, Бриджит, не спрашивая, передает мне лимонный Гаторэйд. После трех месяцев тренировок она знает мой любимый вкус.

– Ты себя нормально чувствуешь, Энни?

Я стараюсь контролировать свое дыхание:

– Да.

– Хорошо. Двигайся.

– Мне нельзя передохнуть, пока я п-пью?

Она улыбается:

– Не-а. Мэтт хочет, чтобы вы научились бежать со стаканчиком в руках. Вам предстоит это во время гонки. Просто выброси его, когда увидишь мусорку.

Ворча, я ковыляю обратно на трассу, выпиваю энергетик и выбрасываю бумажный стаканчик. Смотрю на часы. Думаю о том, как ставить ноги. Двигаю руками. Дышу, дышу, дышу.

Мы впервые бежим по этому маршруту – Камберленд Биссентениал Трэйл. Когда я рассказывала маме, где будет сегодняшняя тренировка, она сказала:

– Я слышала, что кизиловые деревья, растущие там, прекрасны весной.

Мама много знает о растениях, несмотря на то, что у нее руки-крюки. И она была права насчет того, насколько великолепен этот маршрут: повсюду розовые и белые цветы. Будто день святого Валентина взорвался.

Вскоре мне не на чем больше концентрироваться. Поэтому я думаю о настоящей причине, по которой сегодняшний забег выбивает меня из колеи. Я так и не виделась с Джереми. И он не звонил.

После того как мы чуть не переспали на прошлой пробежке неделю назад, он поджидал меня возле моей машины. В голове все перемешалось, словно разноцветные шарики жевательной резинки в банке, но мне хватило ясности в мозгах, чтобы дать ему свой номер телефона, когда он попросил. Он долго оглядывал парковку, прежде чем записать номер в свой телефон. Смотрел, чтобы убедиться, что Мэтт не заметит? Его брат был смертельно серьезен, когда говорил, чтобы Джереми не кадрил его клиенток. Но он все равно это делал.

В тот момент я решила, что он заинтересован во мне, и не была уверена, что чувствую по этому поводу, но, как выяснилось, это ничего не значило. Зачем просить у девушки номер телефона, если ты не собираешься звонить ей? Он спросил, потому что чувствовал, что вроде как обязан? Или потому, что чувствовал себя виноватым? Его брату стало все известно, и он разозлился? Поэтому он не позвонил? Я была зла на себя за то, что меня это волновало. Не уверена, почему я это делаю. Наверно, чтобы была причина не чувствовать себя такой безнравственной.